Новая имперская история – научное направление в изучении феномена империй, созданное группой ученых, объединившихся вокруг журнала «Ab Imperio», – И. В. Герасимовым, С. В. Глебовым, А. П. Каплуновским, М. Б. Могильнер, А. М. Семеновым. Организацией, издающей журнал, выступил созданный ими Центр исследований национализма и империи в Казани (Российская Федерация)[193]. Первый номер журнала вышел в июне 2000 г. До 2010 г. были объявлены годовые темы: «Российская империя / СССР: парадоксы модернизации» (2002), «Грани и границы империи» (2003), «Археология памяти империи и нации: конфликтующие версии имперского, национального и регионального прошлого» (2004), «Языки самоописания империи и многонационального государства» (2005), «Антропология языков самоописания империи и нации» (2006), «Imperium знания и власть умолчания» (2007), «Возделывая “имперский сад”» (2008), «Homo Imperii: человек в имперской ситуации множественной темпоральности и гетерогенного пространства» (2009), «Друзья, враги и соседи: придание смысла имперскому политическому, экономическому и социальному порядку» (2010).
Развернутая концепция Новой имперской истории была декларирована в специальном сборнике «Новая имперская история постсоветского пространства» (Казань, 2004) и развита в многочисленных последующих публикациях. Суть подхода – в изучении феномена империи через ее контекстуализацию: «Тонкий, вдумчивый, внимательный к нюансам анализ имперского контекста в результате воссоздает удивительно неожиданный, незнакомый и странный мир. С нашей сегодняшней точки зрения этот мир представляется иррациональным или, по крайней мере, подчиненным некой совершенно иной по типу рациональности. В этих работах империя проявляет себя через скрытые или неявные конфликты (tensions) и “скандал”; она производит “плотское знание” (carnal knowledge) и сама оказывается обретенной или завоеванной парадоксальным образом “по рассеянности” (absent-mindedness)»[194]. Цель представителей данного направления – «критический анализ феномена империи через когнитивный поворот к империи как категории анализа и контекстообразующей системе языков самоописания имперского опыта».
Объектом изучения выступают новые стороны имперского исторического феномена. «Мы предлагаем сосредоточиться, – пишут авторы, – на имперском опыте, то есть реальном или семантически сконструированном столкновении с различиями, и на тех аспектах неравенства и дисбаланса власти, с которым это столкновение обычно связано. Различия как норма социально-политической реальности и их восприятие оказываются в центре нашего проекта изучения истории Российской империи и наших размышлений о потенциале империи как критической аналитической категории. В качестве отправной точки мы выбираем не саму историческую структуру политических, социальных и культурных различий, а момент сигнификации, семиотического маркирования этих различий. Такой подход расширяет наше представление о природе империи путем “денатурализации” (термин Рональда Суни) ее политической и семантической реальности»[195].
В качестве эпистемологических категорий представители данного направления обосновали ряд терминов, в частности, такой термин, как «стратегический эссенциализм». Под ним понимается следующее: «Важным различием между национальной и имперской когнитивной рамкой является то, что дискурс национализма и модерный склад мышления могут помыслить соперников только в виде четко очерченных и внутренне однородных элементов культурного и социального пространства. Для ясности и чтобы подчеркнуть специфику нации как идеального типа, этот тип дискурса и политики можно назвать “стратегическим эссенциализмом” (используя термин Энн Стоулер). Он создает правильные и регулярные типологии, все элементы которых однопорядковы и потому сопоставимы между собой»[196].
Другой категорией выступает «стратегический релятивизм». «Под этим мы понимаем дискурс и взгляд, релятивизирующие замкнутую и внутренне однородную природу составных частей социально-политического пространства и государственного управления. Логика стратегического релятивизма создает неправильные и нерегулярные типологии, элементы которых неоднопорядковы и неравномерны. Такая когнитивная рамка социально-политического взаимодействия и воображения создает ситуацию неопределенности, несоизмеримости и неразличимости, которые Энн Стоулер считает сущностными характеристиками “имперской формации”».
