Шрейдер и Прокопович вступили в пререкания с матросом. Из толпы неслись гневные восклицания.
Один из матросов, повысив голос, резко скомандовал:
— Отправляйтесь по домам и оставьте нас в покое! Процессия потопталась и без шума стала поворачивать назад, в думу.
Для политических мертвецов достаточно было небольшого окрика, чтобы они повернули назад.
«Отправляйтесь по домам и оставьте нас в покое!» (Шествие к Зимнему дворцу Прокоповича, Шрейдера и др.)
Карикатура Кукрыниксы.
В Ставке в это время положение резко изменилось. Между 10 часами и часом ночи генерал Духонин вызвал Северный фронт. Подошёл начальник штаба генерал Лукирский. Доложил, что главнокомандующий Северного фронта генерал Черемисов в 10 часов отменил все распоряжения о посылке войск. Духонин приказал разыскать Черемисова. Последний сообщил, что в Петрограде правительства прежнего состава уже не существует, генерал-губернатором назначен кадет Кишкин. Это назначение вызвало перелом настроения в войсковых организациях фронта не в пользу Временного правительства.
Духонин удивился. Стал говорить о необходимости поддержки правительства, о долге перед родиной, но Черемисов перебил его: «Пока всё, что говорилось, держите про себя, но имейте в виду, что Временного правительства в Петрограде уже нет»[271].
Духонин связался с Западным фронтом. Оказалось, что Черемисов уже успел переговорить с командующим фронтом генералом Балуевым. Как и Духонин, последний призывал к единению, чести и долгу, а Черемисов твердил ему своё.
Ставка снова вызвала Северный фронт. Балуев в свою очередь пытался связаться с Духониным, но тот говорил с Зимним.
Пока генералы беседовали друг с другом, в армии с молниеносной быстротой распространялись вести о перевороте. Полки отказались выступить на защиту Временного правительства. Самокатчики остановились в семидесяти километрах от столицы. Военно-революционный комитет выслал к ним Серго Орджоникидзе, только утром 25 октября вернувшегося из Закавказья, куда он был послан Центральным Комитетом после VI съезда партии. Состоялся митинг. Серго в пламенной речи рассказал о восстании в Петрограде, о том, что самокатчиков обманули. Солдаты бурно приветствовали Серго и отдали себя в распоряжение Военно-революционного комитета.
Армейский комитет Северного фронта раскололся. Большинство его было явно не на стороне Временного правительства. Когда Черемисов говорил со Ставкой, как раз в это время комитетом вырабатывалась резолюция. Командующий Северным фронтом уже не являлся хозяином положения. Его распоряжения не имели никакой силы. Под давлением масс ему пришлось задержать посылку войск.
И в самом Петрограде никто не приходил на помощь Временному правительству. Казаки, и те дезертировали.
Поведение казаков было наиболее характерным примером той стремительности, с которой революция разлагала боевые силы контрреволюции. 25 октября весь день заседал Совет союза казачьих войск вместе с полковыми комитетами расположенных в Петрограде 1, 4 и 14-ro донских казачьих полков. Представители этих полков заявили, что казаки не хотят выступать на защиту Временного правительства и во всяком случае не пойдут без поддержки пехоты. Казачьи старшины, и в том числе новоиспечённый казак эсер Б. Савинков, кооптированный в состав Совета союза казачьих войск, в продолжение долгих часов заклинали казаков поддержать Керенского. Савинков и член Совета Филатов за поддержку правительства обещали казакам выполнить их основные требования. Им льстили, подкупали обещаниями сохранить за ними их привилегированное положение и угрожали, что большевики первым делом расправятся с казаками: лишат их земли.
Измученные длинными увещаниями представители полковых комитетов всё же отказались баллотировать предложение руководителей Совета союза казачьих войск и потребовали перерыва для обсуждения вопроса непосредственно в полковых комитетах. По возобновлении заседания два полка (1 и 14-й) обещали выполнить приказ, но и среди них некоторые сотни настаивали на предварительном выводе на улицу пехоты, а 4-й Донской казачий полк и вовсе отказался выступать. Совет союза казачьих войск принял резолюцию о поддержке Временного правительства и сообщил, что полки готовы выступить против восставших.
Решение, однако, оказалось принятым без согласия «хозяина»: вечером все три полка вопреки постановлению своих полковых комитетов заявили, что:
1) приказов Временного правительства выполнять не будут,
2) против Петроградского Совета не выступят и,
3) готовы нести охрану города, как при прежней власти.
Горячая перестрелка у Зимнего дворца не прекращалась. Раздражённые упорным сопротивлением юнкеров, засевших за сложенными из дров баррикадами, красногвардейцы и матросы непрестанно возобновляли попытки ворваться во дворец. Медленно, ползком, невзирая на опасность, небольшими группками они добирались до самых баррикад.
Проникнуть во дворец было легче всего через Салтыковский подъезд, со стороны Адмиралтейства. Здесь находился лазарет. Раненые солдаты оказывали содействие пробиравшимся к ним морякам и красногвардейцам. В то же самое время целые группы осаждающих начали проникать в Зимний через никем не охраняемые проходы со стороны Эрмитажа.
