ВЫСТУПЛЕНИЕ В. И. ЛЕНИНА НА ВТОРОМ ВСЕРОССИЙСКОМ СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ.
Картина Б. Е. Владимирского.
С энтузиазмом приняли делегаты съезда Советов на заседании в Смольном этот исторический декрет. Порядок заседания был нарушен. Люди вскочили со скамей, делегаты смешались с членами президиума. В воздух полетели шапки, лица раскраснелись, глава загорелись воодушевлением.
Звуки «Интернационала» — гимна пролетарской борьбы — смешались с приветственными криками и громовым «ура» в честь великого вождя революции.
На трибуну вышел один из делегатов съезда и под общий гул одобрений предложил приветствовать Ленина как «автора обращения и стойкого борца и вождя рабоче-крестьянской победоносной революции»[324].
Все делегаты встали и устроили овацию Ленину. Председатель съезда объявил о переходе ко второму пункту порядка дня. При бурных аплодисментах Ленин снова занимает трибуну съезда. На очереди — вопрос о земле.
«Я прочту вам те пункты декрета, который должно выпустить ваше советское правительство», — говорит Ленин, и в притихшем зале раздаются волнующие слова «Декрета о земле». В нём говорилось:
«1. Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа.
2. Помещичьи имения, равно как и все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мёртвым инвентарём, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных советов крестьянских депутатов, впредь до Учредительного собрания»[325].
Далее декретом оговаривалось, что «какая бы то ни была порча конфискуемого имущества, принадлежащего отныне всему народу, объявляется тяжким преступлением, катаемым революционным судом»[326]. Уездные Советы обязывались обеспечить строжайший порядок при конфискации помещичьих имений и революционную охрану всего переходящего к народу хозяйства.
«Для руководства по осуществлению великих земельных преобразований, впредь до окончательного их решения Учредительным собранием, должен повсюду служить… крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов редакцией «Известий Всероссийского совета крестьянских депутатов»…[327]
В заключение декрет оговаривал, что «земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются»[328].
Вместе с декларацией о мире декрет о земле занимает основное место в ряду важнейших решений советской власти.
В огромной своей массе крестьянство давно ждало экспроприации помещиков. Эта задача, перед решением которой оказалась бессильна буржуазно-демократическая революция, была разрешена декретом о земле. Основную мысль его тогда же, на II съезде Советов, Ленин выразил в следующих словах:
«Суть в том, чтобы крестьянство получило твёрдую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь»[329].
«Декрет о земле» показывал крестьянину, что советская власть окончательно и бесповоротно ликвидирует в деревне помещиков с их гнётом и эксплоатацией, и в то же время давал крестьянину уверенность, что земля действительно переходит в его распоряжение.
Ряд нападок на большевиков со стороны эсеров и меньшевиков вызвал 4-й пункт «Декрета о земле», которым предлагался в качестве «руководства по осуществлению великих земельных преобразований» так называемый «Крестьянский наказ». На основании 242 наказов, данных крестьянами делегатам I Всероссийского съезда, крестьянских депутатов, эсеры составили «Примерный наказ», суммировавший все крестьянские требования. Эсеры напечатали наказ 19 августа 1917 года в «Известиях Всероссийского совета крестьянских депутатов». В нём провозглашалось, что вся земля становится всенародным достоянием и «переходит в пользование всех трудящихся на ней»[330], он устанавливал «уравнительное землепользование», запрещал применение наёмного труда в сельском хозяйстве. Эсеровская программа расходилась с большевистской программой национализации земли. Большевики отвергали уравнительное землепользование, запрещение наёмного труда и другие пункты «Наказа».
Но в одном — и притом решающем — вопросе «Наказ» имел общее с программой большевиков, сформулированной на Апрельской конференции в пункте 17. Это общее заключалось в требовании конфискации всех помещичьих, удельных и монастырских земель и в передаче их в руки местных советских органов — Советов и волостных комитетов. А именно это и являлось основным и важнейшим революционным мероприятием, которого ждало крестьянство. Важно было отобрать землю у помещиков и объявить, что крестьяне имеют право пользоваться ею, что помещичий гнёт ликвидирован. И поскольку большинство крестьянства организованно выразило желание устроить пользование захваченной землёй так, как это было намечено в «Наказе», постольку Октябрьская социалистическая революция первым своим актом о земле должна была подтвердить это право крестьян.
