473):
Из таблицы видно, что мужского пола всех возрастов в Хоперской бригаде было 12165 душ, из которых: в 1-м Хоперском полку числилось 5969 чел., во 2-м – 6196.
Что же касается до количества земель, то комиссия по наделу полков землями, согласно Высочайшего повеления, еще в 1844 году определила на каждый полковой округ следующее число десятин 474).
На основании этого определения, Хоперским полкам были назначены:
Первому полку:
Второму полку:
Все эти земли не были правильно размежеваны и казаки пользовались ими на общинном начале, по мере действительной надобности каждому. Одни офицеры сохраняли за собою право на определенное количество десятин пожизненно. Каждый полк, конечно, знал сколько десятин состоит в его владении, но не знал в каких именно пределах, так как границы земель были определены точно только для всей войсковой территории.
Территория Хоперского полка с своим почти двадцатичетырехтысячным населением образовала Хоперскую бригаду, которой в общей нумерации бригад войска, считая от Кубани к Тереку, был присвоен № 5 с бригадным штабом сначала в станице Суворовской, а затем – в Баталпашинской; полки же бригады получили названия – 1-й Хоперский и 2-й Хоперский, причем внутренние станицы образовали 1-й полк с полковым штабом первоначально в станице Калиновской, а впоследствии в Александровской; передовые станицы по Кубани и Куме составили 2-й полк с полковым штабом в Баталпашинске. Строевой состав каждаго полка был определен в шесть сотен[110].
Для переформирования Хоперского полка в бригаду и образования из него двух полков, всех служащих казаков смешали в каждой станице с молодыми, в возрасте от 20-ти до 45-ти лет. Затем из общего числа казаков в каждой станице образовалась своя сотня в штатном составе; излишек передавался, а недостаток пополнялся тоже из соседних станиц. В 1-м Хоперском полку станица Александровская со своею слободою выставляли две сотни с небольшим добавком из Северной, а во 2-м полку станицы Суворовская и Бекешевская составили три сотни с некоторым прибавлением из Баталпашинской. Во время переформирования много казаков осталось сверх комплекта, но чтобы не лишать их сразу заслуженнаго денежного довольствия, то полки были оставлены на службе в прежнем своем составе на весь 1846 год 475). Одиноких же и бедных казаков уволили со службы на льготу. По окончательном сформировании полков, излишних, способных к службе казаков, тоже уволили на льготу и при нужде ими пополняли убыль в сотнях и заменяли служащих, чтобы последним дать отдых и управиться с домашним хозяйством. Смены казаков со службы на льготу и выкомандирования со льготы на службу производились властью бригадного командира.
По тому же положению полки и сотни должны были всегда состоять в штатном числе воинских чинов, причем каждая сотня формировалась преимущественно из одностаничников и во фронте имела свой значек из цветной материи, с изображением креста над полумесяцем и надписью: «с нами Бог!» 476). Всем полкам определен был также особый цвет обмундирования[111]. Казачьи офицеры сравнены в чинах с офицерами армии, причем хорунжие соответствовали прапорщику и корнету, сотники – поручику, есаулы – капитану и ротмистру, а войсковые старшины – майору. Кроме того в войске остался еще чин зауряд-хорунжего. Офицеры с этим чином считались ниже хорунжего, они освобождались от личных натуральных и денежных повинностей и получали половинное жалованье против своего чина до утверждения в оном. Все перемены в личном составе генералов и штаб-офицеров казачьих полков стали объявляться в Высочайших приказах, а относительно обер-офицеров – в приказах военного министра с добавлением слов: «по Высочайшим повелениям».
Оклады денежного довольствия также изменились против прежнего. С 1-го января 1846 года офицеры стали получать жалованье по новым окладам на серебро[112]. Кроме того всем им от войска стали отпускать еще одну треть получаемого жалованья и фуражные деньги на двух верховых и на одну вьючную лошадей и провиант на одного денщика, в действительности не полагавшагося офицеру. Спустя 5 лет, в конце 1850 года, казачьим офицерам, сверх положенного от казны содержания, назначались еще постоянные вестовые, называвшиеся «драбантами». Драбантов полагалось: генералу 3, штаб-офицеру 2 и обер-офицеру 1; офицеры сами выбирали себе драбантов из числа служащих или льготных казаков по взаимному с ними соглашению на 2-х летний бессменный срок. Вдовам офицеров, убитых на войне, драбанты оставлялись на 2 года, а вдовам офицеров, умерших на службе – только на один год. Драбант постоянно находился при офицере или при его семействе, причем получал от него 10 руб. в год жалованья, продовольствие и помещение; от казны же на них ничего не отпускалось. Драбант исполнял все хозяйственные работы в поле, дома, на хуторах и для офицерской семьи, в отсутствие хозяина, служил надежною охраною ее интересов, и часто – единственным разумным руководителем в хозяйстве 477).
