Кутузов поступил c Наполеоном как искусный охотник с диким, сильным, но уже множество смертельных ран получившим зверем, который, в бегстве своем утратив силы с кpoвию, сам собою упадает.
Кутузов, столкнув многочисленные толпы Наполеоновы на ту самую дорогу, которую они опустошали, предоставил голоду, морозам и войскам, действовавшим во фланги и с тылу, истребление оных. Все же, что могло уцелеть еще, должно было погибнуть в реке Березе при Борисове.
Уже все было обдумано и приготовлено к нанесению сего великого удара неприятелю.
Корпус графа Витгенштейна, присоединив к себе все, что можно было, и гоня пред собою разбитого маршала Виктора; а армия адмирала Чичагова, присоединившая к себе генерала Эртеля и на пути своем истребившая все встречавшиеся неприятельские корпуса, справа и слева, как две стены сдвигались к Борисову для пресечения там пути неприятелю, большою армиею нашею и авангардом генерала Милорадовича преследуемому. Кажется, не возможно было лучше предвидеть, исчислить и совокупить всех обстоятельств, как сие тогда сделано было.
Одна только непостижимая судьба могла спасти Наполеона, дабы еще карать им человечество.
И с того времени переходы удвоились. Холодные ветры, вседневная стужа, 20 градусов превышавшая, и недостаток в продовольствии не могли положить препятствия быстроте хода.
Одна мысль, что спешат довершить истребление врага, вселяла новую крепость в войска и вождей. Артиллерия прорезывала дороги по глубоким снегам, пехота и конница пробирались дремучими лесами, и при всем этом несколько переходов сделано по 40 верст в день.
Но между тем как авангард, употребляя все усилия достигнуть Борисова 14 числа, там все было решено. Наполеон того же дня был уже за Березою; а остатки его войск, задержанные на переправе графом Витгенштейном, забраны.
15 ноября генерал Милорадович имел квартиру в Борисове.
С самого вступления войск наших в древние пределы Польши светлейший князь в особенном приказе объявил армиям волю государя, чтобы солдаты наши, укрощая дух мщения и забыв все прежние обиды, обходились с жителями Литвы с свойственным русским великодушием.
Здесь-то изящнейшие качества монарха России явились в полном блеске своем. Напрасно виновные жители Литвы, совестию тревожимые, трепетали в мечтаниях, ужасом порожденных, что мщение предходить будет русским полкам; что разрушение от меча и огня запечатлеет следы победителей и кровь преступников польется в стране их… Великодушные ополчения российские, победою предводомые, спокойно вступили в пределы Польши. И как удивился бурею мятежа восколебанный народ, увидя домы свои целыми, права не уничтоженными, к законам почтение, а храмам благоговение оказываемое. Словом, везде, где только развевали знамена русские, тишина и утешение водворялись там. Естьли случалось, что рассеянные толпы усталых, пропитания искавших причиняли некоторые обиды, то начальство всемерно старалось отвращать подобные случаи.
Генерал Милорадович, ревностный исполнитель воли государя, удовлетворил всем справедливым прошениям обывателей, обеспечивая спокойствие их временными залогами и охранными листами.
3 декабря из селения Тобаришек для успокоения одного соседственного помещика в ответ на письмо его писал следующее:
«Милостивый государь мой!
По письму вашему приказал я сей час из стоящих близь поместьев ваших полков доставить в дом ваш надежную залогу. Крайне сожалею, что сие не сделано было прежде и неприятные случаи возмутили спокойствие престарелых лет ваших. Я тем охотнее удовлетворяю просьбе вашей, что и сам августейший монарх наш, желая покорять народы единою кpoтocтию, с прежним великодушием приемлет все здешние области под сень милосердия своего. Благость его изрекает прощение даже и тем, которые при нынешних обстоятельствах введены были в заблуждение. И так мне приятно уверить вас, что отныне огражденные победоносным opyжиeм российским, под державою кроткого монарха вы можете опять наслаждаться прежним вожделенным спокойствием, после всех превратностей и мятежей военных».
Но уже наступило время показать Европе победоносные знамена российские снова развивающими среди древнего столичного города Литвы Вильны и проч.
На сих днях государь император вслед за победою прибыл в город Вильну. Вместо собственного описания сего достопамятного случая мы помещаем здесь письмо самого генерала Милорадовича к одному из знаменитых и усерднейших сынов отечества нашего, Дмитрию Прокофьевичу Трощинскому:
«С сердечным удовольствием опишу вам приезд государя императора в Вильну. Приезд его императорского величества не был предвозвещен за долгое время, не заготовляли ни триумфов, ни празднеств; триумфами служили ему области его (в которых погибла дерзость и слава врагов), а лучшим празднеством была чистая радость восхищенных сердец.
Bceaвгycтейший монарх наш без пышности, без блесков, с одною только кpoтocтию, сопровождающею всегда истинное величие, прибыл, как попечительный отец, навестить скучающих о нем детей своих. Он въехал в 6 часов вечера в простых открытых санях. Фельдмаршал в полном блеске воинской славы, обремененный лаврами, встретил высокого посетителя. Никто не в состоянии изобразишь той скромности, с какою государь слушал о победах, той благости, с какою принял победителей, и той беспристрастной справедливости, с которою приписывал он все неимоверные успехи сей войны единому Богу и мужеству своих героев.
