Таким образом, очевидный взрыв сепаратизма в 1988–1992 гг. проще всего определить как “завершение дела, не оконченного в 1918–1921 гг.”»[140].
К этому следует добавить, что именно СССР, который сегодня на постсоветском пространстве в национальных государствах воспринимается как «тюрьма народов», на самом деле выступил строителем и созидателем современных наций постсоветского пространства, причем часто там, где их и не было. Об этом точно сказал В. А. Тишков: «С формированием этнической политики в бывшем Советском Союзе этнографический примордиализм перестал быть просто маргинальным, эмпирическим подходом и обнаружил потенциал активного использования в утверждении новых идентичностей и в националистическом дискурсе. Советская политика ликвидации отсталости “национальных окраин” и формирования социалистических наций дала потрясающий результат, когда огромное многоэтничное государство превратилось в коммунальную квартиру из большого числа нарезанных комнат, которую назвали “национальными государствами”. В них поселили “свои” (“коренные”) нации, о которых в большинстве случаев сами люди мало что слышали и знали. Достаточно взять для примера Кавказ и Среднюю Азию. До советской власти они представляли собой регионы широких и смешанных регионально-культурно-религиозных комплексов. С ними соотносили себя люди, а не с неясно очерченными “нациями”, которые якобы самим ходом истории обрели свой современный облик»[141].
Однако данная политика привела к тому, что границы национальных государств, в которые превратились союзные республики после распада СССР, не совпадали с этническими границами расселения живших в них наций, что уже привело к целому ряду кровавых конфликтов (конфликт в Приднестровье, Карабахская война, войны с Грузией в Абхазии и Южной Осетии, украинские события 2014–2015 гг.) и, по всей видимости, приведет к ним в будущем. В этом плане национализм еще многие годы будет оставаться фактором, формирующим «повестку дня» на постсоветском пространстве.
Однако это произойдет в случае, если человечество останется в рамках уже сформировавшихся пониманий национализма, главные из которых были охарактеризованы в этой главе. Сегодня еще неясно, какие масштабы примет влияние на политическую практику дискурсов постмодерна. Постмодерн привел к появлению виртуальной политической, социальной, культурной реальности: «Она представляет собой сверхсложный и сверхдинамичный мир образов и значений, существующий благодаря новейшей информационной технике (прежде всего компьютерным сетям) и подчиняющийся собственным внутренним правилам и соглашениям»[142]. Мы сегодня можем видеть националистические войны и казни заложников чуть ли не в прямом эфире, и виртуальная война, муссируемая в Интернете, для политиков и для значительной части населения является куда более значимой «реальностью», чем действительно реальные события, которые не замечаются и игнорируются. Какие формы в этом контексте примет национализм, будет ли он иметь свои функции, будет ли он востребован для решения политических и социальных задач? Пока мы не видим у национализма новых качеств, все они достаточно традиционны, или, во всяком случае, уже в том или ином виде проявлялись в XX–XXI вв. Но виртуализация реального мира – слишком мощный фактор, чтобы не ждать от него воздействия на дискурсивные практики эпохи, а национализм относится именно к дискурсивным практикам.
Сюда же относится все более значимое влияние игрового мира и игровой культуры на реальные процессы: «Ситуация игры в любой культуре подразумевает качественную переориентацию сознания, позволяющую людям освободиться от наличных форм принуждения (идеологического, политического или экономического). Добровольное принятие участниками правил игры на время как бы лишает статуса объективности и непреложности легитимирующие принуждение метанарративы. И в этом смысле игра является прямой противоположностью насилия. Но только в рамках постмодерна подобный подход к реальности обретает, так сказать, “вселенский размах”»[143]. Национализм тесно связан с социальными и культурными ролями, которые принимают на себя участники «национальной игры», поэтому современная геймизация сознания и реальности и здесь может породить совершенно новые и неожиданные формы.
Вопросы для самоконтроля
1. Приведите научные определения национализма.
2. Что такое политический национализм и что такое культурный национализм?
3. Почему считается, что развитие национализма является симптомом критического состояния общества?
4. Почему национализм в истории частно связан с расизмом?
5. Каковы пути возникновения национализма?
6. Каким образом развитие национализма связано с переходом от аграрного общества к индустриальному и с развитием буржуазно-демократического общества?
7. Приведите научные классификации национализма.
