, 13
спартанцами против афинян.
План Перикла был более реальным и полностью осуществился бы в первые годы войны, если бы в Афинах не началась эпидемия, чего никто не мог предвидеть. Перикл хорошо понимал, что афинская сухопутная армия слабее пелопоннес-
13 Они рассчитывали, вероятно, на то, что персидский царь достаточно озлоблен против Афин, постоянно поддерживавших мятежный Египет и лишь незадолго до того поддержавших Зопира, восставшего против персидского царя.
ской и что поэтому он должен вести на суше не наступательную, а оборонительную войну, перенеся центр тяжести военных действий на море. План Перикла состоял в том, чтобы собрать все население Аттики внутрь пространства, защищенного стенами, отдав Аттику на разграбление спартанцам. Так как на море афиняне господствовали безраздельно, то население Аттики могло любое время жить за этими стенами, получая продовольствие с моря. Афинский флот должен был опустошать берега Пелопоннесса и поднимать в его городах демократические восстания. В частности, Перикл рассчитывал поднять восстание илотов в самой Спарте: это было особенно легко сделать в те промежутки, когда спартанское войско находилось в Аттике. Таким образом, Перикл надеялся, опираясь на финансовое и морское превосходство Афин, довести Спарту до истощения, но он предупредил афинян не думать во время этой войны о новых завоеваниях, а стремиться лишь сохранить «достояние отцов», иными словами, сохранить Афинскую морскую державу и заставить противника раз и навсегда примириться с ее существованием. Это не означало, что он отказывался от экспансии на запад; он считал только, что время для этой экспансии наступит после победы над Спартой и выгодного мира с ней.
Но, рассчитывая на недостаток у пелопоннесцев средств для ведения войны, Перикл недооценил единства интересов антидемократических элементов во всех греческих государствах. Правда, из аристократов трудно было выжать деньги: будучи у власти в пелопоннесских городах, они обычно принимали меры к тому, чтобы обложения в пользу государства фактически были ничтожными. Но теперь, когда на карту было поставлено самое существование аристократии в Греции, им
пришлось идти на жертвы. До нас дошла спартанская над-14 „
пись со списком пожертвовании на ведение воины. Эти пожертвования делались как частными лицами, так и целыми государствами — жертвовали деньгами, зерном, присылали отряды добровольцев. Аристократы, жившие в городах Афинского морского союза, жертвовали тайно, так как это могло вызвать гнев и мщение со стороны их сограждан—их имена, конечно, отсутствовали в списке. Например, сказано только: «Друзья лакедемонян из числа хиосцев пожертвовали лакедемонянам на ведение войны» столько-то, — имена этих друзей, конечно, не указаны.
Отношения воюющих сторон к варварам
С другой стороны, расчет спартанцев на помощь фракийцев и персов оказался ошибочным. Афинянам, наоборот, удалось
Ditt., Syll.25, I, N 84.
заручиться содействием аристократа Нимфодора, жителя Аб-дер, входивших в Афинский морской союз. На его сестре был женат фракийский царь Ситалк, которого Нимфодор убедил переменить ориентацию и стать на сторону Афин; афиняне торжественно даровали право гражданства «потомку древних афинских царей», сыну Ситалка Садоку, и Ситалк отправил на помощь афинянам свою конницу и легковооруженных стрелков (пелтастов). Нимфодору же удалось достигнуть того, что и македонский царь Пердикка стал на сторону афинян и помог им осаждать отпавшие города на Халкидике.
Значение союза с Ситалком обнаружилось полностью во второй год войны, когда пелопоннесцы отправили в Персию послов — трех спартанцев, одного тегейца и одного коринфянина; вместе с ними отправился, частным образом, и один аргосский аристократ, сторонник спартанской ориентации. Послы должны были уговорить персидского царя дать денег и стать спартанским союзником. По дороге им поручено было убедить Ситалка снова перейти на сторону спартанцев и пойти походом на Потидею. Но сближение Афин с абдерским правительством и с «афинянином» Садоком дало свои плоды: Садок, по наущению Нимфодора, арестовал послов и передал их афинянам. Те отвезли их в Афины и поступили с ними так, как поступали сами спартанцы со всеми попадавшими в их руки гражданами демократических государств: казнили их, сбросив всех в про
пасть. Афинянам же удалось добиться от персидских сановников обещаний денежной помощи, правда, весьма неопределенных.