Матросы, красногвардейцы и солдаты стремительно рассыпались по всем этажам. Пользуясь беспорядком, царившим во дворце, отдельные красногвардейцы — «красные агитаторы», как их называл в своих воспоминаниях верховный комиссар Станкевич, — смешавшись с толпой юнкеров, вносили разложение в ряды защитников правительства. Часть красногвардейцев юнкерам удалось разоружить.
Атаки на дворец производились главным образом с флангов — со стороны Миллионной улицы и Александровского сада. Во главе других частей петроградского гарнизона дрались Павловский и Кексгольмский полки и 2-й Балтийский флотский экипаж. С ними вместе в первых рядах были моряки Кронштадтского сводного отряда. Впереди всех, увлекая других своим примером, были красногвардейцы.
Прожекторы военных судов, прорезая царившую вокруг тьму, освещали дворец.
Дворец был красный, точно окрашенный кровью. Из освещённых комнат через окна на площадь падали яркие полосы света. Постепенно юнкера стали гасить свет в комнатах. Винтовочная трескотня, стук пулемётов, раскаты орудийных выстрелов сливались в неумолчный гул.
К часу ночи огонь с баррикад стал ослабевать.
Толпы осаждающих подвигались всё ближе к дворцу, скапливаясь у Александровской колонны. Ещё сильнее начали на юнкеров с флангов. Красногвардейцы стали группироваться у штабелей дров, используя их теперь как баррикады против юнкеров. По цепи штурмующих передавали команду: прекратить огонь, ждать отдельного винтовочного выстрела — сигнала «на приступ».
Внутри дворца вели бои проникшие туда раньше группы красногвардейцев. Ещё слышны были отдельные выстрелы, местами ещё трещал пулемёт. Но враг уже не в силах был сдержать напор окруживших его людских масс.
Вскоре раздался винтовочный выстрел — сигнал «на приступ», и поток людей, затопив дворцовые ворота и подъезды, ворвался в здание.
Смолкли треск и грохот трёхдюймовок Петропавловской крепости. В воздухе, заглушая сухую непрерывную дробь пулемётов и винтовок, стоял сплошной победный крик «ура». Красногвардейцы, матросы, солдаты, прыгая через баррикады, спотыкаясь, падая, снова поднимаясь, живым потоком заливали входы, крыльцо, лестницы дворца.
К двум часам ночи Зимний дворец был взят. Последняя цитадель буржуазного Временного правительства пала.
Крики «ура», топот тысяч ног и стук прикладов нарушили тишину царских покоев. Полтораста лет возвышалось это величавое, огромное здание, как неприступная крепость, как символ незыблемости дворянско-помещичьей и буржуазной власти. И вот отряды питерских рабочих, солдат и матросов полноправными хозяевами вступили в здание, доступ в которое раньше для них был закрыт.
Зимний дворец был закончен постройкой в 1762 году, при Петре III. Строили его на «прибыльные кабацкие деньги», т. е. на доходы, получаемые от царских кабаков. Построен дверец выдающимся зодчим XVIII века Растрелли, который строил и Смольный. Передавая сенату требование императрицы Елизаветы Петровны на отпуск денег для постройки, Растрелли так определил значение дворца: «Строение каменного зимнего дворца строится для одной славы всероссийской»[272]. Среди обширной площади торжественно возносил свои колонны царский дворец. Сюда подкатывали раззолоченные придворные кареты. Сторонкой пробирались мимо сверкающих окон оборванные городские мастеровые. Часовые окриками отгоняли от дворца простой народ.
Петроград. Зимний дворец.
Зимой 1837 года Зимний дворец сгорел. Но по распоряжению Николая I он был восстановлен с ещё большей роскошью и пышностью. Немедленно на пепелище были воздвигнуты строительные леса. Шесть тысяч искусных рабочих было согнано со всех концов России. Зимой, днём и ночью, в трескучие морозы шла работа. В залах дворца стояла 30-градусная жара — так сильно топили печи, чтобы скорее просушить стены. Рабочие, красившие залы дворца, вынуждены были надевать на головы особые шапки со льдом, иначе нельзя было работать в такой температуре. Десятки рабочих гибли в невыносимо тяжёлых условиях труда. За один год с небольшим дворец был заново построен.
Грандиозное впечатление производил вновь отстроенный дворец. Он ослеплял каждого входившего богатством отделки и роскошью убранства. Бесконечная вереница огромных великолепных зал вела в покои царя и его семьи.
Идея торжествующего самодержавия была положена в основу архитектурного оформления дворца. Николай I издал специальный указ, запрещающий строить в Петрограде здания выше 22 метров, т. е. выше Зимнего дворца. За несколько лет до того — в 1834 году — на площади перед Зимним дворцам Николай поставил памятник — Александровскую колонну. 25-метровый гранитный столб заканчивался вверху фигурой ангела с крестом, попирающего ногой змею революции. Снизу казалось, что ангел, как часовой, стоя перед окнами царского дворца, отдавал честь.