В 1860 году из Кавказского линейного и Черноморского казачьих войск было образовано два войска: Кубанское и Терское 619). В состав первого из них вошли: все Черноморское войско, Хоперская, Ставропольская, Кубанская, Кавказская, Лабинская и Урупская бригады; остальные бригады Кавказского линейного войска образовали Терское войско. Эта перемена не имела никакого влияния на военное и гражданское устройство полков и бригад и нисколько не изменила прежних порядков казацкой жизни и службы. Все оставалось по-прежнему. В 1861 г. в Кубанском войске, вследствие водворения за Кубанью новых станиц, бригадам и полкам присвоены другие номера 620): 6-я Хоперская бригада получила № 4-й, а Хоперские полки переименованы: № 1-й – в № 16-й, а № 2-й полк – в № 17-й.
Падение Шамиля и покорение Чечни и Дагестана в 1859 году сильно отразилось также на западном Кавказе. Магомет Амин тотчас же вступил в переговоры и явился с покорностью к командовавшему войсками на правом фланге. Большая часть закубанцев потеряла веру в возможность продолжать дальнейшую борьбу с Россией и притихла. Воинственные племена адыге как бы чувствовали приближавшийся конец их вековой независимости и свободы; они хорошо сознавали, что наступает последняя борьба за родной край.
К 1861 году из всех закубанских горских племен только шапсуги, карачаевцы, абазины и часть ногайцев относились к нам враждебно и не подчинялись нашей власти. Все же остальные племена – натухайцы, абадзехи, бжедухи и разные мелкие народы абадзехского и племени адыге, как то: башильбаевцы, тамовцы, баговцы, махошевцы, егерукаевцы и другие, а также поселившиеся между ними издавна беглые кабардинцы – не раз присягали но и номинально считались покорными 621). Все они составляли как бы авангард абадзехов, и первые принимали наши удары; за ними, как за ширмою, абадзехи оставались спокойными, не чувствуя необходимости покоряться. Весна 1861 года застала наши отношения к абадзехам, самому сильному и воинственному народу, в весьма неопределенном положении. Они настойчиво требовали, чтобы войска наши не ходили в их земли, не прокладывали дорог и не рубили просек, угрожая в противном случае войной и хищничеством и в то же время повторяли уверения в своей покорности. Кроме этих, так сказать, полутайных врагов были другие, самые коварные враги – мирные горцы, поселенные впереди наших линий на обоих Зеленчуках, Урупе и Лабе. В их аулах находили пристанище и выжидали удобного времени все хищнические партии, собиравшиеся на грабеж. Свободно разъезжая между нашими станицами, мирные собирали все нужные для хищников сведения и, хорошо зная местность, служили вожаками для партий, а нередко и сами принимали участие в набегах непокорных горцев на нашу линию.
Для окончательного умиротворения западного Кавказа и прочного утверждения нашего в этом крае, необходимо было или совершенно изгнать оттуда горцев, или же переселить их на прикубанскую плоскость, а отнятые земли заселить казаками; только тогда мы могли считать себя хозяевами края.
Наши поселения со стороны Лабы весною 1861 года прикрывались от набегов неприятеля Лабинскою, Урупскою и Кубанскою кордонными линиями, впереди которых находилось несколько укрепленных пунктов. Кубанская линия доходила до станицы Баталпашинской, а выше ее на протяжении 90 верст она связывалась только постами с Урупскою линиею. Станиц Усть-Джегутинской и Верхне-Николаевской (ныне Красногорской) еще не было, а станицы Кордоникская и Зеленчукская только что заселялись и заботились лишь о своей личной безопасности. Поэтому, прежде каких-либо дальнейших предприятий против непокорных племен, необходимо было упрочить положение кордонных линий и обеспечить наши поселения в Закубанском крае. Для выполнения этих предположений главнокомандующий Кавказскою армиею князь Барятинский, по системе, предложенной командующим войсками в Кубанской области графом Евдокимовым, решил в 1861 году поселить на верхней Кубани и на пространстве между верхним течением р. Лабы и Майкопом 2100 казачьих семейств; только подобная мера и одно воинственное казачье население могло обеспечить наше обладание Закубанским краем. Что же касается горцев западного Кавказа, то при систематическом нашем наступлении в горы, их предполагалось выселить оттуда на равнины левого берега Кубани.
Переселение казаков за Кубань, вопреки старинных обычаев, решено было произвести целыми станицами, причем в первую очередь на 1861 год к переселению назначены были – 5 станиц 1-го Хоперского полка – Грушовская (229 семейств), Северная (246 сем.), Круглолесская (380 сем.) Александровская (371 сем.) и Сергиевская (298 сем.), одна станица Ставропольского полка – Спицевская и две станицы из Черномории – Старо-Щербиновская и Конеловская 622). О своих соображениях князь Барятинский донес Государю Императору 29-го декабря 1860 года, а 14-го января 1861 года он уже предписал графу Евдокимову объявить казакам переселяемых станиц об удобствах и плодородии земельных и лесных угодий на новых местах, и чтобы казаки приготовились к переселению.
