На первой площадке разместились кое-как только 2 сотни 1-го Хоперского полка, а остальные две сотни со штабом отряда расположились на, месте бывшего лагеря лезгин.
Вечером на биваке князю Чавчавадзе представлялась депутация из старшин окрестных аулов, от которых мы узнали, что лезгины в хиналугском бою потеряли 80 человек убитыми и ранеными, и все скопище рассеялось по аулам, потеряв всякую веру в свое дело и в своих вожаков. Разспрашивая пленных и депутатов, князь Чавчавадзе спросил: «Как это могло случиться, что две тысячи человек не сумели удержать на такой крепкой позиции отряд, вытянувшийся почти поодиночке на протяжении 5-ти верст». На это лезгины отвечали, что они не только удержали бы наш отряд в этом диком ущельи и не пустили бы в горы, но даже могли окончательно его уничтожить; но их поразила чрезвычайная дальнобойность русских ружей, способных поражать людей почти на расстоянии версты. Оказалось, что первый залп хоперцев вырвал из неприятельской толпы несколько убитых и раненых и произвел на лезгин такое сильное впечатление, что они окончательно оторопели и пали духом, видя, как еще издали их противник уже наносит им губительный вред. Что же будетъ вблизи?
После вечерней зари от пехоты была выставлена густая цепь сторожевых постов. День этот выдался для отряда весьма тяжелый, а ночлег оказался и того хуже. Почти всю ночь люди не спали, вследствие невозможности устроить себе хоть мало-мальски сносное ложе и из опасения свалиться в пропасть. На несчастье, ночь выдалась морозная и холодная; костров оказалось также невозможным развести, так как люди, спеша к месту боя побросали взятые накануне поленья дров; к тому же полный недостаток сухарей и фуража заставили людей и лошадей в морозную осеннюю ночь оставаться голодными и холодными. В такой нужде провели хоперцы в Хиналугском ущельи ночь под 1-е ноября. Этот в высшей степени неудобный и памятный всем ночлег дорого обошелся отряду, так как за ночь сорвалось с тропинки и разбилось на дне пропасти 50 лошадей, в том числе 2 казачьих, 5 артиллерийских, а остальные вьючные с патронами и разным имуществом.
Наконец, настало утро 1-го ноября. С рассветом отряд выступил в путь и продолжал движение к аулу Хиналуг, где предполагалось дать отдых усталым войскам, не имевшим дневок с самого выступления из Нухи. До аула Хиналуга оставалось не более 5-ти–6-ти верст, но батальоны и сот ни достигли желанного аула только после полудня. Дорога, которую ночью и днем во время движения немного разработала саперная команда, следовавшая впереди отряда, оказалась совершенно непригодной для следования войск.
Во время этого небольшого перехода отряд несколько раз останавливался; приходилось пробираться по одиночке, поддерживая и несколько раз перевьючивая горную полубатарею и прочие войсковые вьюки. Наконец, в три часа пополудни отряд вступил в хиналугский аул, жители которого встретили князя Чавчавадзе с полною покорностью хлебом и солью.
Переход Нухинского отряда через главный Кавказский хребет в такое позднее время года произвел на жителей южного Дагестана весьма сильное впечатление. Весть об этом подвиге русских войск моментально облетела горы и достигла скопищ Кази-Ахмета, осаждавших укр. Ахты. Сделав в Хиналуге две дневки и получив реквизиционным способом провиант и фураж, отряд двинулся далее к урочищу Кусары. Дорога в этом направлении хотя была лучше, но, благодаря глубокому снегу, сильно стесняла движение, почему войска прибывали на ночлеги очень поздно. Арьергардным же сотням 1-го Хонерскаго полка особенно приходилось тяжело, так как на их обязанности лежала переноска раненых, почему казаки приходили на бивак только поздно ночью.
4-го ноября отряд прибыл в уроч. Кусары, откуда на другой же день, сдав раненых в лазарет 84-го пехотного Ширванского полка и запасшись провиантом, выступил далее по направлению к укр. Ахты. Но дорогою получено было известие, что Кази-Ахмет, узнав о поражении лезгин в Хиналугском ущельи, на другой же день покинул свой стан под Ахтами и бежал в горы вместе с двумя своими сыновьями; скопище же его рассеялось, причем, как передавали лазутчики, лезгины от Ахты направились к Нухе, предполагая, что город оставлен русскими войсками. Вследствие таких известий, генерал-майор князь Чавчавадзе приказал всей пехоте Нухинского отряда, горной полубатарее и елисаветпольской милиции следовать обратно на гор. Шемаху.
Сделав необходимые распоряжения, князь Чавчавадзе с сотнями 1-го Хоперского полка двинулся форсированным маршем к укр. Ахты, куда вступил 7-го ноября вместе с отрядом генерала Комарова. Ахтинский гарнизон шумно и радостно встретил своих избавителей. Здесь хоперские сот ни пробыли 4 дня, после чего двинулись обратно через урочище Кусары в гор. Кубу.
