Все ближе день за днем;
И с каждым часом все слышнее
Тревога и гроза.
Дымится даль, долины стонут,
Кругом трепещет жизнь,
И все тоской и страхом полно
У древних стен Москвы.
В лесах, в стране уединенной,
Давно забывший мир,
Отшельник древний слышит бурю
И смотрит в небеса.
К нему, оставя плуг и косу,
Стеклись толпы селян,
И мнят, в очах святого мужа
Свой жребий прочитать.
«Отколь предвестные явленья —
Невидимой грозы:
Под небом ясно, в поле тихо,
А гром кругом гремит?
Молвы и страх по селам ходят,
Забыт и хлеб и сон;
И смотрят все, как страшно рдеет
Край неба по ночам».
Так старцу мирные вещают,
И всяк спешит открыть,
Что небо, и земля, и души
Полны предвестьем бед:
«Уж третью ночь». — «Мы сами слышим». —
«В лесах унылый вой,
И псы не спят по ближним селам,
И в трепете стада.
В лесу густом лучи сверкают,
Как длинный ряд свечей:
То волки гладные, скликаясь,
Все на полночь идут»[76]. —
«Им вслед орлы и жадных вранов
Стада из дальних стран,
Как будто чуя глас призывный
На некий сытый пир». —
«Скажи нам, муж угодный небу!
Какой оно бедой
Спокойным угрожает селам
И жатвам наших нив? —
Ужель столпы, явленья ночи,
Горящи в небесах,
Сойдут пожарами на землю
И нас в грехах пожгут?
Ужель…» И речи не скончали,
А в чаще вдруг мелькнул
Коня ведущий ратник юный
С пониклою главой.
И вот он, в думу погруженный,
Ему подпора меч!
И добрый конь с тяжелой язвой
Чуть идет — следом кровь.
Померкла сталь на ратном шлеме,
Стальной нагрудник смят;
И меч лучи свои утратил,
И рана на челе.
И капли слез и алой крови
На лилиях ланит.
Осанистый, согбен печалью
Как вихрем клен младой. —
Все говорило, что из сечи
Исторгшись роковой,
Искал убежища сей витязь. —
Отшельника узрев,
Он стал и, взор возведши к небу:
«Хвала тебе Творец!
Я в сей дичи умру спокойно!»
И, к старцу обратясь:
«Прими меня, пустынный житель!
Под свой смиренный кров.
Прими — я видел спор народов:
Я был в Бородине.
Прочь, прочь ужасные виденья
Пожаров и убийств:
Увы! Родных и ближних гибель
Легко ли пережить?» —
Сказал и, бледный, поникает
Без чувств на мягкий луг,
И жизни ход едва приметен
В биенье томных жил.
Но старец, умудренный в тайнах,
Недуги врачевать,
Умел сбирать в пустыне травы
С молитвой в должный час.
И ранний цвет полей воскресших,
Сокровище весны,
И сок растений запоздалых
До дней осенних бурь.
И вот, сосуд уже наполнен
Целительным питьем;
И только лишь края сосуда
Коснулись бледных уст,
Мгновенно воин пробудился
И скоро — жизни весть —
В ланитах выглянул румянец;
Заискрилось в очах.
И, сном и пищей подкрепленный,
Когда уж день погас,
И в поле молчаливо стало,
Моленьем поселян
И старцем преклонен, — садится
Гость юный у костра
И начал краткой, беглой речью
О битвах свой рассказ.
Хотел он мирным поселянам,
Чтоб местью их зажечь,
Пересказать, как начиналась
Великая борьба,
Как рати двадцати народов
С могучим их вождем
Вошли — и вспыхнул бой за боем
За честь, — на жизнь и смерть! —
«Еще с явленьем дней весенних, —
Так воин говорил, —
На западном краю России
Послышалась гроза.
Высоко поднялося пламя
И, в дым облечено,
Еще как будто колебалось,
Все больше становясь.
Враги сдвигалися, как тучи,
Готовя смерь и гром;
Но россы, как орлов станицы,
Туда с весельем слух,
Где в мраке рокотали громы,
И быстро смелый взор
На блески молний в грозных тучах:
Сердца просились в бой!
Но не дал боя царь наш мудрый,
А подал тайный знак —
И рати в отступ: враг забылся
И думал: мы бежим!
Но мы бежали, поражая,
И у Смоленских стен,
Узнал француз, как стоек русский!
Тут был — к Москве порог.
И он переступил, и нагло
Ломился к нам на двор!
