Пора. Он включает биоискатель — где-то в джунглях прячутся красномордые узкоглазые партизаны, и он обязательно их найдет!
Руки в черных перчатках едва касаются штурвала. Ланс больше надеется на биоуправление, но Лэйрд не знаком с такими сложными штуками, и на деле выходит, будто Лаэйрд ведет флайер как бы под фонограмму.
На всякий случай Лэйрд проверяет комплектность снарядов (Лайтмену это не нужно — он и флайер практически одно целое) — все в норме — ракеты с разноцветными головками лежат, как дыни в лотке торговца — одна к одной. А вот и подходящий объект внизу. О, он, конечно, знает, что это не партизаны, но не видит принципиальной разницы. Тем более для Лэйрда. Лайт замечает деревню аборигенов и пикирует, но в 3-х метрах от земли делает петлю и уходит вверх. Это его коронный номер — 3 метра чуть ли не меньше длины флайера!
Какое несчастье! Одна из камер погибла — флайер догоняет пламя! Это на унавоженной деревенской почве расцветают красные цветы. Лайтмен врубает на полную громкость музыку и делает еще один заход — специально для съемок. Коричневые человечки-палочки резво убегают в джунгли. Ай-ай, какие невезучие палочки. Прямо-таки палочки-цветочки.
Потом Лайтмен отдыхает и, не торопясь, изучает показания компьютера в поисках новых заказов на «горячие экзотические растения». На этот раз ему везет, и он находит плантацию индийской конопли. О! Богоугодное дело! Лэйрд борется с торговцами наркотиками!
Ланс уже развлекался когда-то в Панаме и знает, что вид серебряного флайера-убийцы может распугать его «смуглых друзей», а ему нужны эффектные кадры. Он прячет машину в зарослях и, подкравшись, устраивает маленький фейерверк из скорострельного автомата. Полторы тысячи выстрелов в минуту — вот это темп! Слава богу, не запредельно жарко. Влажность он кое-как переносит, жару — нет.
— Это Черная Молния! — вопят в суеверном страхе туземцы. «Черная Молния» — один из «псевдонимов» Лэйрда.
«А еще говорят, что в джунглях мало телевизоров», — веселится Ланс.
— Ангел Смерти!!
«Это уже про меня. Фи, как пошло! Надо бы записать эти крики», — Ланс посылает одну из камер в джунгли за удирающими конопляниками, а сам режиссирует сцену уничтожения наркотика «на корню». Он забыл собрать волосы в хвост, и ветер осторожно заигрывает с ними, опасаясь заглянуть в глаза супергероя — в зеркальные очки, где солнце и кровь.
Но глупые деревенские жители надоели Лансу быстро, тем более что массовых сцен он снял предостаточно. Теперь для развития сюжета нужны настоящие свирепые партизаны. Лайтмен не торопится; он голоден, пальцы его непроизвольно сжимаются на ошейнике. Хороший кусок сырого мяса — вот что ему нужно, — решает Ланс и, установив вокруг флайера силовое поле, исчезает в зарослях. Какая-то мысль, нет, чувство, бьется где-то в подсознании, беспокоит его, но он уже столько раз подвергался процедуре стирания памяти, что привык не обращать внимания на осторожное поскребывание прошлого.
Ланс Лайтмен. 10 лет
— … 96, 97, 98, — считал тренер, — 100!
Лайтмен с трудом улыбнулся, поднимаясь. Длинный язык частенько приводил его во время тренировок к отжиманию.
— Надеюсь, в этом виде спорта тебя ждет большое будущее, — как обычно, беззлобно пошутил узкоглазый тренер. — Всё! Всем в душ, и через 10 минут встречаемся в тире.
Лайтмен разминал в душевой онемевшие мышцы, когда сзади на него напал Марсель. Борьбой они занимались в разных группах, но дружили с самого поступления в школу и старались каждую свободную минуту проводить вместе. 5 лет — немалый срок для дружбы, даже если тебе всего десять.
Марс, как обычно, попытался захватить Лайтмена врасплох и, как обычно, у него ничего не вышло. Шлепнувшись на мокрый пол, он весело ругал Ланса:
— Лягушка с глазами на спине, ну, держись, я тебя все равно…
— Чудак, я же тебя чувствую.
— У, телепат противный!
— Ах, противный? — Ланс натянул майку. — Ну, держись.
Марсу бороться уже не хотелось, и он уцепился за трубу.
— Держусь!
Лайт, готовый броситься на него, замер в недоумении, потом начал картинно подкрадываться. Марсик, имитируя ужас, зажмурился и забился в притворной дрожи.
— У-у, — выл Лайт, бросаясь на Марса.
Но игру испортили.
— А ну марш на занятия! — прогремел из стены голос тренера.
«Всю жизнь под бдительным оком», — Ланс стукнул кулаком по вмонтированной над краном линзе телекамеры и пошел в подвал. Марсель пронесся мимо, хлопнув его по спине. Ланс не ответил, не погнался за ним. «Черт бы побрал этого китайца, — думал он. — Как его там?.. Сунь-меня-вынь-меня. Может, по ТV пора показывать, как я моюсь или сижу в сортире. С ума можно сойти. У меня красивая задница, по его мнению?»
В тир Ланс спустился последним. Наказание не заставило себя ждать. Тренер вручил ему специальную утяжеленную винтовку, которая била в плечо, как зверь, и из которой еще никто не мог попасть даже в «молоко», разве что в соседнюю стену. Сунь-Вынь, улыбаясь и коверкая слова, объяснял Лансу, что человек, который научится попадать из этой палки в мишень, на стрельбу из обычного оружия будет смотреть, как на забаву, а Лансу полезно было бы позабавиться, а то у него лицо, — будто он продавец кислой капусты.