Государь не изволил принять даже ордена 1-й степени Георгия, который светлейший и дума, сообразуясь с общим голосом всей армии, подносили ему как Отцу Отечества, которого (как всем нам известно), одной мужественной твердости, обязаны мы совершенному истреблению врагов и толиким блеском увенчанному концу. Он удостоил сею наградою фельдмаршала.
На другой день император, сопровождаемый его высочеством великим князем, фельдмаршалом и многими генералами, удостоил присутствием своим гвардейской развод. Радостное восклицание народа встретило государя. Одна только строгость воинского порядка могла удержать восклицания ура! — сего сердечного отголоска русских воинов. Оно загремело в рядах, повторилось в народе, отозвалось в сердцах и извлекло слезы удовольствия из очей чувствительного государя. Император изволил говорить, и в изречениях своих, величественных по предмету и прелестною простотою украшенных, излил всю благость и показал всю кротость своей души. Государь благодарил за спасение Отечества фельдмаршала как мудрого полководца, генералов как искусных и ревностных содействователей и наконец благодарил храбрых воинов, которые грудью отстояли землю Русскую. Потом изобразил монарх признательность свою за великие пожертвования всех состояний, а наипаче верного престолу дворянства, которое при нашествии тьмочисленного неприятеля с благородным равнодушием взирало на разорение своих сел, на пылающие домы и, скрыв семейства свои, спешило принести на алтарь Отечества остатки последних имуществ и собственную жизнь. В заключение поощрял он воинов к дальнейшим трудам. Видя Александра победоносного пред строем превосходного воинства, обожаемого обширнейшим из царств земных, и видя eгo среди лавров и трофеев столь кротким, столь милосердным, с столь пленительною благостию, нельзя не вообразить, сколь противоположен ему в свойстве и действиях наполнивший Европу дымом ложной славы сопостат, на него дерзнувший и низверженный им во прах!.. Государь не престает изливать на всех вообще щедроты свои.
Я сам столь много восхищен был его ласками, что в ту же минуту положил в сердце моем охотно умереть, естьли то будет нужно, сражаясь за права и славу лучшего из государей».
Присутствие государя придало новую жизнь городу. Вскоре наполнился он знатнейшими из окрестных жителей. Начались торжества. Темнота зимних ночей исчезала при великолепнейших освещениях. Тысячи разноцветных огней украшали домы, ворота и площади, в разных местах, разные прозрачные картины являли торжество России и славу монарха. Пылающие черты сих изображений представляли толпы разбитых французских ополчений в бегстве, доселе неслыханном, ужасом, бурями и двуглавным орлом, мечущим громы, гонимые. Россия торжественно попирала обезглавленную гидру победоносными стопами своими. Александр являлся тут в виде Ангела кротости, отлагающего суд и единою милостию сердца покоряющего.
Но среди сих блестящих торжеств и в самом шуму забав генерал Милорадович не забывал о тех, которые в повседневных боях пренебрегая раны и смерть, трудились с ним вместе для свободы и славы Отечества. Ничто так не полезно на военном поприще, как награждение заслуг. Честь составляет главнейшую пружину в монархическом правлении; а посему и знаки eе должны быть непременною наградою достоинства.
Офицер, проведший несколько месяцев сряду в открытом поле, среди непостоянства стихий на снегах, в непогодах осенних и в лютой зимней стуже, бывший участником во многих сражениях, покрытый ранами, с сердечным удовольствием приемлет знаки монаршей милости. Сии награды приносят c собою целение его ранам, утешение томному духу и прежнее стремление к подвигам. Он возвращается на родину, и новый блеск, грудь его украшающий, рождает улыбку радости на лице престарелого отца, извлекает слезы благодарности из очей нежной матери и часто для всего семейства бывает предметом приятнейших разговоров о славе отечественного оружия, о стране и времени, где увенчивалось оно свежими лаврами, о имени и великодушии вождя, под предводительством и чрез посредство которого сии знаки отличия им заслужены и получены.
Генерал Милорадович, желая исходатайствовать справедливые подчиненным награды, представил его светлости именные списки об отличившихся при следующем рапорте, а вместе с сим и другие по сему предмету рапорты.
Первый 9 декабря за № 58:
«Имею честь представить вашей светлости списки об отличившихся штаб- и обер-офицерах, с oтметкoю приличных награждений за их подвиги: 1-й, 2-й и 4-й кавалерийских, 2-й, 4-й и 7-й пехотных корпусов состоящих при мне штаб- и обер-офицеров, и артиллерийских бригад, находившихся под начальством моим, кроме почти повседневных дел авангардных в больших сражениях 22 и 26 октября при занятии городов Вязьмы и Дорогобужа, 3, 4 и 5 ноября при разбитии корпусов вице-короля Итальянского маршала Даву, и 6-го при совершенном истреблении корпуса маршала Нея у города Красного. Я представляю имена сих отличных чиновников вашей светлости в приятной надежде, что подвиги их и великие труды, понесенные в сей отечественной войне, удостоят их справедливого награждения, которое пребудет и в поздн