430). Хоперцы, вместе с сотнею Донского № 6-го полка и 2-мя конными орудиями, в начале апреля двинулись по закубанской стороне прамо к укр. Махошевскому на р. Лабе и там присоединились к отряду.
В том же месяце был составлен небольшой отряд на реке Маре, под начальством командира Хоперского полка майора Игельстрома, специально для охраны пятигорских минеральных вод, и особо еще три небольших отряда на р. Эшкаконе и в укреплениях Хумаринском и Усть-Джегутинском431). Во все эти четыре отряда, независимо от Лабинского, назначены 3 сотни Хоперского полка, в числе 4-х офицеров, 12-ти урядников и 350-ти казаков. Вместе с командованием Маринским отрядом на Игельстрома было возложено также заведывание всеми работами, производившимися в названных выше укреплениях.
Постройка укреплений и зимовка в них наших гарнизонов окончательно убедила абадзехов в наших намерениях прочно занять Лабинскую линию. Вблизи вновь устроенных укрепленных пунктов жили мирные бесленеевские аулы, которые, с заселением р. Лабы казаками, совершенно должны были подчиниться нашему влиянию, предаться мирной жизни и прекратить всякое общение с другими племенами закубанских горцев. Поэтому абадзехи начали думать о переселении бесленеевцев силою с Лабы в глубину гор. В первых числах апреля около 10000 конных и пеших абадзехов и других черкесов двинулись с реки Белой на Лабу к бесленеевским аулам432). О намерении и движении неприятеля лазутчики своевременно дали знать Зассу, который немедленно оповестил мирные аулы о своем выступлении к ним. С рассветом 6-го апреля, войска наши стали уже в виду бесленеевских поселений, а затем генерал Засс направился к р. М. Лабе, где по известиям расположился неприятель. Как только движение нашего отряда было открыто, скопище абадзехов поспешно рассеялось по ущельям и лесам. Отряд возвратился обратно, и под его прикрытием бесленеевские аулы к 13-му апреля переселены на реку Окарт и к Тегеням.
14-го числа перед вечером нам дали знать, что часть скопища абадзехов осталась все-таки в верховьях р. Гупса и там скрывается в глубоких оврагах и теснинах. Не теряя времени, Засс скрытно двинулся за Лабу и с рассветом, 17-го апреля, подошел к ущелью р. Гупса, занятого горцами. Абадзехи с занятой ими крепкой позиции встретили передовых казаков сильным огнем, но Засс ловким маневром выманил их на открытое место и разбил наголову. 19-го числа отряд возвратился в укр. Махошевское. Но как ни зорко стерегли мы мирных горцев, все же абадзехи успели увести в горы два темиргоевских аула 433).
Между тем устройство станиц подвигалось быстро вперед, и к 1-му мая 1841 года в Прочном Окопе уже собрались переселенцы из линейных казачьих полков. От Хоперского полка в этом году было назначено к переселению на Лабу 2 офицерских, 3 урядничьих и 130 казачьих семейств 434). 3-го мая все эти переселенцы двинулись в путь за Кубань и там водворены в новых станицах: Чамлыкской, Лабинской и Урупской.
Не смотря, однако, на наши успехи, дела за Кубанью пошли весьма неудачно. Понесенные абадзехами поражения нисколько не охладили их пыл. Они перевели свои жилища, имущество и скот далеко в ущелья гор, к верховьям рр. Белой, Курджипса и Пшехи, а сами стали готовиться к походу на новую Лабинскую линию и даже на правобережье Кубани. В виду таких событий Засс отступил с своим передовым отрядом от верховьев Лабы, чтобы быть наготове, для охраны Лабинской и Кубанской линий. В то же время он дал знать по линии о принятии мер осторожности в более опасных пунктах, а к Махошевскому укреплению, с целью воспрепятствовать наступлению горцев, выдвинул, под начальством полковника Вильде, особый отряд из 400 человек пехоты, 2-х сотен Хоперского полка (из 3-х офицеров и 220-ти урядников и казаков), 200 донских казаков и 200 милиционеров с 4-мя конными и пешими орудиями.
Все эти распоряжения лишь отчасти оградили безопасность наших кордонных линий, так как горцы, не смотря на принятые меры, небольшими партиями и в разных пунктах успевали пробираться на нашу сторону для разбоя и грабежей. Общее напряжение казаков и населения на линии было доведено до чрезвычайности и не было ничего удивительного, что подчас посты наши плошали и пропускали хищников, хотя каждую ночь высылались секреты на все броды и переправы 435).
