Среди них была Вера Слуцкая, активная участница петроградской организации большевиков, выехавшая на фронт в качестве политического работника.
Вера Слуцкая.
Вечером 30 октября Краснов со штабом прибыл в Гатчину. Всю ночь во дворце шли заседания. Офицеры обсуждали дальнейший план действий. К Керенскому беспрерывно приезжали представители эсеров. Приехал Виктор Чернов. Узнав о прибытии лидера, делегация от эсеров города Луги явилась за советом: верна ли занятая ими позиция? Накануне они приняли резолюцию сохранить нейтралитет и свободно пропускать в обе стороны эшелоны, идущие как на помощь правительству, так и по призыву большевиков. Чернов утвердил резолюцию, а на заявление Станкевича, что такое решение — удар в спину правительства, ответил:
«Практически важно одно, чтобы пропускались эшелоны правительства, так как эшелоны к большевикам, по-видимому, не идут»[463].
Из Ставки Керенский получил убийственное сообщение: V армия решила послать помощь большевикам, в XII армии начались вооружённые столкновения.
Отход на Гатчину совершенно деморализовал казаков. Они отказались идти даже в заставы на переправах через реку Ижору.
«Всё одно, нам одним, казакам, против всей России не устоять. Если вся Россия с ними, что же будем делать?»[464] — говорили казаки, по свидетельству Краснова.
Днём 31 октября было созвано военное совещание. Решили начать мирные переговоры с большевиками, чтобы выиграть время, пока подойдут подкрепления. Были посланы два предложения: одно — от имени Краснова на Гатчинский фронт, другое — от Керенского в Петроград. Оба предложения были составлены в явно неприемлемом духе. Керенский требовал, чтобы большевики прекратили войну и подчинились новому всенародному правительству. Само правительство должно быть составлено по соглашению «существующего» Временного правительства с представителями всех политических партий и «комитетом спасения родины и революции». Ясно, что «мирные» переговоры были попыткой Керенского и К° выиграть время. Это подтверждает Краснов.
«Станкевич должен был поехать в Петроград, — признавался потом генерал, — искать там соглашения или помощи, Савинков ехал за поляками, а Войтинский — в Ставку просить ударные батальоны»[465].
Станкевич привёз предложение Керенского в Петроград. «Комитет спасения» разослал своих агентов по всем полкам гарнизона. Пользуясь отвлечением лучших частей и наиболее передовых солдат на фронт под Пулково, враги пытались повлиять на оставшихся, менее сознательных. Солдатам говорили, что Керенский хочет мира, а большевики разжигают гражданскую войну. Офицеры уговаривали солдат требовать от большевиков прекращения кровопролития. Контрреволюционеры спекулировали на жажде солдат к миру.
В некоторых полках избрали делегатов и послали их в Смольный. В течение дня в Смольном перебывали делегации георгиевских кавалеров, 3-й стрелковой дивизии и т. п.
Вечером 31 октября в Смольном собрались делегаты от Литовского, Семёновского, Петроградского, Кексгольмского, Гренадёрского, Измайловского, Московского и Преображенского полков. В делегации были и солдаты с фронта. Председателем делегации оказался солдат Преображенского полка. Он прочитал наказ, явно составленный под указку эсеро-меньшевиков: выделить представителей Военно-революционного комитета и гарнизона Петрограда из всех социалистических партий, вплоть до народных социалистов, для переговоров с Керенским.
Делегацию принял Сталин. Он рассказал солдатам о положении на фронте, объяснил, что предложение делегации оказывает помощь Керенскому, который стремится только выиграть время. В заключение Сталин указал на недопустимость переговоров с Керенским и заблуждающимися казаками[466].
Выступление Сталина убедило многих делегатов. Представители Литовского полка заявили, что у них никогда не было разногласий с Военно-революционным комитетом, но они не имеют сведений о характере переговоров.
Сталин выступил снова, разъясняя манёвр Керенского.
«Керенский предъявил ультимативное требование сдачи оружия»[467], — добавил Сталин.
Делегация солдат петроградского гарнизона на приеме у И. В. Сталина в октябре 1917 года.
Картина И. М. Лебедева.
Делегаты полков, убеждённые Сталиным, поняли, что едва не стали жертвой обмана. Было решено отправить к войскам Керенского депутацию. Она должна была поставить перед войсками следующие пять вопросов:
1. Признают ли казаки и солдаты Керенского Центральный исполнительный комитет как источник власти, ответственный перед съездом?
2. Признают ли казаки и солдаты постановления II съезда Советов?
3. Признают ли казаки и солдаты декреты о мире и земле?
4. Признают ли они возможность немедленной приостановки всех военных действий и возвращения в части, откуда пришли?