Важным отличием Новой имперской истории является перенос акцентов изучения империи на дискурсивную практику: «Отказ от фокуса на структуралистских, эссенциалистских и функционалистских определениях империи в пользу более динамической модели конструирования и маркирования имперского опыта логически ведет к исследованию комплекса языков самоописания и саморационализации. Вместо обсуждения того, что такое империя, мы приглашаем наших читателей к размышлению о том, что делает определенные тропы и дискурсы имперскими. Таким образом, мы не претендуем на универсальную теорию или определение империи. Вместо этого мы предлагаем рабочую модель “имперской ситуации”, характеризуемой напряженностью, несочетаемостью и несоразмерностью языков самоописания разных исторических акторов»[197].
Возникновение особого научного направления показывает важность и значимость изучения империи как формы организации национальных сообществ в современном гуманитарном знании.
Вопросы для самоконтроля
1. Приведите разные научные определения империй и сравните их. Какое из них, по вашему мнению, наиболее адекватно?
2. Каковы основные черты империи как политического феномена?
3. Каковы пути образования империй?
4. Какие противоречия несет в своем развитии империя?
5. Чем империя отличается от национального государства?
6. Как функционируют имперские механизмы?
7. Назовите и охарактеризуйте основные направления имперской политики.
8. Раскройте проблему «империя и колонии» в исторической ретроспективе.
9. Почему империи всегда гибнут?
10. Почему империя считается категорией научного анализа?
11. Дайте характеристику «Новой имперской истории» как научному направлению.
Глава 8Современные методы изучения этничности и истории наций и национализма
Ситуация в современных исследованиях по истории этничности во многом определяется влиянием примордиалистских методик. Примордиализм, или эссенциализм, – научное направление, сформировавшееся первоначально в этнологии, а затем завоевавшее популярность в других областях гуманитарного знания. В рамках примордиализма этнос рассматривается как изначальное и неизменное состояние людей, что не исключает, в современном варианте этого направления, определенной подвижности (условности) характерных для него признаков самоидентификации (этничности или же этнической идентичности).
Современный примордиализм, не исключающий самого факта эволюции, оказал значительное влияние на гуманитарные науки, но только история, прежде всего антиковедение и медиевистика, оказалась наиболее последовательной в его восприятии. Примордиализм долгое время предопределял исследовательские методы в изучении различных аспектов истории доиндустриальных этносов и характерной для них индентичности в духе концепции британского социолога и философа Э. Смита.
Такие исследовательские практики предполагали наличие трех основных уровней социокультурной эволюции с присущим каждому из них типом селекции, но не исключали известного постоянства этнически ориентированных связей. В самом общем виде это означало, что, эволюционируя, этнос и соответственно производная от него этничность оставались неизменными и сохраняли особое «матричное» состояние.
Историки, придерживавшиеся примордиалистской ориентации, признавали значение биологической эволюции (кстати, наименее понятное и осознанное ими явление), в ходе которой естественный отбор осуществляется на уровне генов. Так формируется широко известный спектр наиболее различимых базовых отличий изучаемых этносов. Более понятная историку культурная эволюция осуществлялась на уровне базовых единиц информации, которые известный британский этнолог Р. Докинз называл мемами.
Мем – это единица информации, воздействующая на поведенческий стереотип этноса и передающаяся через различные способы символической, ритуальной практики, а также системы обучения. Благодаря этим практикам изучаемое общество обретало или сохраняло свое культурное многообразие, основой которого оставались этнические общности. Наконец, речь шла о социальной эволюции, протекающей посредством практик и более широко – стратегий, которые определяли или сохраняли своеобразие и плюрализм социальных ролей и статусов в изучаемом социуме, создавая дополнительные инструменты для формирования социальных иерархий.
Этническая селекция и соответствующая ей консолидация групп служила и продолжала служить для подавляющего числа антиковедов и медиевистов особым воплощением, своеобразной формой социально-культурной селекции, основу которой составляют специфически организованные социокультурные репликаторы, а именно этнические, протонациональные, а затем и национальные дискурсы и практики. Все они представляют собой особым образом организованную совокупность все тех же мемов (в других вариациях – культургенов или идеологем), транслируемых через их носителя – человека тем или иным, но всегда принудительным по форме путем.
Обычно различают еще два важных пространственно-временных способа передачи или транслирования мемов (культургенов или идеологем). При вертикальном способе такие мемы передаются от поколения к поколению, от авторитетных предшественников к их преемникам, как правило, в устной форме или через литературные и исторические сочинения, а также другие признанные культурные артефакты. При горизонтальной передаче обмен происходит между людьми одного поколения, обычно не связанными отношениями наставничества или господства.