ды переселялись, а первые полки – нет. Им нужно отбыть свою очередь, а затем уже никогда вновь переселяемы не будут. Начинается это переселение в нынешнем году с 1-го Хоперского полка потому только, что он дальше других находится от враждебных горцев; в следующие годы постепенно переселяемы будут станицы первых полков других бригад. Во внимание к долговременной боевой службе отставных казаков, главнокомандующий приказал уволить их от переселения и оставить на старых местах с их семействами, но если в числе этих семейств находятся совершеннолетние казаки женатые, то, отделив их от отцов, включить в число переселяемых.
2) На просьбу казаков, в случае невозможности отмены переселения целыми станицами, дома, сады, мельницы, распаханные поля и излишнее скотоводство, остающиеся на старом месте жительства, оценить через посторонних присяжных оценщиков и определенные по оценке деньги уплатить хозяевам от казны.
Объявление главнокомандующего. Об оценке домов, садов и мельниц через посторонних присяжных оценщиков с депутатами от хозяев будет сделано распоряжение теперь же. По совершении оценки, переселяемым казакам предоставляется в течении трех лет оцененное имущество продавать по своему усмотрению лицам войскового сословия и иногородним. Главнокомандующий предполагает ходатайствовать у Государя Императора, чтобы иногородние могли покупать землю и усадьбы в переселяемых станицах, не причисляясь для сего в казачье сословие. Если переселяемые казаки в продолжении трех лет не продадут свои усадьбы, то им будет сделана новая оценка и по ней заплатится хозяевам из войсковых сумм, а усадьбы поступят в собственность войска. Впрочем, войсковому начальству разрешалось выдавать более нуждающимся казакам деньги за усадьбы и после первой оценки.
Распаханные поля оценке не подлежат; хлеб на них посеянный предоставляется казакам убрать; если же хлеб еще не посеян, то нет причины вознаграждать казаков за распашку полей, потому что, переселяясь на новые места, они с женами и детьми обоего пола будут получать казенное продовольствие в течении трех лет. Излишнее скотоводство также не подлежит оценке, потому что оно может быть оставлено на местах прежнего жительства и постепенно перевозимо в новые места. Для этого и для всех вообще хозяйственных распоряжений на старых местах назначается два года, в продолжение которых каждое казачье семейство может иметь на старых местах кого-либо из мужчин или женщин.
3) На просьбу казаков, чтобы переселение станиц на новые места было совершено, если не в три, то по крайней мере в два года.
Объявление главнокомандующего. Выше объяснено, в каком порядке и в какой срок должно быть совершено переселение. Казаки, которые будут временно находиться на старых местах, как бы на хуторе, будут иметь достаточно времени для распоряжения своим излишним имуществом; при водворении же в новых станицах, как это и всегда до сих пор делалось, Кубанское казачье войско и регулярные войска окажут всевозможные содействия новым переселенцам.
4) На просьбу казаков, по случаю гористой и вообще неудобной для хлебопашества местности, назначенной в надел новых поселений, указать для этих поселений другия места, более удобные для хлебопашества.
Объявление главнокомандующего. Места, указываемые для новых поселений, имеют в достаточном количестве превосходной земли и вообще удобства для хозяйственного благоустройства. Но как некоторые из этих мест имеют такие особенности, которые заставляют применить к ними особое хозяйство, то войсковому начальству предоставлено, в случае желания переселяемых казаков, бросить жребий для решения, кому именно на ка ком месте следует поселиться.
При этом генерал-фельдмаршал князь Барятинский выразил уверенность, что так как настоящее распоряжение основано на Высочайшей Его Императорского Величества воле и имеет в виду прочное устройство этого края для общей пользы и безопасности, то казаки сами поймут важность этой меры и покажут новый пример готовности к выполнению государевой воли и воинской доблести, которая отличала их с давнего времени.
Пока депутаты ездили в Тифлис, хоперцы продолжали находиться в возбужденном состоянии; народ почти каждый день собирался в станицах около своих станичных правлений, где толковали о предстоящем переселении. В непродолжительном времени центр для совещаний образовался в станице Александровской. Там беспрестанно собирались со всех станиц депутаты, которые требовали прочтения себе распоряжений начальства по предмету переселения. И вот здесь, наконец, зародилась мысль, что в бумагах указывались только различные подробности относительно переселения, но нигде не было сказано, чтобы это делалось по повелению Государя Императора, и казаки начали воображать, что переселение совершается помимо Высочайшей воли. На этом основании они требовали объявления им царского указа и тогда, не смотря на всю тяжесть передвижения целыми станицами, они немедленно двинутся на передовую линию.
Между тем идея о не имении царского указа быстро начала проникать в народные массы и давала повод уклоняться от всех распоряжений начальства и приготовлений к переселению. Вместе с тем все население 1-го Хоперского полка обратилось к графу Евдокимову с не отступными просьбами дозволить послать депутацию в С.-Петербург, чтобы убедиться в действительности Высочайшего повеления о переселении их на передовую линию, повергнуть к стопам Его Величества просьбу об облегчении в передвижении целыми станицами и ходатайствовать о даровании новых милостей и различных льгот. Просьба хоперцев была отправлена на усмотрение фельдмаршала в Тифлис[157].