8. Объясните различия гражданского и этнического национализма.
9. В чем ученые видят различие западного и восточного национализма?
10. Раскройте понятие кризиса национализма, покажите негативные стороны национализма в истории.
11. Какие внутренние противоречия несет в себе национализм?
12. Какие мифы о национализме критикует Р. Брубейкер?
13. Каковы прогнозы ученых о будущем национализма?
14. Какими историческими обстоятельствами вызван рост национализма на постсоветском пространстве и в странах Балкан и Центрально-Восточной Европы?
Глава 5Формы организации этнических групп: племена, вождества, общины, диаспоры
§ 1. Племя
В первобытный период ранние объединения людей строились по родовому принципу (происхождение от общего предка, реальное или мифическое, связанное с тотемизмом). Однако род количественно ограничен в своих масштабах и может решать очень ограниченные социальные и хозяйственные задачи (охота, рыболовство, собирательство, земледелие и скотоводство в локальных масштабах). Для масштабного земледелия, кочевого скотоводства, боевых действий необходимо более крупное объединение, которое принято называть племенем.
Племя имеет следующие характеристики. Оно проживает на определенной территории или контролирует ее в военном отношении, считает зоной своих интересов (ареалом охоты, выпаса скота и т. д.). Члены племени говорят на понятном для всех них языке, имеют общие религиозные верования и обряды, одинаковую материальную и бытовую культуру, обычаи, в том числе воплощенные в символах – узорах на одежде, женских украшениях, орнаментах на керамике, погребальном обряде, особенностях жилища и т. д. Вопрос о степени осознания членами племени своего племенного единства достаточно спорен. Ученые считают, что формой ментального обеспечения социальных связей внутри племени был миф, в том числе миф об общем происхождении. Вместе с тем возникает сомнение: это осознание единства было именно племенным или в первую очередь религиозным и родовым? Прояснение этого вопроса требует дальнейших исследований.
Существует также точка зрения, согласно которой племена были ситуативными политическими объединениями – союзами, возникавшими для совершения конкретных политических деяний (похода, войны, переселения и т. д.). При этом ученые ссылаются на историю эпохи Великого переселения народов в I тысячелетии нашей эры, когда, действительно, в одно и то же племя, упоминаемое в источниках, могли входить представители разных этнографических групп. «Гунны», «готы», «фракийцы», «славяне» на самом деле могли включать в себя людей с разным происхождением, языком, верованиями и т. д.
Однако данная ситуация порождена не столько реальным состоянием «племен», столько характером источников. Ведь это всё народы, в подавляющем большинстве не оставившие собственных письменных памятников, своей истории. Мы выделяем племена по иностранным источникам – византийским, восточным, западноевропейским. Для авторов «со стороны» весь массив варваров «за Дунаем», представлялся, к примеру, «племенами славян», хотя на самом деле в него могли входить разные этнические группы. Но это не значит, что эти этнические группы сами себя не различали и считали себя объединенными в «племена» в полном соответствии со взглядами византийских книжников. Для научно достоверной реконструкции самосознания варварских «племен» мы просто не располагаем необходимым количеством адекватных источников.
Вместе с тем несомненно, что появление племен говорит о выходе человечества на новую, более структурно сложную и системно развитую форму объединения людей в группы, чем род и родовая община. Процесс выделения, появления племен называется трибализацией (от англ, tribe – племя). Сторонники эволюционизма (Л. Морган, Ф. Энгельс и др.), а вслед за ними и другие считали племя необходимым звеном в цепочке развития социальных объединений: род – племя – государство. Ранней стадией, предшествующей появлению народности, видели племя и представители советской школы этнографии. Здесь цепочка выглядит так: племя – народность – народ (этнос) – нация.
В XIX в. эволюционистские взгляды служили обоснованием и оправданием колониализма: племена объявлялись находящимися на более низкой стадии развития, чем державы-колонизаторы, и, следовательно, должны были стать объектом культуртрегерства, «экспорта культуры», который является «миссией белого человека» в отсталых обществах Африки и Азии. Эта идеология выражена в знаменитых стихах Р. Киплинга:
Несите бремя белых,
И лучших сыновей
На тяжкий труд пошлите
За тридевять морей;
На службу к покоренным
Угрюмым племенам,
На службу к полудетям,
А может быть – чертям…
Несите бремя белых,