Между тем погода сильно изменилась. Начиная с 5-го ноября пошли дожди и мокрый снег, отчего грунтовые дороги и без того малогодные для движения теперь совершенно испортились, превратившись в сплошные грязные лужи, усеянные каменьями. Дурные дороги и ненастье были причиною, что многие казачьи лошади окончательно пристали, а потому полк двигался медленно, чтобы не лишиться лошадей, и только 18-го ноября хоперцы пришли в гор. Кубу. Так как Нухинский отряд с освобождением укр. Ахты от блокады лезгинскими скопищами считался выполнившим свою задачу, то по распоряжению главнокомандующего Кавказскою армиею его расформировали; 20-го ноября всем частям отряда было приказано возвратиться в свои штаб-квартиры. Поэтому, 21-го числа 671) 4 сотни 1-го Хоперского полка выступили из гор. Кубы в пределы Елисаветпольской губернии. По пути 6-я сотня отделилась от полка и по распоряжению начальства направлена в гор. Нуху, куда прибыла 11-го декабря; остальные три сотни, продолжая свой путь, 12-го числа пришли в колонию Еленендорф, где была назначена штаб-квартира полка; сотни были расквартированы по ближайшим селениям Елисаветпольской губернии, для охраны жителей от разбойничьих шаек.
В то время, когда большая часть полка находилась в походе в Дагестан, 4-я сотня 1-го Хоперского полка, как выше сказано, квартировала в гор. Шемахе, где имела свой сотенный двор. Казаки были не все в сборе, а распределены мелкими командами по уездам Бакинской губернии для военно-полицейской службы, и на их долю здесь выпало участвовать в делах с мятежными лезгинами и татарскими разбойниками 671). В июне месяце от 4-й сотни были назначены 18 казаков, под командою урядника Верховцева, в конвой военным топографам, производившим работы в Кубинском уезде, а в августе на усиление этой команды из Шемахи послано еще 14 хоперцев. Когда вспыхнуло восстание лезгин, топографы покинули свои работы и уехали в город Баку, а конвой с Верховцевым, по распоряжению кубинского уездного начальника, оставлен в Кубе на всякий непредвиденный случай.
Между тем восстание в горах все более разгоралось и угрожало нам большими осложнениями, почему с нашей стороны были приняты самые энергические меры для подавления мятежа. С этою целью, в начале сентября, в Кубе был сформирован небольшой отряд, под названием Самурского, в состав которого вошли – команда урядника Верховцева, от 4-й сотни 1-го Хоперского полка, 2 роты (Ширванского пехотного и 2 взвода 1-го Лабинского казачьего полков с 2-мя орудиями. 20-го сентября Самурский отряд выступил из Кубы и постоянно находился в движении в окрестностях урочища Кусары, наблюдая за мятежными горцами и охраняя жителей Самурского округа от их разбойничьих партий. Во время одного из таких передвижений, 4-го октября, вблизи Кусаров, отряд был атакован партиею около одной тысячи лезгин. В виду неравенства сил начальник отряда приказал оцепить обоз и артиллерию стрелковою цепью из пехоты и спешенных казаков и в таком порядке отступить в Кусары. В это время на помощь отряду оттуда прибыла сотня 1-го Лабинского полка, которая, спешившись, примкнула к отступавшим. Отражая неоднократные попытки лезгин ворватьсяв наши ряды, отряд медленно подвигался по дороге.
При отступлении, неприятель, пользуясь выгодами местности, устроил засаду, откуда стремительно бросился на отряд, но, встреченный дружными залпами, принужден был с большими потерями отступить. Тогда наши пехота и казаки, в свою очередь, бросились на лезгин, выбили их из кустарников и, провожая учащенным огнем, окончательно заставили неприятеля скрыться в лесу. Во время этой перестрелки, когда наша цепь ударила на лезгин, на приказного Ляшенкова в кустах бросились двое горцев; убив одного из них из берданки и не успев зарядить ее вторично, отважный хоперец выхватил пистолет, чтобы отбиться от другого лезгина, но пистолет дал осечку и Ляшенков был ранен пулею в бок[195]. В 6 часов вечера отряд прибыл в Кусары. Наши потери были незначительны; лезгины же, по словам лазутчиков, потеряли около 100 человек убитыми и ранеными.
Сдав своих раненых в лазарет Ширванского полка и переночевав в Кусарах, отряд на другой день выступил по направлению к Кубе. На этом пути войска снова подверглись нападению большого скопища лезгин, но высланная цепь из пехоты и спешенных казаков сильным огнем принудила неприятеля удалиться. В этой перестрелке отряд не понес никакой потери и благополучно прибыл в гор. Кубу.
С 10-го сентября другая команда, из 22-х казаков 4-й сотни 1-го Хоперского полка, под начальством урядника Борисенко, совместно с одною ротою Ширванского полка, действовала в Кубинском уезде против разбойничьих шаек лезгин, беспрестанно тревоживших мирных жителей. 16-го числа в лесистом ущельи, к западу от Кубы, на этот небольшой отряд напала партия конных разбойников. Во время завязавшейся перестрелки несколько лезгин было убито, а 16 человек схвачены и представлены уездному начальнику.
Затем остается проследить деятельность 5-й сотни 1-го Хоперского полка, которая во время похода полка в Дагестан находилась с полковым штабом в колонии Еленендорф. 20-го сентября было получено распоряжение об отправлении 5-й сотни в гор. Нуху, поэтому сотенный командир войсковой старшина Лисевицкий быстро собрался в поход и 25-го октября, накануне выступления Нухинскаго отряда из Нухи, прибыл туда со своею сотнею