и обогреться, разложив большие костры. За ночлег сено, взятое кавалериею, было все израсходовано.
С рассветом, 31-го октября, Нухинский отряд двинулся дальше к перевалу, причем каждому приказано взять с собою по одному полену дров, так как на вершинах гор лесу не было и предстояло провести ночь среди снегов. Подъем на перевал, сравнительно с предыдущим, оказался еще хуже; дорога представляла тропу, пересеченную во многих местах каменными ступенеобразными уступами в аршин и более высоты. Для разработки пути, в полночь с привала была послана команда с шанцевым инстументом, под начальством подпоручика Черноморскаго полка Феттера. Но тропа была настолько крута и неудобна для движения, что хоперцы и милиция спешились, и казаки в некоторых, особенно скалистых, местах помогали пехотинцам подыматься с помощью своих лошадей; солдатики хватались за стремяна, гривы и хвосты лошадей и таким путем взбирались на обледеневшие и занесенные снегом кручи. Подъем этот был особенно тяжел пехоте, потому что у большинства обувь изорвалась и пришла в полную негодность. Это неудобство особенно давало себя чувствовать при следовании по голым камням и на переправах через ручьи с холодною водою.
Не взирая на всю трудность этого восхождения, отряд в 11 часов утра уже стянулся на Хиналугском перевале, на высоте 11-ти тыс. футов над уровнем моря. Перевал представлял довольно просторную и широкую площадку, по колено занесенную снегом, на которой части собрались в колонны и людям дали трехчасовой привал. Довольно странный вид представлял из себя небольшой Нухинский отряд в 2500 человек на вершине диких снеговых гор Кавказа. Эта горсть людей с отвагою и решимостью шла в самые недра Дагестана, в страну с возмутившимся населением, стремясь на выручку осажденных лезгинскими полчищами в укреплении Ахты своих товарищей, которые с часу на час ожидали или гибели, или спасения. Этот боевой опыт еще раз наглядно показал, что, не смот ря на молодой состав нашей армии в Турецкую войну 1877–1878 гг., русский солдат и казак также безропотно и мужественно переносили все труды, лишения и опасности походно-боевой жизни, как в былое время старые и закаленные в боях их предшественники.
На вершине перевала люди отдохнули и оправились; в горах стояла сильная стужа, и кругом царила невозмутимая тишина; о неприятеле нигде не было слышно. В 2 часа пополудни войска начали спускаться вниз по Хиналугскому ущелью. В авангарде шли 1-я, 3-я и полусотня 6-й сотни 1-го Хоперского полка и сотня елисаветпольских охотников-милиционеров, под общим начальством командира 1-й хоперской сотни есаула А. А. Фисенкова, человека бывалого, имевшего знак отличия военного ордена еще за Кавказскую войну. В полуверсте за авангардом, вытянувшись в походную колонну, следовали ширванцы и черноморцы, имея в средине горную полубатарею; далее двигался обоз и, наконец, в арьергарде –2-я хоперская и остальныя три сотни елисаветпольских милиционеров. Другая полусотня 6-й хоперской сотни, под командою хорунжего Золотарева, находилась в конвое начальника отряда, который вместе с полковником Мищенко и подполковником князем Челокаевым ехал на фланге колонны.
Дорога, по которой спускался с перевала Нухинский отряд, в начале представляла обледенелую крутую покатость, переходившую затем в весьма каменистую, узкую тропинку с уступами и крутыми поворотами. С одной стороны ее находилась глубокая с крутыми берегами балка, на дне которой под глубоким снегом бушевал ручей, а с другой – крутая и обрывистая скала. Как только авангард тронулся с перевала, есаул Фисенков выслал летучий офицерский разъезд из взвода казаков, под командою сотника Шостака, для разведки местности и открытия противника, если бы таковой занял горные проходы. Продвинувшись вниз по ущелью не более 6-ти верст, сотник Шостак заметил впереди на скалах большую толпу лезгин, засевших за каменными завалами и по гребню боковой возвышенности, упиравшейся в ущелье. Он немедленно дал знать об этом в авангард, а сам остановился в ожидании дальнейших распоряжений, выставив впереди пикет для наблюдения. Несколько позади того места, где остановился разъезд, ущелье расширялось, образуя продолговатую площадку в 400 шагов длиною и около ста шириною. По получении известия о неприятеле, сотни авангарда быстро начали стягиваться к площадке и по приказанию есаула Фисенкова стали спешиваться. Шостаку же было послано приказание спешить разъезд, двинуться вперед и разведать о позиции лезгин. Но лишь только разъезд скрылся за выступом скалы, как засевшие в горах лезгины сделали несколько выстрелов, которыми был убит приказный Павел Бугаев и ранен казак Федор Захаров; тогда казаки быстро залегли за каменьями и, в свою очередь, открыли огонь по неприятелю.
Когда в передовом разъезде началась перестрелка и дали знать о большой толпе лезгин, занявшей северо-восточные возвышенности, 1-я хоперская сотня, уже собравшаяся на площадке и спешившаяся, быстро выдвинула на впереди лежащий гребень стрелковую цепь и открыла огонь с дистанции около 1200 шагов. Вслед за тем подоспела 3-я сотня, которая также спешилась и левее первой заняла позицию, откуда открыла огонь залпами.