Необходимо отметить, что такое положение и для Ленина и для всей партии не было неожиданным. Ещё задолго до Октябрьской революции, перед II съездом партии, Ленин в брошюре «Пересмотр аграрной программы» указывал:
«Чтобы устранить всякую мысль о том, будто рабочая партия хочет навязывать крестьянству какие бы то ни было прожекты реформ независимо от воли крестьянства, независимо от самостоятельного движения внутри крестьянства, к проекту программы приложен вариант А, в котором, вместо прямого требования национализации, говорится сначала о поддержке партией стремления революционного крестьянства к отмене частной собственности на землю»[331].
Эту мысль, как известно, Ленин защищал всегда при обсуждении аграрной программы. И он подчёркивал, что эта программа «не внесёт ни в каком случае розни между крестьянством и пролетариатом, как борцами за демократизм»[332].
Ленин имел поэтому все основания на II съезде Советов отвести, как несерьёзное, обвинение, в том, что большевики проводят, мол, чужую программу. Ленин разъяснил:
«Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлены социалистами-революционерами. Пусть так. Не всё ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда. И, если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: — пусть так. Жизнь — лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос»[333].
Вся мудрость, прозорливость и реальность ленинской политики в этом вопросе заключались именно в том, что, не скрывая своего несогласия с отдельными пунктами «Наказа», большевики всё же положили его в основу аграрной платформы Октября. Партия предвидела, что крестьяне, применив закон на практике, сами придут «с другого конца» к большевистскому решению вопроса, что они сами откажутся от мелкобуржуазной эсеровской «уравнительности» и перейдут к организации новых форм сельского хозяйства. Крестьянство на опыте жизни убедится, что одно уравнение земли не делает маломощного крестьянина свободным от кулацкой кабалы. Сейчас же за ликвидацией помещичьего гнёта разгорится борьба между бедняцкими слоями деревни и кулачеством по вопросу о распределении земли, её обработке, инвентаре и т. д.
Намеченная в «Наказе» программа по существу уже перестала быть эсеровской программой, так как именно эсеры рьяно поддерживали Временное правительство в его борьбе против попыток крестьян отобрать землю у помещиков, т. е. провести в жизнь требование своего же «Наказа». Декрет о земле в этих условиях является особой формой изоляции эсеров от крестьянства. Одним ударом советская власть вырвала огромные массы из-под влияния соглашателей. Первый акт советской власти, перед которой стояла задача отвоевать массы у буржуазии и мелкобуржуазных партий «посредством революционного удовлетворения их наиболее насущных экономических нужд»[334] (Ленин), и состоял в удовлетворении именно этого требования крестьянства.
«Крестьянский наказ» был напечатан эсерами 19 августа. А через два месяца — 18 октября — с участием этих же эсеров, членов правительства Керенского, был опубликован министерский проект закона о земле, в корне противоречивший «Наказу». «Крестьянский наказ» пролежал больше двух месяцев без движения. Только пролетарская революция вызвала его к жизни. По предложению Ленина II съезд Советов превратил «Крестьянский наказ» в незыблемый закон, в «Декрет о земле». Превратив «Наказ» в закон, большевики тем самым показали крестьянам, что партия Ленина — Сталина в один день сделала для трудящихся больше, чем эсеры за семь месяцев революции.
«Декрет о земле» был принят всеми голосами против одного при восьми воздержавшихся. Настроение съезда ярко выразил делегат, крестьянин Тверской губернии. Он заявил в своём выступлении, что «привёз низкий поклон и привет настоящему собранию».
От имени своих избирателей он передал «приветствие и благодарность товарищу Ленину как самому стойкому защитнику крестьянской бедноты»[335].
Речь крестьянина потонула в восторженных криках делегатов.
Сотни лет боролись крестьяне за землю. В течение веков крестьяне всех народов России вспахали миллионы десятин нетронутой целины. С неимоверным трудом очищали они землю от цепких корней дремучего, глухого леса, отвоёвывали её у пустошей и болот.