Прибавка денежного довольствия коснулась также и казаков, которые стали получать жалованье, провиант и фураж на одну лошадь по рассчету на шесть зимних месяцев. Кроме того отпускались ремонтные деньги за время нахождения в экспедициях против неприятеля или за время службы на кордонах с таким рассчетом, что если казак пробудет на такой службе четыре и более месяцев в году, то получает 21 руб. 46 коп. в год, а если от двух до четырех месяцев – 10 руб. 72 ½ коп. 478). Вместе с тем казаки должны были иметь свой собственный колесный артельный обоз, что существовало еще исстари и держалось до 1870 года, когда обоз стал казенный. В артельных повозках возили котлы, коновязи, косы и топоры по одному экземпляру на каждые 10 человек.
С выходом нового положения, обращалось строгое внимание на строевое образование служащих и обучение молодых казаков; от первых требовались уставные знания, а от вторых, хорошее управление лошадью, уменье владеть оружием на коне и переправляться через реки вплавь с лошадью 479). Для лучшего и однообразного усвоения правил фронтовой. караульной и кордонной службы, а также формы обмундирования, в начале 1846 года была составлена учебная команда от всех полков войска в станице Михайловской, которая состояла из одного офицера, 8-ми урядников и 57-ми казаков, т. е. по одному уряднику от бригады и по три казака от каждого полка 480). С целью поднять уровень военного образования и подготовить в полки грамотных и расторопных урядников, в каждом полковом округе учреждены были полковые школы на 50 мальчиков каждая. В этих школах преподавались: 1) фронтовое образование казачьей линейной службы, 2) закон Божий, 3) русская грамота, 4) чистописание, 5) арифметика до тройного правила включительно и 6) рисование. Для подготовки же офицеров учреждены 24 вакансии в военно-учебных заведениях. Независимо этого полки пополнялись офицерами и по прежним порядкам, т. е. производством урядников в хорунжие за военные отличия и за выслугу лет, но всегда только на вакансию по всему войску и по вы-держании экзамена по курсу полковых школ. В наше время такой экзамен подстать разве ученику младших классов уездного училища, но в те времена не каждый, отличавшийся на ратном поле, был знаком с курсом полковой школы. Так, например, в 1846 году наказный атаман жаловался, что, «имея в войске много хороших боевых офицеров, он совсем беден офицерами, сведущими в письмоводстве» 481).
С самых дальних времен в кавказских казачьих частях командирами полков назначались постоянно штаб-офицеры из регулярных войск. Начальство в данном случае рассуждало так: что, дескать, казачьи офицеры преимущественно домашнего образования, мало развитые и сведущие в военных науках, да и большая часть казачьих есаулов попадает в войсковые старшины в преклонных летах, когда уже пора и на покой, а потому – где уже старому войсковому старшине орудовать полком и быть его представителем.
Такой взгляд у начальства держался до 50-тых годов, когда наказный атаман г.-м. Рудзевич вошел, наконец, с ходатайством о том, чтобы впредь регулярных штаб-офицеров переводить в казачьи полки с большою разборчивостью и «в мере крайней необходимости», собственно на пополнение не комплекта. В виду же того, что многие казачьи есаулы и войсковые старшины по своему образованию, усердию и знанию дела вполне достойны быть не только полковыми, но и бригадными командирами, Рудзевич ходатайствовал, чтобы казачьи штаб-офицеры, даже не воспитывавшиеся в военно-учебных заведениях, но вполне способные и достойные, могли быть назначаемы командирами полков. «Не всякому офицеру, – сказано в рапорте, – представится возможность, по независящим от него обстоятельствам, получить образование именно в каком-либо кадетском корпусе, но и при домашнем образовании и природных способностях, про должая службу с усердием и отличием и обнаруживая все достоинства хорошего полкового командира, он лишается на это права. Видя крайним пределом своего поприща чин войскового старшины, отличнейший есаул делается весьма нередко посредственным штаб-офицером, не подстрекаемый надеждою на что-либо лучшее, он естественно падает духом, слабеет в усердии и охлаждается к службе» 482). Это ходатайство генерала Рудзевича значительно подвинуло вперед вопрос о назначении командирами казачьих полков своих же штаб-офицеров; уже в 60-тых годах более ⅓ полковых командиров была из казачьих подполковников и полковников.
С введением нового положения, командиром 5-й Хоперской бригады был назначен полковник Роберт Карлович Васмунд, а командирами полков: 1-го Хоперского – войсковой старшина Сенюхаев и 2-го Хоперского – подполковник Королев. Эти лица вступили в отправление своих обязанностей службы 26-го октября того же года. Бригадные, полковые и станичные правления открыли свою новую деятельность с 6-го декабря 1845 года; тогда же были утверждены на трехлетие и станичные начальники