Турки без боя оставили город, не успев взять с собою собранное здесь на 300 человек огнестрельное и холодное оружие и запас пороха. Разъезды их показались было в 3-х–4-х верстах на Араксе, но, заметив движение нашей полусотни, скрылись из виду и больше не показывались. В тот же день граф Граббе учредил в гор. Кагызмане временное русское управление, назначив из числа городских представителей каймакама и прочих властей, от которых тут же потребовал доставки фуража и прочего продовольствия за установленные цены. К вечеру собрался весь наш отряд, а также прибыл и другой летучий отряд от главных сил корпуса, под начальством генерал-майора Лорис-Меликова.
На другой день, 25-го апреля 2-й Хоперский полк и 2-й батальон крымцев получили приказание возвратиться в Эриванский отряд. В 10 час. утра хоперцы оставили Кагызман и направились в обратный путь по знакомой уже дороге. Через речку Тазакчи казаки помогли переправиться пехотинцам, взяв их на своих лошадей; затем, продолжая свой путь, полк 26-го числа прибыл в сел. Парнаут, где получил приказание оставаться здесь впредь до особого распоряжения. Поднявшись на Парнаутские высоты, хоперцы в течение пяти дней пользовались полным отдыхом; свежий горный воздух, чистая, студеная вода из горных ручейков и зеленая молодая трава принесли большую пользу людям и лошадям, после утомительных переходов по каменистым дорогам. 1-го мая 2-й Хоперский полк получил приказание от начальника Эриванского отряда – двинуться через пост Таузкульский в турецкие пределы к сел. Диадину на присоединение к главным силам, почему на другой день он снялся с бивака и выступил в назначенном направлении. В сел. Кульпы полк запасся провиантом и ячменем и, оставив там, согласно полученного распоряжения, одного урядника и 25 казаков для разведывательной службы и летучей почты, хоперцы выступили по прямой дороге на сел. Камышлю.
Каменистая, крутая и плохо разработанная дорога до сел. Таузкуля стоила людям и лошадям больших усилий, и только поздно вечером сотни остановились у этого селения на ночлег. 4-го числа с восходом солнца полк выступил дальше вверх по ущелью Асланы. Дорога, поднимаясь все выше и выше до снеговой линии хребта Сулах-даг, переходила затем в тропинку, извивавшуюся по карнизам глубоких оврагов. Не без трудов и опасности приходилось двигаться денежному ящику и командирской арбе; хорошо, что не было более никакого колесного обоза, а то не миновать бы несчастья. На этом пути было получено новое распоряжение, которым генерал Тергукасов направлял в полк не в Диадин, а уже в г. Баязет. Здесь хоперцы должны были присоединиться к отряду князя Амилахвари, предназначенному для производства усиленной рекогносцировки, с целью раскрытия сил неприятеля, наступавшего, по слухам, в значительных силах из гор. Вана на Баязет. Поэтому, от сел. Верхний Сарибег полк повернул влево по отлогому Балык-чайскому ущелью, постепенно спускаясь в долину, лежащую по ту сторону Агрыдагскаго хребта и вечером 5-го мая, после пятидесятиверстного перехода, прибыл в г. Баязет. Навстречу хоперцам выехал генерал-майор князь Амилахвари и приветствовал полк искреннею благодарностью за славный кагызманский поход.
После дневки, 7-го числа в 5 час. утра отряд князя Амилахвари, в составе 3¼ батальонов, 16-ти эскадронов и сотен, 8-ми конных орудий и 4-х ракетных станков выступил из Баязета и двинулся по дороге к Вану. В этот день хоперцы вместе с прочими войсками, перевалив через один из отрогов хребта Алла-дага, спустились к озеру Казы-гёль, где и расположились на ночлег. По сведениям, неприятель находился по ту сторону Алла-дага в долине р. Соук-су и даже у сел. Баргири. Рано утром 18-го мая, князь Амилахвари двинулся по трудной и неразработанной горной дороге на высоты Алла-дага. С большим трудом поднявшись на перевал около 10-ти тыс. футов, отряд начал спускаться в долину Абага и к 3-м часам пополудни раскинул свой бивак у озера Сары-гёль. Неприятель предполагался в юго-западном направлении от нашего бивака, почему в ту сторону были высланы для сторожевой службы 3-я и 4-я сотни 2-го Хоперского полка.
Всю ночь было тихо, но рано утром на другой день, вдруг раздались одиночные выстрелы со стороны наших аванпостов. Отряд быстро снялся с бивака и двинулся на позицию; в то же время с передовых постов получено донесение о появлении сильных неприятельских разъездов. По приказанию князя Амилахвари хоперцы и сунженцы наметом понеслись на поддержку сторожевым постам, но неприятельские разъезды не дождались прибытия наших сотен и при первых же выстрелах с аванпостов быстро стали отступать. Когда наши сотни появились на передовой линии, то вдали, кое-где на окружающих высотах, еще виднелись неприятельские всадники, которые по временам производили одиночные выстрелы, как бы извещая своих о нашем появлении. Отсюда же в 4-х – 5-ти верстах к югу, у сел. Базид-ага, находился неприятельский лагерь. Тогда князь Амилахвари произвел в этом направлении самую точную рекогносцировку, причем 2-й Хоперский полк получил приказание разведать местность и о противнике в юго-восточном направлении от нашего бивака. Сотни повернули с запада на восток и, пройдя по береговым разливам озера Сары-гёль, поднялись на ближайшие высоты.
