Но веками отбирали у крестьян эту землю, добытую трудом поколений. Крепостники-помещики захватывали землю, превращая самих крестьян в крепостных. Капиталисты, помещики и кулаки силой экономического принуждения, силой капитала сгоняли крестьян «на песочки». Не раз поднимались крестьяне против захватчиков, против помещиков. Но не было тогда пролетариата, единственного последовательно-революционного до конца класса, способного возглавить крестьянское движение. Только в Октябрьскую социалистическую революцию сбылись вековые смутные, бессильные чаяния трудового крестьянства: земля была конфискована, без выкупа отобрана у помещика победившими угнетёнными классами под руководством пролетариата.
«Декрет о земле» уничтожал помещичью Россию. Но земли помещиков были заложены и неоднократно перезаложены в банках.
Удар по помещичьей собственности являлся ударом и по всей системе капитализма. Ликвидация частной собственности на землю подрывала и частную собственность на все средства производства. Сверх того ликвидация частной собственности на землю разрушала вековые собственнические предрассудки крестьян. Открывалась дорога для новых, социалистических форм хозяйства вместо старых, крепостнических, державших большинство крестьян в нищете и голоде на крошечных клочках земли. В этом заключалось социалистическое лицо «Декрета о земле».
«Декрет о земле», как и «Декрет о мире», доводил до конца буржуазно-демократическую революцию, разрешал задачи, не завершённые буржуазно-демократической революцией, но делал это «походя, мимоходом».
«… чтобы закрепить за народами России завоевания буржуазно-демократической революции, мы должны были продвинуться дальше, и мы продвинулись дальше. Мы решали вопросы буржуазно-демократической революции походя, мимоходом, как «побочный продукт» нашей главной и настоящей, пролетарски-революционной, социалистической работы»[336].
Так писал Ленин о завоеваниях Великой пролетарской революции.
Последним пунктом в порядке дня съезда стоял вопрос о структуре власти. По этому вопросу съезд принял декрет об образовании рабоче-крестьянского правительства — Совета народных комиссаров. Принятый съездом декрет гласил:
«Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов постановляет:
Образовать для управления страной впредь до созыва Учредительного собрания Временное рабочее и крестьянское правительство, которое будет именоваться Советом народных комиссаров.
Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому съезду Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и его Центральному исполнительному комитету»[337].
Председателем Совета народных комиссаров был утверждён Владимир Ильич Ленин, а народным комиссаром по делам национальностей — Иосиф Виссарионович Сталин.
В состав первого советского правительства вошли только большевики. «Левые» эсеры отклонили предложение большевиков разделить с ними власть. Их представитель заявил на съезде, что «вступление в большевистское министерство создало бы пропасть между ними и ушедшими со съезда отрядами революционной армии — пропасть, которая исключила бы возможность посредничества их между большевиками и этими группами»[338].
Отражая идеологию зажиточных верхушек деревни и вместе с тем крестьянскую жажду земли, «левые» эсеры колебались между большевиками и мелкобуржуазными партиями. Тяготея идеологически к последним, они в то же время прекрасно понимали, что крестьяне могут получить землю только из рук большевиков. Отсюда и возникали метания «левых» эсеров между большевиками и мелкобуржуазными партиями. Это были попутчики пролетарской революции до поры до времени, которые, однако, в критический момент могли изменить и предать.
В заключение съезд избрал Центральный исполнительный комитет в составе 101 человека, в который вошли: 62 большевика, 29 «левых» эсеров, 6 объединённых социал-демократов-интернационалистов, 3 украинских социалиста и 1 социалист-революционер-максималист.
В 5 часов 15 минут утра 27 октября II съезд Советов закрылся под шумные возгласы: «Да здравствует революция! Да здравствует социализм!»[339] и пение «Интернационала».
Так родилась советская власть — первое в мире рабоче-крестьянское правительство.
Уже светало, когда делегаты покидали Смольный. Забирая пачки свежеотпечатанных газет и листовок, нагруженные большевистской литературой, они спешили на вокзалы, торопясь к себе на места, чтобы поскорее разнести по всей стране весть о победе пролетарской революции.
Глава шестая. Разгром антисоветского мятежа.
Керенский, покинув 25 октября около полудня Зимний дворец, на автомобиле примчался в Гатчину. Никаких войск, вызванных с фронта, там не оказалось. Местный гарнизон уже был предупреждён о бегстве главковерха. Солдаты собирались группами, шумели, митинговали и могли ежеминутно арестовать его. Не успев даже как следует заправить машину, Керенский помчался дальше в поисках затребованных им с фронта частей. Однако войска ему на пути не попадались, а гарнизоны встречных городов уже перешли на сторону Военно-революционного комитета. Разбрызгивая жидкую грязь на дороге, сквозь густеющие сумерки и мелкий осенний дождь неслась машина вчерашнего диктатора всё дальше.
