Войтинский под строгим секретом рассказал Краснову, что Керенский в городе, и попросил Краснова сейчас же направиться к нему.
Соблюдая конспиративные предосторожности, Краснов незадолго до рассвета разыскал тайное убежище беглого главковерха. Керенский очень обрадовался ему и решил немедленно ехать вместе с ним в корпус.
III конный казачий корпус после ликвидации корниловского заговора не был расформирован. Напротив, в начале сентября Керенский приказал сосредоточить корпус в районе Павловск — Гатчина — Петергоф «ввиду возможности высадки немцев в Финляндии»[341], как гласил секретный приказ. Уже само размещение корпуса говорило о том, что дело не в высадке немцев, а в борьбе с большевиками.
«Я коротко и совершенно откровенно рассказал офицерам и казакам обстановку — так объяснил позже Краснов причины перевода корпуса. — Я не скрывал от них, что цель нашего присутствия в Петрограде — не столько угроза немецкой высадки, сколько страшная, тёмная работа большевиков, стремящихся захватить власть в свои руки»[342].
Корпус тщательно оберегали от всякого революционного влияния. У Краснова был проект — убрать из корпуса малонадёжные части и влить вместо них новые казачьи полки. Но на фронте нужна была кавалерия для борьбы с солдатскими восстаниями. К тому же Петроградский Совет следил за подозрительной концентрацией казаков под столицей. Корпус перевели под Остров, куда он прибыл к 28 сентября. За месяц стоянки корпус растаял — несколько казачьих сотен было отправлено по разным городам. Две сотни и два орудия 10-го Донского полка находились в Торопце, три сотни и два орудия Уссурийского полка в Осташкове, пять эскадронов и два орудия — в Витебске.
В двадцатых числах октября 51-я пехотная дивизия на Северном фронте отказалась идти на позиции на смену 184-й дивизии. Тогда солдаты 184-й дивизии решили покинуть окопы. Уговоры армейского и корпусного комитетов не помогли. Главнокомандующий Северного фронта и комиссар приказали «расформировать 51-ю дивизию, хотя бы для этого пришлось применить вооружённую силу»[343]. Выполнение приказа поручили III конному корпусу генерала Краснова. 23 октября генерал Краснов отдал приказ об отправке всего корпуса в I армию, в район расположения 51-й дивизии. Полки обеих дивизий конного корпуса стали грузиться в вагоны.
Краснов 24 октября телеграфировал в штабы фронта и I армии, что погрузка началась и что перевозка всех двадцати эшелонов будет закончена в три дня. Генерал просил срочно вернуть ему части из Осташкова, Торопца и Витебска[344].
Не успели эшелоны тронуться, как на рассвете 25 октября в конный корпус за подписью Керенского и исполняющего должность председателя Союза казачьих войск войскового старшины А. Грекова прибыла телеграмма:
«Приказываю с получением сего все полки 1-й Донской казачьей дивизии со всей артиллерией, находящейся на Северном фронте, под общей командой начальника 1-й Донской казачьей дивизии направить по железной дороге в Петроград на Николаевский вокзал в распоряжение главного начальника Петроградского округа полковника Полковникова. О времени выступления донести мне шифрованной телеграммой. В случае невозможности перевозки по железной дороге части направить поэшелонно походным порядком»[345].
Вслед за телеграммой Керенского прибыло воззвание комиссара Северного фронта меньшевика Войтинского:
«Передайте донцам и приморцам.
Временное правительство в полном согласии с Центральным комитетом Советов рабочих и солдатских депутатов стягивает в Петроград верные революции и долгу перед родиной войска.
Петроградские полки, упорно отказывавшиеся от выступления на фронт под предлогом защиты свободы в тылу, оказались неспособными оградить Петроград от бесчинств и анархии. Создалась опасность срыва Учредительного собрания. В числе других войск, призванных в этот грозный час на спасение России, одно из первых мест занимают казачьи полки.
Пусть злобствуют против казаков окопавшиеся в тылу дезертиры, но казаки свой долг перед родиной исполнят до конца»[346].
Мелкий буржуа, до смерти перепуганный Великой пролетарской революцией, заговорил языком царских генералов.
Краснов с большим удовлетворением 25 октября в 11 часов утра опубликовал воззвание меньшевика Войтинского.
В 7 часов вечера того же дня генерал Краснов разослал по корпусу новый приказ. Основания, выдвинутые Войтинским для посылки казаков против революционного Петрограда, показались Краснову недостаточными. Он выдвинул свои. В новом приказе будущего холопа Вильгельма (Краснов в 1918 году возглавил контрреволюционное правительство на Дону) революция объявлялась делом «кучки безответственных людей, подкупленных императором Вильгельмом». Краснов отменил свой приказ от 23 октября и послал в I армию только одну дивизию. Всем остальным частям корпуса во исполнение распоряжения Керенского было приказано:
«А. Отряд Генерального штаба полковника Попова:
9-го. Донск. каз. полка — 5 сотен, 4 пулем.