5. Согласны ли они на арест Керенского, Краснова, Савинкова?[468]
Кроме того было решено, что делегация будет вести переговоры не с Керенским и командным составом, а исключительно с рядовыми казаками и солдатами.
Последний манёвр Керенского провалился.
В тот же день, 31 октября, из Ставки в Гатчину прибыл французский генерал Ниссель. Он долго беседовал с Керенским, а потом пригласил на совещание Краснова.
«Если бы можно было дать хоть один батальон иностранных войск, — заявил ему Краснов, — то с этим батальоном можно было бы заставить царскосельский и петроградский гарнизоны повиноваться правительству силой»[469].
Единственный выход контрреволюция видела в иностранной интервенции.
В 6 часов вечера 31 октября Керенский телеграфировал по всем проводам Викжелю, что предложение о перемирии принято и представитель главковерха выехал в Петроград.
В 8 часов 45 минут того же дня Керенский послал телеграммы «комитету спасения» и Викжелю:
«Согласно предложения «комитета спасения» и всех демократических организаций, объединившихся вокруг него, мною приостановлены действия против повстанческих войск и послан представитель-комиссар при верховном главнокомандующем Станкевич для вступления в переговоры. Примите меры к прекращению возможности напрасного кровопролития»[470].
Керенский ещё пытался уклониться от переговоров с победителями-большевиками, но пока шли заседания и совещания, сыпались жалобы и советы, представители Красной гвардии, петроградских полков и матросов уже появились в Гатчине. Переговоры начались снизу, рабочие стали договариваться прямо с казаками. Им предложили прекратить сопротивление, арестовать Керенского, после чего их пропустят домой, на Дон. Казаки быстро согласились и пошли ставить караул у квартиры Керенского. Но его успели заранее предупредить.
В 10 часов 15 минут 1 ноября Керенский вновь шлёт весьма срочную телеграмму Викжелю: предложение о перемирии принято, он ждёт ответа[471]. Но красногвардейцы и матросы уже появились в нижнем этаже дворца. В час дня Керенский послал генералу Духонину телеграмму:
«Ввиду отъезда моего в Петроград предлагаю вам вступить в исполнение должности верховного главнокомандующего»[472].
Это была последняя телеграмма министра-председателя и верховного главнокомандующего Временного правительства, хвастливая и лживая, как и всегда. Вместо того чтобы ехать, как он объявил, в Петроград, 1 ноября около 3 часов Керенский бежал через потайной ход старинного дворца, оставив на произвол судьбы развалившийся контрреволюционный фронт под Петроградом. Революционные войска заняли Гатчину и арестовали штаб III корпуса вместе с генералом Красновым.
Поздно ночью того же 1 ноября генерал-квартирмейстер Северного фронта Барановский вызвал из Ставки по проводу Духонина. Барановский доложил о провале красновской операции и бегстве Керенского. Генерал спрашивал, что делать с эшелонами 3-й Финляндской дивизии и частей XVII корпуса, ибо Гатчина занята революционными войсками и посылать эшелоны туда — значит отдавать их по частям в руки большевиков. Как быть также с 182-й дивизией, которую хотел вести на помощь Керенскому эсер Мазуренко?
Духонин ответил, что он временно вступает в должность главковерха. Все войска, посланные на помощь Краснову, сосредоточить в районе Луга — Плюсна — Передольская. Части III конного корпуса вывести из соприкосновения с войсками петроградского гарнизона, но в Остров не возвращать, а направить в район Чудова.
Ставка ещё надеялась использовать войска и сосредоточивала их недалеко от Питера.
«Легче подвоз продовольствия, и пребывание в этом районе конницы внесёт больше успокоения в районе Николаевской железной дороги»[473], — так объяснил Духонин выбор места стоянки для войска. Но провал похода Керенского — Краснова признала и Ставка.
Молодая советская власть, поддержанная подавляющим большинством рабочих и трудящихся крестьян, раздавила мятеж сторонников остатков старой власти. Первый антисоветский мятеж был разгромлен. Диктатура пролетариата одержала свою первую серьёзную победу.
Глава седьмая. Пролетарская революция в Москве.
Весь день 24 октября телефон между Москвой и Петроградом не работал. Что происходило в столице — никто не знал. Только утром 25 октября Ногин из Петрограда позвонил в Московский Совет. Там в 10 часов утра предстояло соединённое заседание Исполнительных комитетов обоих Советов, но собраться ещё не успели. Пришли только на заседание своей фракции большевики. При получении телефонограммы случайно присутствовал начальник Красной гвардии Совета А. С. Ведерников. Он передал сообщение Ногина в Московский комитет, который помещался недалеко — в гостинице «Дрез