В Дорогомилове отряд красногвардейцев 31 октября вновь занял мост. Дорогомиловцы послали в Московский Совет за оружием товарища М. И. Шломина — рабочего-большевика. На Смоленском рынке юнкера задержали грузовик, стащили с него Шломина и расстреляли[541].
Наиболее тяжёлые бои происходили на Остоженке и Пречистенке. Наступать было трудно. Юнкера обстреливали улицы из пулемётов. Всё время моросил дождь. Неглубокие окопы залило. Красногвардейцы лежали в грязи и воде. Они по очереди уходили греться в чайную, где были перевязочный пункт и продовольственная база. Уходивших заменял Андреев, мальчик лет 13–14, сын кузнечного мастера завода Михельсона. Он ни за что не хотел уходить из окопа. Небольшого роста, Андреев мог бегать по окопу не сгибаясь. Он стрелял по очереди из оставшихся винтовок, чтобы показать юнкерам, что окопы не пусты. Как-то Андреев уронил винтовку за бруствер окопа. Он мигом вскочил на бруствер. Юнкера заметили его и изрешетили из пулемёта. Три дня боролся маленький герой со смертью. Когда товарищи по окопу навестили его, он встревоженно спросил:
— Ну как? Взяли штаб? Разбили юнкеров?
Ему ответили: «Да». Забыв про раны, мальчик радостно крикнул «ура» и с улыбкой умер.
Бой у Никитских ворот.
Рисунок Г. К. Савицкого.
Юнкера, сжимаемые со всех сторон, пытались прорваться к Брянскому и Александровскому вокзалам через Пресню. Они знали, что на вокзалах высаживаются ударники. После упорного боя юнкера захватили Кудринскую площадь. Белые заняли Садово-Кудринскую и Сенную площадь, создав угрозу обхода. Пресненский военно-революционный комитет решил перегруппировать отряды и подтянуть свежие силы для нового наступления.
По всем районным штабам Военно-революционный комитет разослал распоряжение прислать всех свободных бойцов.
Из мызы Раево прибыло 500 красногвардейцев и 14 бомбардиров с бомбами. Мыза Раево расположена в 17 километрах от Москвы. Там находились базисные огнесклады. Их обслуживало около 8 тысяч солдат. Как только в Раеве узнали о борьбе в Москве, большевики создали военно-революционный комитет. Рядом, в Перловке, стояла 8-я дружина, охранявшая склады. Группа большевиков приехала в дружину, объявила командиров арестованными и под угрозой окружения раевским гарнизоном потребовала сдать оружие. Командиры поверили и выдали 800 берданок. Ими вооружили солдат мызы Раево. Всего на помощь Москве из Раева пришло до тысячи человек. Отсюда же шло снабжение столицы снарядами.
В тот же день, 31 октября, Военно-революционный комитет приказал Серпуховскому Совету рабочих и солдатских депутатов прислать 300 бойцов, Ржевскому — «сколько возможно» пулемётов и солдат, Подольскому Совету — тысячу красногвардейцев[542]. Нужны были силы для решительной атаки.
31 октября и Ставка проявила исключительную энергию в поисках войск на помощь Москве. Из Черкасс вызвали три батальона ударников, но оказалось, что они уже ушли в Киев на подавление большевистского восстания. Взамен ушедших Ставка потребовала три других батальона, по одному от каждой армии Юго-западного фронта.
Скоро узнали, что в Черкассах стоит какой-то Сибирский революционный батальон. Приказали грузить его. Кто-то сообщил, что при 73-й дивизии есть штурмовой батальон.
Ставка перебирала фронты, армии, даже отдельные дивизии, пытаясь хоть что-нибудь подбросить Рябцеву. Но отовсюду приходили одни и те же сведения: если и можно погрузить, то нельзя протолкнуть эшелоны через Оршу или Вязьму. Гарнизоны узловых станций под Москвой не пропускали войск на помощь Рябцеву. Напротив, отряды красногвардейцев и солдат на помощь восставшим быстро проталкивались вперёд. Угроза Викжеля осталась на бумаге: низы железнодорожников, через голову руководителей, помогали революции.
С утра 1 ноября боевые действия во всех районах Москвы развивались блестяще. Этот день стал днём решающей победы советских войск.
Прежде всего была взята телефонная станция в Милютинском переулке. Высокое, похожее на крепость здание, с редкими окнами, хорошо было приспособлено к обороне. Белые перегородили улицу баррикадой, забили вход в станцию дровами, железными воротами. Из пулемётов и винтовок юнкера открывали такой частый огонь, что подойти к станции не было возможности. Снабженные достаточным запасом продовольствия и патронов юнкера могли выдержать многодневную осаду. Внутри станции сотрудники продолжали работать, поддерживая связь с центром.
Усиевич, осаждавший станцию, послал в штаб за артиллерией. На рассвете 1 ноября красногвардейцы установили бомбомёт на церковной колокольне и начали обстрел верхних этажей станции. Первая бомба упала на крышу, вторая — через окно влетела в комнату. Посылались стёкла. Обрушилась штукатурка. Многие юнкера получили ушибы, были раненые. Юнкера вывесили белый платок. Усиевич предъявил им требование безусловной сдачи, гарантируя личную безопасность.
Через 10 минут юнкера и офицеры стали выходить и складывать оружие.