Все эти действия произошли в течении не более 10-ти–20-ти минут, так что еще не все люди авангарда успели собраться на площадке, хотя подходили рысью. После второго залпа 3-й сотни, лезгины, бывшие в передовом завале, скрылись; но вслед за тем они появились на высотах впереди и с правой стороны площадки, а также по обе стороны дорогии начали осыпать агангард градом пуль и сбрасывать вниз большие камни. Сотенные командиры, видя, что люди и лошади напрасно подвергаются опасности, распорядились поставить коноводов за скалами: спешенные же сотни, под командою своих офицеров, быстро разделились и двинулись в обход неприятельских завалов, а к начальнику отряда был послан хорунжий Селютин с донесением о появлении лезгин и завязавшейся с ними перестрелке.
Князь Чавчавадзе, получив донесение и услышав гул ружейных выстрелов, приказал пехоте и артиллерии спешить к месту боя, а сам поскакал с конвоем к авангарду, где в это время дела наши шли весьма успешно. Спешенная 1-я сотня хоперцев с есаулом Фисенковым во главе двинулась по глубокой промоине вверх на высоты, для обхода и атаки лезгинских завалов с тыла. Казаки, подсаживая друг друга, цепью устремились вперед. Одновременно с ними 3-я сотня перешла в наступление, разделившись на две части; один взвод, под командою хорунжего Даркина, вместе с 1-ю сотнею бросился в обход, а два взвода с вахмистром Михайловым направлены против дальнего лезгинского завала. Казаки смело и решительно двинулись к позиции горцев, видневшейся на длинном гребне, который круто упирался в ущелье с восточной стороны.
Быстрое и энергичное наступление есаула Фисенкова с хоперцами, которые небольшими группами, поодиночке или цепью, подерживая общую связь по линии и преодолев малодоступную местность и храбро появились в тылу и на флангах лезгинских завалов сильно озадачило мятежных горцев. Лезгины начали медленно отступать в глубину гор, непереставая вести перестрелку и сбрасывая вниз с крутых выступов огромные камни. Казаки тотчас открыли частый огонь по рассеянным партиям лезгин которые, не выдержав губительного действия берданок, бросились врассыпную по направлению к горным трущобам, провожаемые казацкими пулями, так как преследование в горной и пересеченной местности было невозможно.
Одновременно с этим лезгины понесли поражение также на другом пункте. Когда казаки есаула Фисенкова пошли в атаку на завалы, командир 3-й сотни сотник Кузнецов со ставшимся взводом бросился вперед по дороге к месту нахождения нашего передового разъезда, который также вступил с лезгинами в перестрелку, чем привлек на себя внимание значительной партии мятежников. Кузнецов нашел сотника Шостака и его казаков в ожесточенной перестрелке с лезгинами, засевшими за камнями на гребне небольшого отрога. Заметив, что такая перестрелка ведет лишь к напрасной потере патронов, оба офицера сделали последний залп и во главе своих казаков мужественно бросились на первый неприятельский завал. Лезгины встретили атаку градом пуль, но не могли остановить смелый натиск хоперцев, которые достигнув завала, принудили мятежников поспешно очистить позицию и отступить в ущелья гор, причем захватили в плен трех горцев, не успевших скрыться вместе с товарищами.
После того сотник Кузнецов, приказав казакам отнести к коноводам убитого и раненого, а также отвести туда пленных, сам вместе с сотником Шостаком и казаками двинулся к лагерю лезгин. Там уже никого не было, только на притоптанном снегу в некоторых местах виднелись кровавые пятна, да валялось несколько переметных сум с хлебом и бродило без приюта 5–6 ишаков. Осмотрев окружающую местность и убедившись в полном отсутствии мятежных горцев, Кузнецов и Шостак повернули назад и цепью двинулись к передовому лезгинскому завалу, где еще слышались выстрелы. Но вслед за тем перестрелка стала затихать, и хоперские сотни по частям начали отходить к своим коноводам.
Во время атаки хоперцами лезгинских завалов, на площадку к коноводам прискакали князь Чавчавадзе, полковник Мищенко и подполковник князь Челокаев. Начальник отряда отсюда еще раз послал приказание батальонам поспешить к месту боя, так как наверху продолжали еще раздаваться частые ружейные выстрелы, и вниз беспрестанно летели каменья, одним из которых был контужен полковник Мищенко. Спустя не более получаса, подошла пехота, которую князь Чавчавадзе немедленно послал на смену казакам. Рассыпавшись цепью, роты бросились на высоты и стали оцеплять площадку и прилегающие к ней балки. Но в это время наверху раздался сигнал для прекращения стрельбы, поданный есаулом Фисенковым, так как неприятель скрылся из виду и в горах уже стало темнеть. Редкие одиночные выстрелы в пехотной цепи, по появлявшимся кое-где между скалами горцам, продолжались еще с полчаса и, наконец, утихли. Бой был кончен.
Тем временем казаки спустились вниз, где начальник отряда встречал и благодарил каждую сотню отдельно за молодецкое дело. Тут же на площадке около коноводов князь Чавчавадзе допросил пленных, взятых сотником Кузнецовым. Из их рассказов выяснилось, что скопище состояло из более 2-х тыс. человек из лезгин окрестных селений и преимущественно из аула Хиналуг. Желая скорее выбраться из неприветливого ущелья, князь Чавчавадзе приказал продолжать движение. Но, пройдя не более трех верст, войска остановились, так как впереди дорога оказалась совершенно негодною, а наступившие сумерки делали дальнейшее движение в темноте весьма опасным. За неимением места для общего бивака, большая часть отряда заночевала по дороге, там где войска застигла темнота.