Уж Русь отхвачена по Вязьму
И Гжатск, — Бородино.
Бородино есть на Колоче[77]
И Войня, Стонец там;
И встарь там, видно, колотились,
Была война, был стон!
И мы там… чу! палят! уж близко!
Друзья! Француз в глазах!
Прочь плуг и косу! Серп — на пику!
Сам на конь — и на бой!..»
К XII-му году
Дванадесятый год! Могу ль тебя забыть!
Огнем и кровию написана картина
Войны за право: быть или не быть!
Бородино, великих дел долина,
На памятных листах времен блистаешь ты:
Твой воздух — дым, твой лес — из стали
Был в страшный день. Там пышно расцветали
Геройских подвигов цветы
Вождя, пленителя могущей Эривани,
Который собрал лавр и золотые дани,
Восток Полночи покоря,
Молебен пел под тенью Арарата,
И знамя русского царя
Возвеял на челе священного Эвфрата.
1812 год(Отрывок из рассказа) Посвящено людям XII-го года
Дошла ль в пустыни ваши весть,
Как Русь боролась с Исполином?
Старик-отец вел распри с сыном:
Кому скорей на славну месть
Идти? — И, жребьем недовольны,
Хватая пику и топор,
Бежали оба в полк напольный;
Или в борах, в трущобах гор
С пришельцем бешено сражались.
От запада к нам бури мчались;
Великий вождь Наполеон
К нам двадцать вел с собой народов.
В минувшем нет таких походов:
Восстал от моря к морю стон
От топа конных, пеших строев;
Их длинная, густая рать
Всю Русь хотела затоптать;
Но снежная страна героев
Высоко подняла чело
В заре огнистой прежних боев:
Кипело каждое село
Толпами воинов брадатых:
«Куда ты, нехристь?.. Нас не тронь!»
Все во?пили, спустя огонь
Съедать и грады, и палаты,
И созиданья древних лет.
Тогда померкнул дневный свет
От курева пожаров рьяных,
И в небесах, в лучах багряных,
Всплыла погибель; мнилось, кровь
С них капала… И, хитрый воин,
Он скликнул вдруг своих орлов
И грянул на Смоленск… Достоин
Похвал и песней этот бой:
Мы заслоняли тут собой
Порог Москвы — в Россию двери;
Тут русские дрались как звери,
Как ангелы! — Своих голов
Мы не щадили за икону
Владычицы. Внимая звону
Душе родных колоколов,
В пожаре тающих, мы прямо
В огонь метались, и упрямо
Стояли под дождем гранат,
Под визгом ядер: все стонало,
Гремело, рушилось, пылало;
Казалось, выхлынул весь ад:
Дома и храмы догорали,
Калились камни… И трещали
Порою волосы у нас
От зноя!.. Но сломил он нас:
Он был сильней!.. Смоленск курился,
Мы дали тыл. Ток слез из глаз
На пепел родины скатился…
Великих жертв великий час,
России славные годины:
Везде врагу лихой отпор;
Коса, дреколье и топор
Громили чуждые дружины.
Огонь свой праздник пировал:
Рекой шумел по зрелым жатвам,
На селы змеем налетал.
Наш Бог внимал мольбам и клятвам,
Но враг еще… одолевал!..
На Бородинские вершины
Седой орел с детьми засел,
И там схватились исполины,
И воздух рделся и горел.
Кто вам опишет эту сечу,
Тот гром орудий, стон долин? —
Со всей Европой эту встречу
Мог русский выдержать один!
И он не отстоял отчизны,
Но поле битвы отстоял,
И весь в крови, — без укоризны —
К Москве священной отступал!
Москва пустела, сиротела,
Везли богатства за Оку;
И вспыхнул Кремль, — Москва горела
И нагнала на Русь тоску.
Но стихли вдруг враги и грозы —
Переменилася игра:
К нам мчался Дон, к нам шли морозы —
У них упала с глаз кора!
Необозримое пространство
И тысячи пустынных верст
Смирили их порыв и чванство,
И показался Божий перст.
О, как душа заговорила!
Народность наша поднялась:
И страшная России сила
Проснулась, взвихрилась, взвилась:
То конь степной, когда, с натуги,
На бурном треснули подпруги,
В зубах хрустели удила,
И всадник выбит из седла!
Живая молния, он, вольный, —
Над мордой дым, в глазах огонь —
Летит в свой океан напольный;
Он весь гроза — его не тронь!..
Не трогать было вам народа,