[181] ракетная полубатарея, руководимая молоденьким капитаном Цумпфортом. С трубочкой в зубах, невозмутимо хладнокровный, храбрый капитан лично пустил несколько ракет так удачно, что заставил очистить гору и прекратить фланговый обстрел нашей стрелковой цепи. Боевая линия турок, между тем, все более и более усиливалась… Больше часа хоперцы и сунженцы вместе с ставропольцами удерживали натиск около четырех батальонов неприятельской пехоты. Наскоро устроенные казаками кое-какие закрытия из камня несколько раз переходили из рук в руки. Лихая черкесская конница, воодушевляемая своим начальником, смело разъезжавшим на белом коне, в белой черкеске и с фескою на голове, дружно содействовала пехоте, бросаясь на казаков в атаку. При этом на ломаном русском языке они кричали: «а! с… с… хоперцы и сунженцы!..»
Бой разгорался все более и более. Ряды наших храбрецов, изнемогавших в неравном бою, постепенно редели: командовавший в этот день 8-ю сотнею хорунжий Акинин, пораженный двумя пулями в ноги, был вынесен из строя, а с ним убыло еще несколько казаков. В момент наших отчаянных схваток с турками, часов в 10½ – 11 утра, как говорят некоторые из очевидцев, вахмистр 4-й сотни 2-го Хоперского полка Никитин, желая, вероятно, ободрить своих товарищей, а может быть и с целью вызвать подмогу и тем усилить цепь, закричал: «кавалерия вперед! наша взяла!..» Клик этот повторился по всей линии и достиг до резерва, куда в то же время прискакал казак и доложил подполковнику Педино, что будто бы полковник Медведовский приказал казакам идти в атаку. Как раз в это время, у подошвы горы Сач, показалась турецкая кавалерия. Подполковник Педино, приняв их за цель атаки, быстро выдвинулся с тремя резервными сотнями (две хоперцев и одна сунженцев) и на рысях пошел вверх по ущелью к своей боевой линии.
Однако, дело с атакой не выгорело: стесненные с одной стороны крутыми южными скатами Кярхан-дага, а с другой болотистыми берегами ручья, сотни перестроились во взводную колонну и в таком порядке двинулись было наметом вперед, но в это время турки заметили казаков, причем часть показавшейся неприятельской кавалерии возвратилась назад, а другая быстро скрылась за горою Кярхан-дагом. Тогда, по команде своих офицеров, головные 2 сотни – 6-я хоперская и сунженцы быстро спешились и примкнули к нашей стрелковой цепи. Коноводы отошли назад, и оставшаяся на лошадях 5-я хоперская сотня получила приказание отправиться к сел. Даяру для охранения от обхода нашего правого фланга со стороны сел. Агули. Хотя атака казаков не удалась и при спешивании мы потерпели порядочный урон в людях и лошадях, тем не менее появление сотен в передовой линии принесло весьма значительную пользу: во-первых оно усилило боевую часть двумя спешенными сотнями с новым запасом патронов, а во-вторых, своим смелым движением в атаку казаки помешали турецкой кавалерии поддержать свою пехотную цепь, а мы воспользовались этим и передвинулись несколько вперед.
В этом жестоком неравном бою хоперцы и сунженцы, вооруженные бердановскими винтовками, производили заметные опустошения в неприятельских рядах и при каждом натиске осаживали турок убийственным огнем. Тем не менее превосходный в числе неприятель усилил свои атаки и грозил полным истреблением нашей горсти храбрецов. Патроны подходили к концу, а потери все росли. Тогда хоперцы послали за патронами к своим коноводам, а пока за ними ходили, казаки и солдаты должны были шашками и штыками отбивать яростно наступавшего неприятеля.
Наша молодецкая ракетная батарея заменяла артиллерию, с успехом действуя ракетами по массам турецкой кавалерии и пехоты.
