5-го июля, в Игдыре лично передал им Царское «спасибо» и свою сердечную благодарность за их труды и славные боевые деяния. В тот же день Его Высочеством были розданы награды офицерам и нижним чинам за отличия в делах с турками в течение июня месяца[188].
Как только Эриванский отряд покинул пределы Турции, турецкие войска Измаил-паши, стоявшие до того времени в Диадин, перешли в Баязет, и неприятельский лагерь широко раскинулся по Баязетской равнине в виду Чингильских высот. Тогда же Измаил-паша собрал и присоединил к себе рассеянные нами 28-го июня войска Фаик-паши. В неприятельском лагере кипела усиленная деятельность: прибывали новобранцы, формировались новые таборы пехоты, производились беспрерывные ученья со стрельбою и т. п. По всему было заметно, что турки рассчитывали перейти в наступление, считая себя довольно сильными для этого, но пока нас не беспокоили; только конные партии их иногда приближались к Чингильским высотам и открывали перестрелку с охранявшими перевал войсками.
Наша граница с Турциею в пределах Эриванской губернии простиралась от Арарата к западу до озера Балык-гель, откуда она заворачивала к северо-западу и доходила до р. Аракса вблизи сел. Парнаута. Пограничная черта, пролегая на этом последнем пространств по гористым и малодоступным местам, совершенно исключала опасность вторжения в наши пределы сколько-нибудь значительных неприятельских сил. Доступный участок границы представляла горная полоса на протяжении 60-ти верст от Арарата до озера Балык-гель. На этом пространстве через Агры-даг пролегают только три удобопроходимых дороги: чингильская – от Игдыря через сел. Аргач и Орговский пост на Чингильский перевал; караван-сарайская – от сел. Гуссейн-кент до упраздненного Караван-сарайскаго поста и далее через сел. Осма на перевал Герат; наконец третья, под название мабас-гельской, начинается от сел. Кюллюк, проходит селения Гюлюджа и Таузкуль, Таузкульский пост и выходит на вершину перевала горы Сулаг-дага. Две последние дороги спускаются по южному склону хребта Агры-даг в Мысунскую долину, а первая – на Баязетскую равнину.
Для обороны означеннаго пространства границы (60 верст), войска Эриванского отряда были усилены из главных сил действующего корпуса, и в составе 14-ти батальонов, одного драгунского и 4-х казачьих полков, и 4-х батарей – в начале июля развернулись по линии Игдырь – Гюлюджа. Штаб и главные силы расположились в Игдыре, выставив к Чингильскому перевалу 6 батальонов с артиллериею, а казачьи полки стали против Караван-сарайского и Абас-гельскаго перевалов. Задача, возложенная на Эриванский отряд, была нелегкая, если принять во внимание, что по ту сторону Агры-дага турки сосредоточили против нас до 30-ти тысяч при 20-ти орудиях!..
Лазутчики сообщали, что Измаил-паша намерен был перейти границу, атаковать Эриванский отряд, оттеснить его за Аракс и взять Игдырь со всеми продовольственными и боевыми там запасами. По распоряжению генерала Тергукасова на 2-й Хоперский полк была возложена охрана Абас-гельского перевала на самом крайнем правом фланге нашего общего боевого расположения в Эриванской губернии. Вследствие этого, 10-го июля полк, в составе 3-й, 4-й, 5-й и 6-й сотен, прибыл в сел. Гюлюджа, где была назначена ему штаб квартира. Остальные две сотни находились: 1-я – в сел. Дарачичаге на санитарной стоянке, а 2-я – в сел. Игдыре, в распоряжении начальника отряда.
Выдвинув на пост Таузкульский 6-ю, а на пост Абасгельский 4-ю сотни для сторожевой и разведывательной службы, хоперцы осмотрелись на новых местах и убедились, что они только одни выдвинуты против левого неприятельского фланга, лагерь которого находился от них всего только в 20-ти – 25-ти верстах, тогда как ближайшие части наших войск оставались далеко позади их в сел. Кульпы и Чарухчи. Такое изолированное положение 2-го Хоперского полка, при весьма невыгодных местных условиях требовало особенной бдительности и постоянной готовности к встрече и отражению противника. Соседство казаков, как доказали последствия, было не особенно приятно туркам, так как с первого же дня разъезды 4-й и 6-й сотен смело входили в соприкосновение с аванпостами неприятеля, а после забирались даже в тыл неприятельского расположения.
В отрядном штабе отлично сознавали слабость нашего правого фланга и в средних числах июля на помощь хоперцам прислали две сотни куртинской милиции[189], а спустя некоторое время к сел. Гюлюджа прибыли еще 2 сотни 2-го Таманского казачьего полка; все эти конные части составили правую колонну, под начальством генерал-майора Келбалай-хана нахичеванского, старого кавказского ветерана, получившего георгиевский крест еще в чине подпоручика, кажется в 1829 году. Смелость казачьих разъездов, проникавших почти до черты лагерного расположения противника и нередко производивших там тревоги, вызвала усиленную рекогносцировку турок с целью отбросить нашу 6-ю сотню с поста Таузкульского и затем спуститься вниз, на северный склон Агры-дагскаго хребта.