Около двух часов времени казаки рыскали по горам и исследовали окрестности на значительное пространство. Наконец, убедившись в полном отсутствии в этой стороне неприятельских войск, подполковник Педино послал донесение об этом князю Амилахвари, а затем, собрав свои сотни, около 11-ти часов утра возвратился на бивак. Только разведкою к югу было выяснено присутствие у Базид-ага турецких незначительных отрядов, но, не имея приказания вступать в дело с неприятельскими войсками, а только разведать о них, князь Амилахвари счел свою задачу выполненною. 10-го мая он перешел с отрядом обратно через Алла-даги на другой день прибыл в Сурп-Оганес, где находился в то время Эриванский отряд. Рекогносцировка эта замечательна тем, что она выказала в полной мере удивительную выносливость и способность наших войск к дальним и трудным переходам. В особенности был чувствителен последний переход около 60-ти верст из Баязета в Сурп-Оганес. Здесь 2-й Хоперский полк присоединился к главным силам Эриванского отряда, оставив 1-ю сотню и 30 пеших казаков от других сотен, под начальством войскового старшины Кванина, в составе баязетского гарнизона.
Со времени перехода границы, сторожевая служба и рекогносцировки сделались для казаков обычным делом, но нелегко было выполнять эти обязанности во время расположения наших войск биваком у Сурп-Ога-неса, когда почти каждую ночь шел дождь или снег и при этом сырость и холод сопровождались пронзительными ветрами. Сменившись с аванпостов, казак мало находил покоя и удобств в лагере: палаток не было не только у нижних чинов, но и у офицеров, а кругом мокро, грязно, холодно; старое пахотное желтовато-серого цвета поле дополняло невеселую картину хоперского бивака. Но казаки мирились со всеми этими невзгодами, и чуть проглянет солнышко – они уже затягивали веселую песенку, заводили шутливый разговор, готовые хоть сейчас вновь идти на аванпосты или на разведки.
Не безъинтересен эпизод из бивачной жизни хоперских офицеров под Сурп-Оганесом. Командир 3-й сотни Петр Саввич Скакун получил в подарок от брата своего, есаула 1-го Уманского полка, старенькую палатку, которую в тот же день, после незначительного ремонта, установили где следовало. Но не успел хозяин устроиться в ней со своими вещами, как офицеры уже явились поздравить его с новосельем. Петр Саввич вообще был туговат на гостеприимство, но на этот раз, вполне довольный своей новой обстановкой, он принял поздравления благосклонно и угостил товарищей изрядно. А так как по обыкновению вечером пошел дождь, то поч ти все гости остались у Саввича ночевать. На другой и на третий вечер – повторилось то же самое. Таким образом, палатка сотника Скакуна обратилась в ночлежный приют офицеров. Туда собирались потолковать о злобе дня и всяких новостях, укрыться от дождя и проч., уже не обращая внимания – дома ли хозяин или нет.
В один из таких дней Скакун был дежурным по отряду. Еще засветло он уехал к ставке начальника отряда, затем ездил на передовые посты и только в полночь вернулся утомленный, рассчитывая на покойный отдых в своей палатке; но, по обыкновению, она оказалась вся сплошь зянятою офицерами, спавшими вповалку, тесно один к другому. Что тут делать? Подумал Петр Саввич и решился сыграть штуку с товарищами, так бесцеремонно распорядившимися его углом. Он тут же приказал перенести палатку на другое место и, наскоро устроившись, преспокойно уснул.
Между тем, оставленные под открытым небом и моросившим безостановочно дождем, офицеры стали ощущать холод и сырость, но не понимая в чем дело, они только ежились, тянули друг с друга бурки и по прежнему мокли и зябли, ворочаясь и браня Скакуна за худую палатку. Наконец, мало-помалу, офицеры убедились, что они вовсе не в палатке, которая исчезла неизвестно куда, а лежат под открытым небом. На другой день шуткам и смеху, по поводу ночного события, не было и конца. Петр Саввич, довольный своей проделкой, торжествовал, но зато ему пришлось вновь устроить ужин с вином по случаю второго новоселья.
Наконец 22-го мая в 8 час. утра, хоперцы с радостью покинули неприветливую сурп-оганесскую позицию, оставив в этом пункте 2-ю сотню, под командою есаула Москвитинова, вместе с 2-мя ротами Крымского полка майора Крапивного, для прикрытия подвижного военно-временного № 16-го госпиталя и наблюдения в тылу за путями сообщения отряда. Сэтого времени 2-й Хоперский полк остался в четырехсотенном составе. В день выступления из Сурп-Оганеса хоперцы были назначены в арьергард, т. е. на самую тяжелую и тоскливую службу – прикрывать обозы, с которыми всегда происходила большая возня, вследствие чего полк прибыл на ночлег только перед утром 23-го числа, когда головные части отряда вновь двинулись в путь. Но отдыхать не пришлось, так как в этот день по диспозиции 2-й Хоперский полк был назначен в авангард; подполковник Педино, не останавливаясь ни на одну минуту, повел полк на рысях вперед и занял свое место в голове колонны, выслав 5-ю и 6-ю сот ни в боковые отряды.