Пока волнение росло, над хоперскими станицами 1-го полка собиралась грозная туча. 10-го марта в станицу Калиновскую прибыл батальон пехоты и расположился по обывательским квартирам. Казаки встревожились, но все еще надеялись, что беда минует их. А время шло, канцелярская переписка дела не разъясняла, а только больше запутывала. В половине апреля, граф Евдокимов, желая прекратить упомянутые выше нелепые толки и принять окончательные меры к переселению, распорядился нарядить две комиссии: первую, для назначения семейств из 1-го Хоперского полка, которые должны были двинуться на передовую линию, так как сами станичные общества еще к этому не приступали, а вторую – для оценки оставляемых казаками усадьб и раздачи за них денежного вознаграждения. Вслед за тем, граф Евдокимов объявил по станицам о времени выступления их на новые места: Сергиевской – 5-го, Грушовской – 7-го, Северной – 9-го, Александровской – 11-го и Круглолесской – 14-го мая.
Назначенные комиссии тотчас приступили к работам, но население хоперских станиц уклонилось от присутствия при назначении семейств и оценке усадьб и не назначило для этого от себя депутатов, твердя постоянно одно и то же, казаки повинуются начальству, но просят объявить им царский указ о переселении. Из всех станиц одна только Сергиевская выказала безусловное повиновение, и 153 семейства (из общего числа 198-ми) приготовились к выступлению на передовую линию. Поэтому граф Евдокимов приказал сергиевской строевой сотне в полном составе и сборной, по 25-ти казаков от других 5-ти сотен 1-го полка, следовать в станицу Александровскую и, взяв полковое знамя, выступить обеим сотням на передовую линию в виде первого эшелона переселенцев.
Наступила Пасха (28-го апреля). С приближением времени выступления в казачьем населении, особенно среди алексавдровцев, начало обнаруживаться открытое волнение. Граф Евдокимов посылал неоднократно для вразумления хоперцев г.-м. Васмунда, бывшего командира Хоперской бригады и подполковника Нолькена, назначенного для командования новою бригадою, в состав которой должны были войти и хоперские казаки, но на все их убеждения и доводы казаки отвечали одно, чтобы им был объявлен царский указ о переселении или разрешить послать депутацию в С.-Петербург. Когда же последовало приказание в станицах Александровской и Северной станичному начальству арестовать главнейших зачинщиков из казаков, то народ бросился толпою и освободил арестованных. По получении об этом известия, граф Евдокимов приказал ввести в Александровскую батальон и расположить там для предупреждения дальнейших беспорядков. 24-го апреля батальон из Калиновской перешел в Александровскую и стал лагерем на горке возле станицы. Ноалександровцы упросили генерала Васмунда расположить батальон по квартирам в самом селении, чтобы разделить хлеб соль с боевыми товарищами. Просьба была уважена и солдаты стали по казачьим хатам.
В то же время казаки дали клятву – стоять дружно на одном и не выдавать никого, но не прибегать к оружию, а просить объявить им царский указ или послать депутацию в Петербург; наконец, не выдавать ни под каким видом знамени, заслуженного храбростью их полка. Узнав о том, что полковое знамя должно быть отправлено в станицу Сергиевскую, казаки сильно встревожились – «Мы все заслужили Царское Знамя! все и будем охранять его!» – пронесся единодушный клик хоперцев. И действительно, в воскресенье на Фоминой неделе, утром 30-го апреля, почти все казаки от 17-ти до 70-ти лет и даже женщины, а также строевые сотни станиц Грушовской, Круглолесской, Северной и Сергиевской, все вооруженные, кто верхом, кто пешком, а иные на конных и воловьих подводах, огромными толпами стекались в Александровскую и расположились лагерем вокруг всей станицы. Волнение среди казаков было огромное. По словам командира 6-й Хоперской бригады полковника Алкина, пославшаго в тот же день в Ставрополь нарочного с известиями о происшествии – «народ обезумел, батальон был выведен на станичную площадь, но никакого насилия или несчастия не случилось». Затем, выбрав от каждой станицы по два старых почтенных урядника из георгивских кавалеров, которые руководили бы общими действиями, казаки спокойно остались на своих местах, обложив станицу со всех сторон.
1-го мая выборные явились к полковому командиру и заявили ему, что они, опасаясь похищения знамени, просят позволения поставить к нему своих часовых. Когда же войсковой старшина Сердюков объявил им, что знамя, согласно полученного приказания, должно быть передано сергиевской сотне, чтобы она несла его впереди первого эшелона переселенцев, то на это выборные ответили. – «Да разве, в. б., сергиевцы одни заслужили знамя?