10-го..»…….»….»…. — 5..»…..4..»
13-го..»…….»….»…. — 5..»…..4..»
15-го..»…….»….»…. — 5..»…..4..»
1-го Донск. арт. дивизиона — 10 орудий.
1-й Амурской каз. бат. — 4 орудия.
Всего: 20 сотен, 16 пулемёт., 14 орудий.
Немедленно грузиться в Острове, Ревеле, Паллифере, Торопце и следовать через Нарву и Псков в Александровскую, где ждать сосредоточения всей дивизии в районе Пулково — Царское Село. При невозможности дойти по железной дороге — пробиваться к означенным пунктам целыми полками походом и боем с того места, где придётся выгрузиться»[347].
В том же приказе генерал Краснов объявил, что к Петрограду вызваны 44-я пехотная дивизия, самокатные батальоны, 5-я Кавказская казачья дивизия, 23 и 43-й донские казачьи полки и ряд других частей. Таково было положение в конном корпусе, когда ночью 25 октября штаб Северного фронта вынужден был отменить приказ о посылке войск в Петроград.
Как только Керенский увидел генерала Краснова, он возбуждённо забросал его вопросами:
— Генерал, где ваш корпус? Он идёт сюда? Он здесь уже, близко? Я надеялся встретить его под Лугой[348].
Краснов доложил Керенскому, что корпус готов идти на большевиков, но необходима помощь пехоты. Двигаться с одной кавалерией, притом небольшими частями, — опасно. Тогда Керенский приказал Барановскому собрать все сотни корпуса, разбросанные по фронту, придать корпусу 37-ю пехотную дивизию, 1-ю кавалерийскую дивизию и весь XVII армейский корпус. На вопрос Керенского, хватит ли сил, Краснов ответил:
— Да, если это всё соберётся и если пехота пойдёт с нами, Петроград будет занят и освобождён от большевиков[349].
Барановский передал приказ Керенского в Ставку, а Керенский с Красновым помчались в Остров.
Ставка после сдачи Зимнего дворца сохранила связь с Петроградом. По проводу после часа ночи 25 октября Ставка связалась с представителем политического управления военного министерства подпоручиком Шером. Тот сообщил о взятии Зимнего.
«— Где сейчас члены Временного правительства? — спросили из Ставки.
— Они были в Зимнем дворце и были арестованы час тому назад. Где находятся — не знаю. Министр Прокопович был арестован днём, но затем освобождён…
— Кто у вас сейчас главковерх?
— Александр Фёдорович Керенский.
— Где он?
— Мне только что сообщил Вырубов, что он в Пскове. Нам было известно, что он выехал навстречу войскам, идущим с фронта…
— Как реагирует военное министерство на смещение Временного правительства, упразднение Совета республики и захват власти большевиками?
— Военное министерство случайно не занято ещё восставшими войсками, и провод является, должно быть, единственным в Петрограде незахваченным. Здесь сейчас находятся лишь офицеры политического управления, решившие отказаться от всякой работы в случае захвата власти здесь, в управлении. Гугшт (Главное управление Генерального штаба. — Ред.) и Главный штаб заняты восставшими ещё днём»[350].
Не успела Ставка закончить разговор с Петроградом, как её вызвал Западный фронт. Генерал Балуев доложил о получении нескольких приказов от Петроградского военно-революционного комитета и спрашивал, как быть. Из Ставки спросили, имеются ли в распоряжении Западного фронта войсковые части, готовые поддержать Временное правительство.
«Ни за одну часть поручиться не могу, — ответил Балуев, — большинство же частей безусловно не поддержит. Даже за те части, которые находятся около меня, и годны разве только для того, чтобы остановить погромы и беспорядки, но для поддержки Временного правительства навряд ли они пригодны»[351].
Ставка вызвала Румынский фронт и задала тот же вопрос о верных частях.
Из полевой книжки Керенского. Приказ о назначении генерала Краснова командующим «всеми вооружёнными силами Российской республики и Петроградского округа»
Оттуда сообщили, что «Румчерод» решил организовать дивизию из бойцов отборнейших частей, рекомендованных армейскими комитетами, и двинуть её на Петроград под лозунгом защиты Учредительного собрания. Ставка нетерпеливо перебила.
Речь идёт не об Учредительном собрании — оно будет обещано и новым правительством, — а о том, может ли Румынский фронт выделить войсковые части на выручку прежнего правительства. Тогда к проводу подошёл комиссар Румынского фронта Тизенгаузен.
«Моё глубокое убеждение, — заявил он, — что двинуть с фронта войска для защиты лиц самого правительства едва ли возможно… В защиту Учредительного собрания и для противодействия попыткам срыва безусловно станет весь фронт… Защита Учредительного собрания весьма популярна. Состав прежнего правительства не особенно популярен в войсках и как таковой мало интересует солдат»