ой. Он возрождает или создает собственную высокую (обладающую письменностью, передающуюся специалистами) культуру, хотя, конечно, такую культуру, которая имеет определенную связь с прежними местными народными традициями и диалектами»[132].
Национализм противоречит имперскому характеру государства. Империя по определению представляет собой конгломерат разных народов, что противоречит главному принципу национализма (совпадению этнических и политических границ). Поэтому империя обычно негативно относится к любым видам национализма, усматривая в них истоки сепаратизма. Но вместе с тем для империй часто характерен национализм титульных наций (великодержавный национализм, шовинизм и т. д.). И национализм в регионах нередко является реакцией на русификацию, германизацию и другие политические практики в империях.
В связи с этим неизбежен вопрос, как национализм соотносится с государством (раз это теория политической законности, власть своего этноса). Государство, по М. Веберу, – это такая организация внутри общества, которая владеет монополией на законное насилие. Другими словами, насилие может применяться только центральной политической властью и теми, кому она дает такое право. Эта совокупность организаций, имеющих законное право на насилие, на принуждение, и есть государство. Э.Геллнер несколько конкретизировал данное определение: «…Государство – это специализированная и концентрированная сила поддержания порядка. Государство – это институт или ряд институтов, основная задача которых (независимо от всех прочих задач) – охрана порядка. Государство существует там, где из стихии социальной жизни выделились специализированные органы охраны порядка, такие, как полиция и суд. Они и есть государство»[133].
Когда национализм становится частью официальной (или негласной) идеологии, он проявляется в системе административных кадровых назначений или запретов на профессию, политике в отношении армейских и судебных кадров, в поддержке или запрете определенных культурных феноменов (СМИ, литературы, искусства и т. д.). Это может вылиться в официальные или неофициальные, но негласно поощряемые акты насилия националистического характера (погромы, этнические чистки и т. д.).
Проблема национализма возникает, когда государство нездорово. Национализм – суть симптом болезни страны. Германский фашизм (национал-социализм) вырос именно из этого: Германия была унижена, загнана в угол, поставлена на колени проигрышем в Первой мировой войне, позорным Версальским миром 1919 г. и отреагировала рождением радикального национализма, который утопил в крови полмира. Но и природа реакции очевидна: понятно, почему за Гитлером пошла масса простых немцев. Им казалось, что они «возрождают Германию», борются за «жизненное пространство» для своей нации. Потом наступило слишком позднее прозрение, когда они ужаснулись масштабам преступлений нацизма против человечества. В послевоенной Германии проводилась специальная политика идеологической денацификации общества, радикального осуждения преступлений гитлеровской Германии. Кровавая история III Рейха – зловещий пример того, до чего может довести радикальный национализм.
Молодые демократии Восточной Европы и постсоветского пространства практически все больны национализмом именно в силу их политической нестабильности, экономической отсталости, культурной неразвитости. Не стоит надеяться, что эта проблема имеет быстрое и очевидное решение. Как писал Р. Брубейкер, национальные конфликты в принципе не имеют решения в силу самой природы национализма. Они не «решаются» или «разрешаются», а просто гаснут со временем, когда для их участников меняются приоритеты развития[134].
Р. Брубейкер в своей работе предложил развенчание шести мифов о национализме[135]:
1. «Ахитектоническая иллюзия» – убеждение, «что правильная “масштабная архитектура”, верные территориальные и институциональные рамки, могут удовлетворить запросы националистов, утихомирить националистические эмоции и таким образом разрешить национальные конфликты». Брубейкер возражает: перекройка границ на основе принципа совпадения национальных и этнических границ не всегда, как показывает история, приводит к угасанию конфликта, так как нет консенсуса – а где, собственно, проходят эти границы? Ученый ссылается на Мюнхенское соглашение 1938 г., ведь в его основе лежал именно принцип проведения государственных границ по этническим границам, и это в итоге привело ко Второй мировой войне.
2. Теория «парового котла», объясняющая этнические и национальные конфликты. «Эта теория видит всю Восточную Европу (и многие другие регионы) в беспросветной ситуации, в виде “парового котла”, в котором постоянно дымится этнический и национальный конфликт, неизменно переходя в состояние кипения, в насилие»[136]. Р. Брубейкер подчеркивает, что в большинстве случаев противоречия вовсе не обязательно ведут к насилию, а этнонациональные движения в Восточной Европе скорее слабы, чем сильны.