Поздно вечером, часов около девяти, усталый, мрачный Керенский добрался до Пскова, где стоял штаб Северного фронта. Здесь Керенский узнал, что Черемисов отменил посылку войск в Петроград. Днём 25 октября в штабе у комиссара фронта меньшевика Войтинского состоялось совещание, на котором присутствовали представители командующего фронтом, фронтового комитета (Искоборсев) и Исполнительного комитета Псковского Совета.Войтинский предложил послать в Петроград дисциплинированные войска на помощь Временному правительству.
Но совещание подвергло резкой критике предложение Войтинского. Самому Войтинскому было выражено недоверие. Вечером в комиссариате Северного фронта заседание возобновилось. В отсутствие Войтинского его помощник Савицкий смущённо заявил, что из Петрограда получены сведения о назначении диктатором города кадета Кишкина, что вызвало возмущение солдат. Во всяком случае комиссариат фронта решил воздержаться от посылки войск в Петроград. Все организации, присутствовавшие на заседании, единодушно выступили против посылки войск на помощь Временному правительству. Тут же было принято решение о создании Северо-западного военно-революционного комитета. Комитету поручили принять все меры против отправки войск в Петроград. Но вот опять появился Войтинский. Он заявил, что прибыли сообщения от всех трёх армий фронта: I армия — против посылки войск, V армия согласна послать войска, но не против Петроградского военно-революционного комитета, а скорее ему в помощь, только XII армия — якобы за посылку. Таким образом из трёх армий лишь одна, да и то по словам Войтинского, высказалась за поддержку Временного правительства.
Заявив, что он, видимо, не отражает настроения масс, Войтинский предложил сложить с себя обязанности комиссара фронта. При этом добавил, что вместе с генералом Черемисовым он прекратил движение всех эшелонов к Петрограду.
Узнав эти подробности, Керенский не рискнул обратиться к главнокомандующему фронта генералу Черемисову. Не было уверенности и в псковском гарнизоне. Главковерх заехал к генерал-квартирмейстеру Барановскому, бывшему начальнику кабинета военного министра. Новости были тревожные. Барановский сообщил, что в Пскове уже действует военно-революционный комитет, на телеграфе поставлен контроль, в штабе получено из Петрограда распоряжение арестовать Керенского.
Вскоре Керенский всё же вызвал к себе главнокомандующего Северного фронта генерала Черемисова. Тот подтвердил все эти сведения и добавил, что для посылки в Петроград не имеет верных войск. Заканчивая доклад, прибавил, что не ручается даже за безопасность Керенского в Пскове.
Керенский спросил Черемисова, отменил ли он посылку всех намечавшихся войск, в том числе и III конного корпуса, которым командует Краснов. Черемисов ответил утвердительно.
«— Вы видели генерала Краснова? Он разделяет ваше мнение? — нервно прервал его Керенский.
— Генерал Краснов с минуты на минуту приедет ко мне из Острова.
— В таком случае, генерал, немедленно направьте его ко мне.
— Слушаюсь»[340].
Черемисов ушёл на заседание военно-революционного комитета, куда его вызвали.
Только к часу ночи вернулся Черемисов на квартиру Керенского и снова подтвердил, что никакой помощи правительству оказать не может. Генерал посоветовал Керенскому уехать в Ставку, так как в Пскове его арест неизбежен.
Придя в отчаяние, Керенский решил пробраться в штаб III конного корпуса, в Остров, и двинуться оттуда с казаками против красного Петрограда. Но перед самым рассветом 26 октября командир корпуса генерал Краснов в сопровождении начальника штаба вдруг явился на квартиру к Керенскому. Оказалось, что Краснов не поверил отмене приказа о посылке корпуса и поехал в Псков проверять. Главнокомандующий фронта сидел в это время на заседании совместно с представителями военно-революционного комитета. Боясь подозрения со стороны членов совещания, Черемисов нехотя вышел к генералу Краснову и в кратком разговоре посоветовал ему возвратиться в Остров. Краснов потребовал письменного распоряжения. Черемисов, недовольный, удалился на заседание, снова предложив Краснову возвратиться в Остров.
Пробыв некоторое время в штабе, Краснов, недоумевая, пошёл к комиссару фронта меньшевику Войтинскому, которого он знал по корниловской авантюре. Ждать пришлось долго. Комиссар сидел на том же заседании, что и Черемисов.