Рано утром 24-го июля, командиру 6-й сотни войсковому старшине Рутецкому дали знать из сторожевой цепи, что около 300 всадников турецкой кавалерии двигаются, предшествуемые цепью разъездов, по дороге к Таузкулю. Рутецкий быстро выдвинулся вперед, удачно отразил втрое сильнейшего противника и энергично преследовал неприятеля, причем между казаками и турками произошло несколько одиночных схваток на холодном оружии. Тут у хоперцев пал смертью героя храбрый казак Дыба (георгиевский кавалер), проколотый пикою насквозь. Но зато и турки с позором были обращены назад и отступили с уроном. В это время с Абас-геля по тревоге прискакала еще одна сотня, но дело с неприятелем было уже окончено, и лихой войсковой старшина со своею сотнею уже возвращался в Таузкуль.
Между тем неприятель не оставлял своего намерения оттеснить наш правый фланг и завладеть Абас-гельским перевалом, тем более, что еще 23-го июля турки оттеснили наши части и успели уже укрепиться на Караван-сарайском перевале и Зорских высотах. Свой обширный лагерь турки раскинули по северному склону Агры-дага и усердно окопали его. В непродолжительном времени все занятые ими высоты покрылись траншеями, ложементами и батареями. Все это доказывало, что неприятель намерен серьезно утвердиться на Агры-даге и затем действовать к стороне Аракской долины. Ввиду этого, генерал Тергукасов отозвал с Чингильских высот и Орговского поста стоявшие там наши части и расположил войска в окрестностях Игдыря, в главном пункте сосредоточения всех наших запасов. Таким образом, только одна правая колонна оставалась на своей позиции против Абас-гельского перевала, сильно стесняя действия противника.
После дела 24-го июля, 6-я сотня на посту Таузкульском была усилена сотнею 2-го Таманского полка; на сторожевых постах служба отправлялась с величайшею бдительностью и осторожностью, причем все казаки находились в постоянной готовности сесть на коней. Между тем турки готовили хоперцам большой сюрприз. Они, кажется, решили раз и навсегда отделаться от казаков, постоянно торчавших, как бельмо на глазу, против их левого фланга. С этою целью, в полдень 30-го июля, около 2000 всадников спустились с гор и двинулись против Таузкуля. На передовых постах поднялась тревога, которые (посты) с перестрелкою начали медленно отходить назад. В то же время войсковой старшина Рутецкий с нарочным дал знать в Гюлюджу о наступлении турок.
Запыхавшийся казак прискакал в лагерь, где все отдыхали в послеобеденное время и прямо с коня доложил о появлении неприятеля первому попавшемуся ему навстречу полковому адъютанту сотнику Ивану Удовенко. В несколько минут в лагере все были на ногах, и вслед за тем полковник Педино с 3-й и 5-й сотнями на рысях поскакал к посту Таузкульскому на поддержку передовых сотен. Возвращавшиеся в то время с фуражировки еще две сотни, услышав издали усиленную перестрелку, бросили фураж и прискакали в лагерь. Донесение Рутецкаго о движении значительных сил противника подтверждалось также усиливавшеюся с каждою минутою перестрелкою по всей линии аванпостов, почему приказано было снять лагерь, и весь обоз отодвинуть в тыл по дороге к сел. Кульпы.
Тем временем войсковой старшина Рутецкий, убедившись лично в наступлении значительных сил турок на Таузкуль, спешил обе свои сотни, выдвинул их в боевую линию и открыл частый огонь по наседавшим конным партиям. Тяжело приходилось казакам, но к месту боя уже прискакал командир полка с 3-й и 5-й сотнями хоперцев. Так как местность не позволяла действовать в конном строю, то полковник Педино приказал есаулам Булавинову и Скакуну спешить их сотни и занять позицию уступом влево за передовыми сотнями. Хоперцы быстро спешились и, рассыпав стрелковые цепи по возвышенностям, открыли сильный огонь по неприятелю. Это дало возможность дивизиону Рутецкого отойти назад и расположиться правее 5-й сотни есаула Булавинова, где турки особенно усиливались, угрожая обходом нашему правому флангу, с целью отбросить нас от кульпинской дороги на чарухчинскую, к стороне глубокого оврага, в котором скрывались в засаде два батальона пехоты.
Турки уже стали приготовляться к решительному удару, а некоторые партии даже бросились на сотню Рутецкого, но тот, выждав удобный момент, открыл стрельбу залпами. У противника сразу произошло некоторое замешательство, а затем эта многочисленная конница, партия за партиею, стала поспешно отходить назад и с закатом солнца совершенно скрылась из виду. Оказалось, что предводитель турецкой кавалерии, Шейх-Гусейн-ага, был смертельно ранен и с его убылью дело считалось уже проигранным. На ночь хоперцы выдвинули вперед густую цепь постов, а утром на другой день сотни заняли свои прежние места и линию аванпостов. Жалкая роль сидевшей в засаде турецкой пехоты, легкомысленно ожидавшей отступления на нее 2-го Хоперского полка, была главною причиною полной неудачи неприятеля, который возвратился на свою позицию без всякого успеха и с довольно значительными потерями. Молодецкие же действия хоперцев отразили неприятельский удар на наш правый фланг и убедили турок в трудности одолеть даже превосходными силами наших храбрых казаков.