Между тем горцы серьезно готовились к походу. 19-го октября в полдень, скопище в 1000 всадников переправилось через Кубань двумя партиями и одновременно атаковало станицу и крепость Усть-Лабинскую 436). Однако, неожиданность нападения и некоторый первоначальный успех черкесов не смутили гарнизон и жителей станицы. Все быстро взялись за оружие, дружно ударили на горцев и заставили их отступить. Поспешно перейдя Лабу ниже укр. Темиргоевскаго, вся партия направилась к ее верховьям. Весть о нападении на Усть-Лабу и об отступлении неприятеля скоро достигла Засса, который немедленно распорядился двинуть отряд полковника Вильде, с приказанием поспешно и скрытно следовать к верховьям реки Псефир и там действовать по усмотрению. Вильде в точности исполнил приказание и 23-го числа на рассвете встретил неприятеля на правом берегу Псефира, в 30-ти верстах от укрепления Махошевского. Дружная и стремительная атака казаков до того озадачила горцев, что они, не выдержав удара, повернули назад по направлению к густым и дремучим лесам. Ногайская милиция долго еще преследовала абадзехов, изрубив несколько человек. Засс назвал это дело «жарким». На другой день отряд Вильде возвратился в укрепление Махошевское, откуда хоперские сотни в ноябре вернулись домой.
Погром, нанесенный абадзехам отрядом Вильде, не удовлетворил, однако, Засса, который задумал произвести решительный поиск за реку Белую и разрушить отложившиеся аулы по левой ее стороне. С этою целью, в конце января 1842 года, он стянул к станице Ладожской сильный отряд, в составе 4500 человек пехоты и кавалерии с 10-ю орудиями. Три сотни хоперцев, в числе 6-ти офицеров и 314-ти урядников и казаков с майором Игельстромом во главе, в глубокую зиму выступили из Баталпашинска на сборный пункт 437). 4-го февраля весь отряд двинулся за р. Белую. Там, в глубине заповедных лесов, войска наши разгромили и сожгли три неприятельских аула, а скот и разное имущество захватили с собою. В жарком деле 4-го числа абадзехи понесли сильное поражение, причем с нашей стороны было убито и ранено 16 нижних чинов и 5 лошадей. 12-го числа войска были распущены по своим квартирам.
С приближением весны по обыкновению стали готовиться снова к походу и от Хоперского полка назначены: 2 сотни на Лабинскую линию, 3 сотни для работ в Хумаринском укреплении и одна на передовые посты Кисловодской линии 438). Этот наряд, в связи с громадным расходом по охране кордонного участка, мог окончательно ослабить боевую силу полка и в минуту нужды на каком-либо пункте границы нечем было бы заслониться, даже от незначительной неприятельской партии. Игельстром чувствовал громадность ответственности, которая лежала на нем, как на начальнике кордонного участка, а потому тогда же просил штаб войск Кавказской линии и Черномории не обессиливать кордон и отменить командировку хоперских сотен в Хумару и на Лабу 439). Просьбу его уважили, но отменили только командировку хоперцев на Лабу; в Хумаринское же укрепление в апреле все-таки отправлено четыре хоперские сотни, в составе 7-ми обер-офицеров и 444-х урядников и казаков, под общею командою подполковника Игельстрома. Вместе с тем он был назначен начальником Хумаринскаго отряда и заведывающим всеми работами в укреплении 440). Кордон ослабел. Для его усиления было приказано отобрать казаков от приставов и вызвать команду из укр. Махошевского. Часть этих казаков усилила охрану линии, а 21 человек присоединились к отряду на Хумаре. Только позднею осенью, 21-го ноября, по окончании работ в Хумаринском укреплении, хоперцы возвратились в свои станицы.
В этом году по случаю празднования серебряной свадьбы Императора Николая I, Его Величество пожаловал на каждого служащего казака по 50-ти копеек серебром 441). Торжество это отпраздновалось всюду молебствием о благоденствии Императорской Семьи, и казаки выпили добрую чарку за Царское здоровье.
В августе месяце по линии пронеслись тревожные слухи из-за Кубани о сборище большого скопища абадзехов на р. Белой, с целью переселить в горы все мирные аулы бесленеевцев и карачаевцев. Одновременно с этим стало известно, что покорные нам тамовцы и кизильбековцы совсем отложились. Появление абадзехов на р. Урупе, а затем на Зеленчуках угрожало также Баталпашинскому участку, излюбленному месту их прорыва в наши пределы. Отряд Засса тщетно заслонял им дорогу, но скопище горцев с удивительным упорством и уменьем уклонялось от встречи с ним. Игельстром встревожился 442) за вверенный ему Баталпашинский участок, для обороны которого находилось под ружьем не более 1000 человек; гарнизон укр. Джегутинского состоял всего лишь из 80-ти солдат и казаков, а слабые кордонные посты стояли по границе редко; вообще положение участка было самое незавидное.
В виду такого положения дел, Игельстром распорядился собрать малые промежуточные посты в станицы: Барсуковскую, Невинномысскую, Беломечетскую, Баталпашинскую и в укрепление Усть-Джегутинское; секретов по Кубани приказал не закладывать, а посылать ночные разъезды, днем же выставлять на возвышенностях пикеты; при появлении неприятеля, секреты и разъезды обязывались спешить в станицы и распространять тревогу по всей линии. Сам Игельстром с Хумаринским отрядом передвинулся к Баталпашинску, откуда часть казаков выслал на усиление Беломечетской и Невинномысской станиц, а с остальными оставался в полной готовности поддержать любой пункт кордона. Вместе с тем со стороны Кисловодской линии у станицы Бекешевской стал отряд подполковника Львова, а всем бекешевским служащим и неслужащим казакам приказано быть готовыми постоянно для встречи неприятеля и оказания помощи ближайшим пунктам.