Это заискивание и спартанцев и афинян перед «варварами» продолжалось в течение всей Архидамовой войны: так, в 425 г. афиняне захватили у берегов Фракии персидского сатрапа Артаферна, отправлявшегося с письмом от персидского царя в Спарту. В этом письме говорилось о многочисленных лакедемонских посольствах, приходивших за время войны в Персию. Афиняне отправили Артаферна назад к персидскому царю, но уже не со спартанским, а со своим посольством. Неоднократно персидские послы выступали и перед афинским народным собранием (см. «Ахарняне» Аристофана). 25 ванцы по сговору с платейскими аристократами ворвались в Платеи и захватили город; ворвавшихся было немного, но вследствие темноты платейцы не могли определить их числа. Платеи были беотийским городом, в 510 г. отпавшим от Беотии и вступившим в тесный союз с Афинами. Здесь, как и в Афинах, у власти была демократическая партия. Когда на утро платейцы увидели, что вторгшихся фиванцев было немного, они их перебили. Короткое время спустя последовало вторжение царя Архидама в Аттику и опустошение афинских полей, что, однако, не произвело того эффекта, на который рассчитывали спартанцы. Правда, афинским поселянам, укрывшимся за городскими стенами, было очень тяжело смотреть на разорение их хозяйств, и они требовали немедленного выступления против неприятеля. Но Перикл не пошел на это, и афиняне не вышли из городских стен. Зато афинскому флоту, отправившемуся к берегам Пелопоннеса, удалось одержать ряд успехов: опустошить берега Лаконики и Элиды, взять на берегу Акарнании укрепление Соллий, заставить вступить в Афинский морской союз остров Кефаллению. Все население Эгины, как ненадежное, было выселено с острова. На Эгину были выведены афинские клерухи, а в Евбейском проливе был захвачен принадлежащий Коринфу остров Аталанта.
Чума
Эти успехи афинян были прерваны неожиданной бедой: после повторного опустошения Аттики Архидамом в 430 г. из Египта через острова была занесена в Пирей какая-то опустошительная эпидемическая болезнь (обычно ее называют чумой, хотя приводимое Фукидидом описание ее заставляет скорее предполагать тиф). Болезнь из Пирея перекинулась в Афины и вследствие большой скученности населения и отсутствия водопровода в Афинах быстро охватила все население; в течение двух лет и повторной вспышки эпидемии зимой 427/6 г. погибло более трети населения Афин; болезнь быстро перекинулась и во флот. В городе начались беспорядки.
По представлениям греков, чума насылается на людей Аполлоном за их грехи, а грехом могло считаться пребывание в городе «оскверненных». Понятно, что все это служило подходящим средством для агитации против Перикла: говорили, что
предсказание Аполлона сбылось и что чума ниспослана за родовой грех Алкмеонидов. Отражение этих настроений, как показал Ф. Ф. Зелинский, мы видим в трагедии Софокла «Эдип-царь», поставленной на сцену в начале Пелопоннесской войны. Подобно тому, как спартанцы и дельфийский оракул потребовали в 431 г. изгнания мудрого и справедливого Перикла только за грех его предков, так и в этой пьесе дельфийский оракул требует убийства или изгнания «оскверненных», т. е. мудрого и справедливого Эдипа, платящегося за грехи своих предков. И в том и в другом случае требование оракула не выполняется, следствием чего является чума. Пьеса представляет собой реабилитацию и прославление Дельфийского оракула, несмотря на то что он занимал в это время враждебную Афинам позицию.
Но и помимо суеверного страха, эпидемия и связанная с ней задержка военных действий не могли не вызвать недовольства массы, которая стала требовать мира. Однако Спарта предъявила невыполнимые требования, и война продолжалась.
Теперь весь гнев обрушился на Перикла. По проискам его политических противников Перикл был привлечен к суду. От него потребовали отчета за 14 лет его пребывания в должности стратега. Он был присужден к штрафу в 50 талантов и отстранен от должности. Впрочем, очень скоро афиняне почувствовали, насколько им был необходим Перикл, и снова избрали его на 429 г. на должность стратега, тем более, что к этому времени пришло известие о капитуляции Потидеи. В это время Перикла постиг тяжелый удар: оба его законных сына умерли от чумы, и его род остался, таким образом, без наследника, так как младший сын Перикла от Аспасии по закону, изданному самим Периклом, не имел гражданских прав. Периклу пришлось возбудить особое ходатайство перед народным собранием о предоставлении гражданских прав этому сыну. В 429 г. сам Перикл умер от чумы. 26
Перед началом и в начале войны, как мы узнаем из отрывка комедии Гермиппа, радикальная группа, возглавляемая Клеоном, уже открыто нападает на Перикла, обвиняя его в недостаточно энергичной военной политике:
Стоит только тебе увидать, как кинжал На точильном бруске начинают вострить,
Как блестит лезвие, ты визжишь, убоясь Молненосного гнева Клеона.
Неправы, впрочем, и те ученые, которые считают концепцию Фукидида насквозь тенденциозной и неверной. Периклу благодаря его огромному авторитету удавалось в течение ряда лет, искусно лавируя между борющимися партиями, находить некоторую равнодействующую и вести народные массы по среднему пути. За ним в последние годы его правления уже не стояла сколько-нибудь значительная группа; выдвигавшаяся им компромиссная программа была его программой, и в этом смысле Фукидид прав, говоря, что «не столько народная масса руководила им, сколько он ею». Влияние Перикла держалось благодаря его исключительному авторитету и уважению к нему; после его смерти сразу же вышли наружу резкие разногласия между борющимися партиями. Фукидид поэтому неправ, когда видит причину вспыхнувшей борьбы в эгоизме, честолюбии, корыстолюбии или недостаточной одаренности сменивших Перикла вождей.