В 5 часов утра 1 ноября штаб Военно-революционного комитета отправил три отряда по 50 человек на Театральную площадь: один — в Малый театр, второй — в Большой театр и третий — в гостиницу «Централь» на Петровке.
У Большого театра было установлено трёхдюймовое орудие для обстрела городской думы.
Стоявший в Охотном ряду отряд в 5 часов утра, получив подкрепление, занял гостиницу «Континенталь». Это дало возможность установить второе орудие в проезде Большого театра. Из него начали обстрел гостиницы «Метрополь».
Красные части появились уже почти под стенами Кремля. На противоположной стороне Москва-реки отряды Замоскворечья всё время держали под огнём своих пулемётов и винтовок зубцы Кремлёвских стен.
Юнкера за толстыми стенами Кремля были в безопасности.
Юнкера на охране телефонной станции.
Большую роль в штабе Замоскворечья играл П. К. Штернберг, крупный, европейски известный учёный, профессор астрономии Московского университета. Штернберг примкнул к большевикам в 1905 году.
Получив назначение в военно-революционный комитет Замоскворечья, Штернберг горячо принялся за работу. Необычайно мягкий, отзывчивый, он тяжело переживал страдания раненых. Его глубоко штатский вид, общий облик старого интеллигента вызывали удивление, когда он появлялся на позиции. Но под внешней оболочкой мягкости скрывалось мужественное сердце революционера. Личным примером вдохновлял он красногвардейцев на самопожертвование, проявлял исключительную твёрдость и решительность.
В штабе неоднократно обсуждали, как взять Кремль. Был и такой план, предложенный рабочими завода Михельсона: ночью на лодках доплыть до устья речки Неглинки, как известно, протекающей у Кремля в подземной трубе, пробраться по трубе в Кремль и взять его приступом. Всё же остановились на бомбардировке Кремля.
В то же утро в помещении Московского военно-революционного комитета состоялось совещание районных штабов. Совещание требовало использовать против белых все технические средства, вплоть до метания бомб с аэропланов, начать решительные действия против юнкеров в Кремле и Александровском училище. Военно-революционный комитет принял план наступления, запретив, однако, метать бомбы с аэропланов и орудийный обстрел думы. На Воробьёвы горы был отправлен 7-й тяжелый украинский дивизион, который до сих пор занимал нейтральную позицию.
1 ноября к артиллерии, которая бомбила Кремль со Швивой горки, прибавилась тяжёлая артиллерия.
Утром 1 ноября и Пресня перешла в наступление.
Пресненские артиллеристы стали обстреливать отдельные дома, в которых укрепились белые. Военно-революционный комитет дал распоряжение обстреливать только вполне определившиеся юнкерские базы, чтобы избежать разрушения города и лишних жертв. К 11 часам утра красногвардейцы вернули Сенную и Кудринскую площади. Ка Кудринской срочно возвели баррикады для защиты от нападений со стороны Новинского бульвара.
От Центрального военно-революционного комитета получено было предписание занять весь район до Никитских ворот и соединиться с отрядом, действующим там.
Группа красногвардейцев, сражавшихся у Никитских ворот.
В районе утром 1 ноября положение осложнилось пожаром в гагаринском доме. Его занимала Красная гвардия. Причина пожара осталась невыясненной. Он начался в находившейся в этом доме аптеке. Юнкера использовали пожар и отбросили красный отряд, заняв пекарню Бартельса на углу Большой Никитской и проезда Тверского бульвара. Бои в этом районе отличались большой напряжённостью. Неоднократно происходили встречные штыковые атаки. Военно-революционный комитет послал отряд в 100 человек. К вечеру 1 ноября красногвардейцы занимали одну сторону Никитской улицы, вправо и влево от горящего здания.
После взятия телефонной станции красногвардейцы Городского района с двумя пулемётами повели наступление на Катай-город и заняли Политехнический музей. Юнкера, охранявшие Никольские, Владимирские, Ильинские и Варварские ворота, не позаботились об охране Проломных ворот в Китай-городе. Заняв Проломные ворота, красногвардейцы фланговым огнём выбили юнкеров первоначально из Владимирских ворот, а затем из Ильинских и Никольских.
Юнкера на Кремлевской стене.
В 8 часов вечера продвижение красногвардейцев по Ильинке и Никольской ещё продолжалось.
Рогожско-симоновский район, занявший позиции вдоль Китайгородской стены от Москва-реки до Политехнического музея, взял Варварские ворота и повёл наступление по Варварке.
Хамовнический район, продвинувшись через Плющиху и прилегающие переулки, стал наступать по Смоленскому бульвару и Лёвшинскому переулку. Успешно шёл орудийный обстрел 5-й школы прапорщиков. Однако неожиданное появление на Смоленском рынке блиндированного грузовика с юнкерами заставило красногвардейцев отступить.
На Остоженке и Пречистенке бои шли с прежним упорством: юнкера отчаянно защищали подступы к штабу округа и Александровскому училищу — центру сопротивления. Борьба принимала затяжной, позиционный характер. Красные отряды были изнурены, устали от бессменных боёв. На красногвардейцев, не привыкших к длительным операциям, затяжка действовала удручающе. Замоскворецкий революционный комитет направлял сюда лучших бойцов. Позицию на Остоженке защищал молодой, 23 лет, Пётр Добрынин, рабочий телефонного завода, большевик. Весёлый, жизнерадостный, он ходил но о