Между тем, в Даярское ущелье спешили подкрепления, направленные туда генералом Тергукасовым, которые прибыли в самую решительную минуту, когда отряд Медведовского изнемогал уже в неравной борьбе. Подошедший 1-й батальон Ставропольского полка расположился левее хоперцев и сунженцев по склону ущелья, а прибывшие с ним еще 2 роты 2-го батальона ставропольцев подкрепили роты своего же батальона, занимавшие Кярхан-даг. Одновременно с этим 4-я батарея (6 орудий) 19-й артиллерийской бригады стала на позиции на высоте у входа в ущелье, под прикрытием саперной роты и открыла огонь по неприятельской батарее на Сач-даге. Позиция эта оказалась тесною, и потому вскоре вся батарея частями перешла на отрог Кярхан-дага, откуда повела энергичную стрельбу по пехотным массам. Благодаря успешным действиям 4-й батареи, взорвавшей зарядный ящик и принудившей замолчать турецкую артиллерию на Сачдаге, а также непоколебимой стойкости казаков и ставропольцев – наступление турок было на время приостановлено.
Было около 1 часу пополудни. К этому времени в Даярское ущелье прибыл генерал Броневский с 2-мя ротами Крымского полка, направленного сюда, вследствие вторичной просьбы полковника Медведовского о подкреплении и принял командование всеми войсками правого крыла.
Остальные наши войска, растянувшись в тонкую линию на протяжении почти 6-ти верст, вели упорный кровавый бой без резервов, против неприятеля, почти втрое сильнейшего!.. В некоторых местах против нашей роты приходился турецкий батальон. Турки атаковали нас энергично.
Офицеры и нижние чины наши дрались вместе на саблях, штыках и шашках… Бой длился целый день; два раза подвозили патроны. Почти все свободные нижние чины, бывшие в лагере: нестроевые, музыканты и другие, узнав об опасном положении отряда, взяли ружья и присоединились к храбрым бойцам. «Никогда еще доблесть русского солдата, – говорит очевидец, – не выразилась в такой степени, как в этом отчаянном, страшном бою, где чувство долга и взаимной выручки не покидали никого ни на минуту. Ни смерть начальников и товарищей, ни убийственный огонь турок, не могли поколебать стойкости и мужества солдат и казаков, которым офицеры подавали достойный пример».
Офицеры и казаки 2-го Хоперского полка, все от старшего до младшего, показали себя в этом кровавом бою истинными храбрецами: при спешивании многие избегали быть в коноводах, а некоторые из них оставляли лошадей и уходили в стрелковую цепь, где геройски умирали вместе с товарищами. Так, казак станицы Исправной Снорик, оставшись в коноводах и заметив, что родной брат его[182] спешился и был направлен в стрелковую цепь, поспешно оставил лошадей и вскоре очутился возле брата с винтовкою в руках. Под градом вражьих пуль, свято исполняя присягу, один из Снориков был убит, а другой смертельно ранен и умер через несколько часов. Особенно же отличались в этом бою: вахмистр Венедикт Борисенко (ст. Баталпашинской) и приказный Яков Денисенко (ст. Преградной).
Кроме выказанного мужества и распорядительности в действиях стрелковой цепи своей сотни, Борисенко помогал и соседям. Заметив, что ближайший взвод пехоты, потеряв своих начальников убитыми и ранеными, находился в большой нерешительности и подвергался убийственному огню, Борисенко поспешил к ним на помощь, воодушевил людей своим мужеством, перевел их в более удобное место и по команде своей отбил двумя залпами наседавших турок; после того, уходя к своим казакам, приказал солдатам не робеть и производить частый огонь. Приказный же Денисенко, охотник и хороший стрелок, каждым своим выстрелом выводил из неприятельского строя то всадника, то пехотинца, и своим хладнокровием и отвагою воодушевлял товарищей, в особенности в трудные минуты, когда турки массами бросались в атаку. В таких случаях Денисенко первый поднимался и с криком «ура!» смело кидался противнику навстречу. После двух полученных ран в ноги, Денисенко продолжал находиться в цепи, посылая турку одну меткую пулю за другою; но под конец боя Денисенко получил третью рану в правое плечо и, истекая кровью, был вынесен из строя. По выздоровлении от ран, Денисенко хотя и был признан к увольнению в отставку, но отказался отправиться на родину и вновь возвратился в полк, где был произведен в урядники.