3. Теория «возвращения подавленного» – национальные проблемы были задавлены империей и после ее падения вылезли наружу как застарелая болезнь. Это неверно хотя бы потому, что, подавляя национализм, именно СССР развил национальности (сам СССР был организован как союз национальных республик, вводилась графа «национальность» в паспорте, существовали национальные компартии и т. д.). Добавим к тезису Брубейкера, что большевики, последовательно воплощая в жизнь лозунг о праве наций на самоопределение, много сделали для развития наций в культурном плане (во всяком случае, гораздо больше, чем царская империя). Многие современные независимые государства на постсоветском пространстве обязаны своими границами, территориальными приобретениями и достижениями в области национального развития именно эпохе СССР.
4. Теория «манипуляции элит». Она «считает национализм продуктом беспринципного манипулирования элит, которые цинично подогревают националистические эмоции по собственному усмотрению». Национализм рассматривается как политическая стратегия, политика интересов. Но происхождение национализма имеет объективный характер, это не только субъективная манипуляция.
5. «Реализм группы». «Основываясь на “групповой” социальной онтологии, этот подход считает нации и этнические группы реальными сущностями, действительными, длящимися во времени коллективами с четко очерченными границами. Согласно этому взгляду, социальный мир состоит из внутренне гомогенных и внешне ограниченных культурных блоков». Но это не факт: когда мы начинаем рассматривать саму группу, ее гомогенность оказывается вовсе не столь очевидной.
6. «Манихейский подход», утверждающий, что существуют, в конечном итоге, лишь два типа национализма: хороший (гражданский, в Западной Европе) и плохой (этнический, в Восточной Европе), и соответственно две концепции национальности (nationhood): «хорошая» (гражданская), согласно которой национальность формируется на основе общего гражданства, и «плохая» (этническая), по которой национальность зависит от этнической принадлежности.
Р. Брубейкер писал, что национализм имеет не только негативные, но и позитивные стороны: «Я полагаю, что патриотизм и национализм могут быть полезны в четырех аспектах: способствовать выработке более полнокровных форм гражданства; поддерживать социальные программы, направленные на перераспределение благосостояния в пользу беднейших слоев; помогать интеграции иммигрантов и даже сдерживать развитие агрессивной односторонней внешней политики… национализм и патриотизм способны мотивировать и поддерживать гражданскую активность населения… Отождествление себя со своими собратьями по “воображаемому сообществу” может вызвать у человека понимание того, что проблемы этих людей на каком-то уровне являются и его собственными проблемами, за которые он несет особую ответственность. Патриотическое чувство отождествления себя со своей страной – ощущение, что это моя страна, мое правительство, – может стать основой для развития чувства ответственности за действия национального правительства, а не отчуждения от этих действий… патриотизм и национализм могут оказать поддержку социальным программам, направленным на перераспределение благосостояния в пользу беднейших слоев. Такая политика требует солидарности между различными классами общества и взаимной ответственности, если она претендует на то, чтобы считаться законной. Национализм может формировать эту солидарность и ответственность… язык национальной принадлежности (nationhood) может помочь интеграции иммигрантов»[137].
Иначе говоря, национализм, если можно так выразиться, – оружие обоюдоострое, оно может глубоко и жестоко ранить и даже убить, но в определенных ситуациях может нести и позитивные моменты. К сожалению, историческая практика показывает, что «мудрости» политиков гораздо чаще хватает для негативной «эксплуатации» национализма и очень редко – для использования его позитивного потенциала.
§ 5. Будущее национализма
Сегодня ученые дают два прогноза относительно будущего наций и национализма. Согласно одному, и то и другое будет отмирать, постиндустриальное общество, информационное общество не допускают никакой возможности для существования подобных феноменов (какой национальности Интернет или информационные технологии?). Немалые надежды здесь возлагаются на современную систему образования, возникло даже выражение «поколение “Эразмус”» – по названию одной из образовательных программ Болонской системы. Предполагается, что европейская Болонская система образования воспитывает космополитичных по мировоззрению студентов с крайне размытыми националистическими представлениями. Это поколение, вступив в Европе в активную политическую жизнь, навсегда покончит с национализмом. Сохранятся только трогательные этнографические праздники и обращение к национальным корням исключительно в цивилизованных формах культурной памяти. Национализм станет позорным уделом отсталых стран «третьего» и «четвертого» миров.