Ланс хотел было ответить, что стал бы и продавцом капусты, лишь бы увидеть, как скиснет рожа у самого Сунь-Выня, но промолчал, опасаясь, что тот подсунет ему еще какую-нибудь гадость.
Лайтмен повертел в руках винтовку. «Ладно, — подумал он. — Попробуем сквасить китайцу морду и без кислой капусты». Одна идея пришла ему в голову, и, хотя он не был уверен в успехе, попробовать стоило. Одногруппники начали стрельбу. Ланс стоял и терпеливо ждал своей очереди. Последней. Наконец, тренер махнул рукой. Он прицелился. Лайтмен не знал, куда может полететь пуля из этого «орудия», но знал, куда она должна полететь. Грохнул выстрел: отдача была что надо, Ланс даже потерял из поля зрения мишень. «Черт, неужели попал?» Тренер спрыгнул со своего постамента и подбежал к Лайтмену. В первый раз Ланс видел, как Сунь-Вынь с трудом сдерживает гнев. Пуля Аланселота красовалась точно в центре мишени. Глаза китайца лихорадочно бегали по лицам хохочущих курсантов, он видел, что его провели, и жаждал узнать, как! Ланс рассмеялся. Он предчувствовал грядущее возмездие, но все равно был чертовски доволен.
Тренер все-таки сумел сдержать злость, но после занятий Алана вызвали к куратору.
Мальчик стоял навытяжку перед сидящим Тимоти Шерманом, костлявым и жестким типом, с которым даже старшие курсанты встречались, только будучи основательно виновными в нарушении дисциплины. Парадная форма немилосердно жала, оказывается, Ланс сильно вытянулся за последние два месяца.
Тимоти без удовольствия курил большую вонючую сигару и ритмично постукивал по крышке стола ручкой хлыста из воловьей кожи. В школе рассказывали, что он частенько прибегает к рукоприкладству. «Только ударь, — подумал Алан. — Я все на тебе испробую, чему научили».
Куратор докурил, наконец.
— Так, сказал он, поднимаясь и нависая над столом. Ланс побледнел слегка, в позвоночнике неприятно захолодело.
— Может, у тебя есть, что сказать в свое оправдание? — встав, Тимоти, казалось, разложился, как складной метр, и заполнил всю казенно обставленную комнату.
Ланс почувствовал себя маленьким и жалким, но через силу улыбнулся.
— А что, собственно, произошло? — спросил он, сам не слыша своего голоса.
— Ясно. — Рукоятка хлыста уперлась Лайтмену в подбородок. Может, Тимоти хотел припугнуть мальчишку, но вышло наоборот. Поняв, что терять нечего, Ланс чуть расслабился.
— Я ничего не сделал, — сказал он. — Просто случайно попал в мишень. Никакой провокации. И вообще, желтые не та нация, которой можно верить.
Хлыст, намеривавшийся опуститься, замер в воздухе. Тимоти посмотрел на мальчишку с интересом.
— Согласен. Но свое ты все равно получишь… — куратор помедлил, — За наглость.
Лайтмен и от природы был достаточно бледным, а тут с его лица исчезли последние краски. Правда, он своей бледности не заметил, он вообще почти перестал воспринимать происходящее. Ноги налились свинцом, вниз по спине будто поползло что-то гадкое. Тело боялось. Тело! Собственный страх привел вдруг Ланса в ярость. Еще секунда — и он бросился бы, наверное, на куратора, пользуясь зубами, ногтями и всем, что подвернется под руку.
Но Тимоти Шерман тоже не даром провел в этой школе больше 10 лет. Дверь вдруг открылась… Это Тимоти, нажав ногой на кнопку, вызвал охрану. Ланс не сопротивлялся — на это уже не было сил. Вспышка ярости, казалось, сожрала всю его энергию.
Охранник вел Лайтмена в левое крыло школы, туда, куда мальчишек обычно не допускали. Ланс знал, что там располагается Мутационный центр — место, про которое ходили жуткие слухи. Ужас того, что с ним могут сделать, сковал мальчика, он почти не видел, куда его ведут. Воображение рисовало то мозг, впаянный в стеклянную колбу с проводами, а рядом тело с вживленным мозгом обезьяны, которое подчиняется теперь всем командам Шермана, то шлемы с присосками и медицинские комнаты, больше похожие на камеры пыток… Белый коридор, белые двери, люди с белыми повязками через все лицо…
Охранник втолкнул Ланса в одну из дверей. Мальчишку тут же перехватил санитар. Ланс вздрогнул от его прикосновения, как от удара током. Комната, в которую привели Лайтмена, ошеломила его своими размерами. Здесь можно было бы разместить бассейн или площадку для игры в баскетбол. Все оборудование — компьютерные панели, экраны, еще какие-то штуки — было вмонтировано в стены. В центре стояло лишь огромное стальное кресло, и блестящий шлем был укреплен над ним. Двое в белом катили тележки с инструментами.
Ланса подвели к креслу, вернее, почти подтащили — ноги отказывались ему подчиняться. Сзади кто-то (Ланс не видел его, просто ощутил присутствие) звякнул инструментами. Лайтмен почувствовал укол и чуть не вскрикнул от боли. Санитар перехватил его, чтобы удобнее было держать, и мальчик увидел склоняющееся над ним остроносое сухое, морщинистое лицо. Он не узнал его, но узнал тошнотворный сладковатый запах.