В то время, как прибывшие на помощь роты ставропольцев и орудия подымались на позицию, выносимый из боя тяжело раненый двумя пулями майор Карпинский, заметив, что наша пехота взяла неправильное направление, собрался с силами и закричал: «не туда, не туда, влево!» И роты, быстро изменив направление, скоро достигли стрелковой цепи и рассыпали цепь левее казаков. Немало вынесли из строя и молодцов хоперцев, над которыми с особенным усердием и любовью к делу работал полковой врач Василий Александрович Бенецкий. Расположившись за пригорками у входа в Даярское ущелье, он кроме различных перевязок, тут же почти в сфере огня сделал несколько операций, при извлечении засевших пуль у тяжелораненых казаков; причем нисколько не потерял присутствия духа, когда, вынимая пулю из раненой руки урядника Браткова, другая пуля, пролетев мимо головы доктора, врезалась в спину Браткова почти около рук Бенецкого.
С прибытием в Даярское ущелье на помощь к казакам 6-ти рот Ставропольского полка, батареи и затем крымцев, дела наши значительно улучшились; казаки ободрилась, и огонь нашей стрелковой цепи стал заметно усиливаться, вырывая из неприятельских рядов десятки убитых и раненых. Всею цепью мы сделали даже большую перебежку вперед, но тем не менее турки одолевали нас. В некоторых местах черкесы приближались к нам шагов на 150 и засыпали сотни и роты огнем из магазинок. В особенности сильно страдали хоперцы, занимавшие почти открытую местность.
Около 2-х часов пополудни, к неприятелю подошли свежие части и огонь турок усилился. К этому времени на левом крыле неприятеля, под начальством Мусы-паши Кундухова, сосредоточилось 9 батальонов, 8 эскадронов и 6 орудий, которые, заняв Сач-даг и прилегающую седловину, открыли по ущелью сильный огонь, после чего всею массою перешли в наступление. Положение нашего правого фланга становилось критическим, тем более, что 4-я батарея полковника Парчевского, находясь на высоте, не могла действовать по наступавшим турецким батальонам, двигавшимся в мертвом пространстве. Но вдруг, увлекаемые чувством долга и взаимной выручки, артиллеристы быстро спустили орудия вниз и, снявшись с передков, обдали турок картечью… Неприятель отступил, но, усиливаясь все более и более прибывающими к нему свежими батальонами, готовился всею массою обрушиться на наши малочисленные войска правого фланга, занимавшие Даярское ущелье. Тогда генерал-майор Броневский, послав генералу Тергукасову донесение о ходе дел, обратился еще с новою просьбою о подкреплении. В виду важности удержать за собою названное ущелье, просьба была уважена, и из нашего центра были высланы 4 орудия 1-й батареи 19-й артиллерийской бригады, под прикрытием 4-го эскадрона Переяславского драгунского полка. Эти орудия, прискакав на правый фланг, заняли позицию на линии 4-й батареи и открыли сильный огонь по неприятелю, расположенному на седловине, куда был направлен также огонь остальной артиллерии правого фланга и центра. Около 7-ми часов вечера, усилившись прибывшими подкреплениями, неприятель произвел последнюю атаку, но снова был отбит, и Муса-паша Кундухов начал отступление. В это время начальник центра, полковник фон Шак, со своими батальонами смело и мужественно атаковал фланг отступавшего неприятеля и дружным натиском обратил турок в бегство. Этот момент послужил сигналом для перехода в общее наступление всех частей войск правого фланга. Солдаты и казаки с криком «ура!» бросились на неприятеля и ударом в штыки и шашки вытеснили его с позиции и заняли гору Сач. Успех был полный. Пехота была приостановлена, казакам же приказано было сесть на коней и преследовать бегущих. Коноводы быстро подали лошадей, и 6 сотен хоперцев и сунженцев, с полковником Медведовским и подполковником Педино во главе, двинулись на рысях по ущелью на перевал к селению Агули и гнали турок до совершенной темноты. В 10 час. вечера бой прекратился по всей линии. Турки отступили к Эшак-Эльясу.