Вместе с тем были объявлены следующие льготы и пособия переселенцам:
1) а) Жалованье офицерам по окладам армейской легкой кавалерии в течении 6-ти лет со дня прибытия на новые места, б) в пособие офицерским семействам по 285-ти руб. 71½ коп., в) в пособие урядничьим и казачьим семействам по 71 руб. 424/7 коп., г) провиант от казны отпустить всем казакам, их женам и детям выше 7-ми летнего возраста полную дачу, а ниже сего возраста половинное количество в течении 3-х лет с 1-го мая 1861 г., д) порционные деньги выдавать по 1-й категории служащим и неслужащим казакам в течение тех же трех лет, но только одним хозяевам семейств и е) льгота от службы и земских повинностей, кроме защиты своих станиц, в течении 3-х лет со дня прибытия на новые места[154].
2) В каждой переселяемой станице временно оставить несколько семейств, чтобы места эти не обезлюдели впредь до прибытия туда новых поселенцев.
3) В число этих семейств назначить преимущественно тех, которые имеют обширные хозяйства: овцеводство, скотоводство, сады и мельницы; впрочем, такие семейства могли оставаться только временно, не более года, а потом все-таки должны переселиться на новые места.
4) Вместе с жителями переселяемых станиц обязывались идти на поселение все семейства служащих офицеров; из отставных же – кто пожелает.
5) Все вдовы, живущие особыми семействами и имеющие детей мужского пола моложе 17-ти летнего возраста, могли оставаться на своих местах, а имеющие сыновей 17-ти лет и старше, должны идти на новую линию.
6) Переселение жителей всех назначенных станиц должно совершиться в следующем порядке: все рабочие люди из каждого семейства и большая часть или все женщины, смотря по величине семейства, взяв с собою рабочий скот, 15-го апреля 1861 года двинутся партиями от 50-ти до 200 семейств каждая, под наблюдением особого офицера, с таким расчетом, чтобы прибыть на новые места 15-го мая и приняться за устройство домов, а вместе с тем приступить к сенокосу и посеву озимых хлебов. Оставшиеся на старых местах, по окончании уборки хлеба, также переходят на новую линию.
7) Все усадьбы, сады, мельницы и прочие частные заведения дозволить каждому жителю продавать свободно кому захочет, но только на слом.
8) На постройку церквей и других общественных зданий в новых станицах отпустить в каждую по 1500 рублей.
9) Что же касается зернового хлеба, находившегося в запасных магазинах переселяемых станиц, то хлеб этот сдать на месте провиантскому ведомству, которое обязывалось возвратить на новых местах казакам зерном или мукою, или уплатить за хлеб деньгами по оценке.
Станицы 1-го Хоперского полка должны были переселиться на новую линию под наблюдением и руководством командира полка подполковника Абозина, который, как говорят, собственно и подал мысль о переселении казаков целыми станицами. Выполнение начертанных графом Евдокимовым предположений о колонизации предгорий Кавказа с первого же шага встретило много недоразумений и даже вызвало неудовольствие казаков, вследствие трудности переселения целыми станицами, в которых многие казаки жили большими хозяйствами. Приказ главнокомандующего поразил хоперцев, как громом, по своей неожиданности, а главное по новизне способа колонизации – переселения целыми станицами.
Зашумели, заволновались казаки в виду поголовного переселения в чужую, дальнюю сторону!.. Привыкнув повиноваться державной воле своих Монархов, казаки, однако, крепко задумались перед неразрешимым вопросом: кому сбыть свое недвижимое имущество, горбом нажитое и потом приобретенное – рощи, дома, мельницы, усадьбы? кто купит их за готовые деньги? – «Нет! тут Царь-Батюшка не причем! – говорили казаки – это все начальство наше так распорядилось из корысти!» Пошли толки, сходки во всех станицах и в особенности в полковой штаб-квартире – в станице Александровской.
В то же время выражался сильный ропот и неудовольствие на командующего 1-м Хоперским полком подполковника Абозина. По этому поводу был командирован по станицам этого полка начальник штаба Кубанского казачьего войска г.-м. Кусаков, для внушения народу о необходимости повиновения воле высшего начальства и для предварительного дознания – в какой мере ропот казаков на подполковника Абозина имеет верное основание. По опросе генералом Кусаковым всех станиц, станичные общества предъявили на Абозина жалобы в злоупотреблении и превышении им власти и в своекорыстных действиях по командованию полком. Кроме того, когда станичные общества приходили к Абозину за советом, как им поступать с своими усадьбами, то он не только обращался с ними грубо, но угрожал пушками и батальонами, предполагая в них сопротивление к переселению. Все эти обстоятельства и сильное ожесточение народа против подполковника Абозина побудили г.-м. Кусакова, удалить Абозина от должности, назначив вместо него командующим полком войскового старшину Сердюкова, а казакам разрешил избрать из своей среды и прислать в Ставрополь депутацию для объяснения командующему войсками Кубанской области, генерал-адъютанту графу Евдокимову, о своих нуждах.