Битва была короткой и беспощадной к Юрию: в ней он погиб. Северо-восток практически в полном составе оказался в руках Бату. Незахваченными оказались лишь несколько городков, которые в тылу продолжали держать оборону. Но для монголов это было явление обыденное. Они не любили брать крепостей, хотя за несколько десятилетий войны с более цивилизованными народами и научились осаждать города. При осаде они предпочитали любыми способами не вступать в бой на стенах, используя запугивание, лесть, лживые обещания, предателей, постоянный обстрел осажденных, лишение их еды и — главное — воды. Осажденных они сначала стремились привести в такое положение, когда ради сохранения жизни они были готовы открыть ворота города добровольно, тут всем и наступал обычный конец.
Среди русских северо-восточных городов геройских было немного. Во-первых, с крепостями у владимирских князей было плохо, во-вторых, князья привыкли сражаться в поле, они неграмотно строили оборону, и защищать города чаще приходилось самим горожанам. Это в Китае по крепостям стояли гарнизоны, тут дело иное — сражалось население. Города были в основном деревянные, они горели просто замечательно. Так что в русскую историю попал в этом качестве разве что один маленький Козельск. Почему именно Козельск? Да потому просто, что этот город имел каменные стены, он был очень хорошо укреплен. Деревянные стены и земляные валы и рвы монголов ничуть не пугали. Козельск же им пришлось штурмовать. Именно поэтому они долго держали его в осаде, надеясь, что жители не выдержат этою и сами сдадут городок. Но городок не сдавался. Почему? И тут, наверно, весьма печальное открытие: его некому было сдавать. В городе не имелось взрослого князя! Княжил в нем практически ребенок — малолетний князь Василий. Вероятно, если бы там был взрослый князь, Козельск бы сдали — князья предпочитали сдаваться. Но в Козельске за свой город бились сами горожане, поэтому и сопротивление монголам было выказано ожесточенное!
Аналога этому сопротивлению у нас не имеется. Так за свой город и свою жизнь не сражался больше никто.
Когда монголам удалось разрушить городскую стену и подняться на вал, жители Козельска встретили их с ножами и нанесли им изрядный урон. Монголы ушли в свой стан и оттуда стали посылать отряды для захвата других городов.
Взяв Переяславль, они пришли под Торжок. Торжок был научен горьким русским опытом выдерживать осады. Его постоянно «переимали» у новгородцев те же владимирские князья. Так что горожане затворились и приготовились, как всегда, отбиваться от противника. Однако не нужно делать из Торжка приспособленный к обороне город. Его жители продержались столько, сколько могли. К тому же между ними, как всегда, не было согласия, не было и новгородской помощи — сами новгородцы в ужасе ожидали своей очереди, прекрасно понимая, что Новгород тоже не способен долго держать оборону.
Но дальнейшие события были более чем странными: монголы пошли на Новгород, не дошли до него сотню верст и повернули вспять.
Что же случилось?
Версий существует немало. Самая распространенная, что монголы испугались распутицы и вернулись назад. Если учесть, что воевать Новгород сами русские ходили зимой, с холодами, потому как с весны и все лето из-за дождей проходимость становилась проблематичной, то это достаточно правдоподобная версия. За исключением одного: монголы, так близко дойдя до цели, вряд ли стали бы отступать: возвращаться им нужно было по той же распутице и по тому же бездорожью. Так что она отпадает по самой простой причине: неактуальна. Либо им нужно было не идти вовсе, либо идти, но до пункта назначения. Если монголам удавалось пройти через бесплодную пустыню Гоби, то и через новгородские леса с болотами они бы прошли.
Если не распутица — тогда что?
Точнее — кто?
Обычно, когда был осажден Торжок, новгородцы применяли стандартный ход — они посылали переговорщиков и решали вопрос деньгами. Для новгородцев Торжок был средством связи с нижними землями, откуда в город шло продовольствие, сам Новгород обеспечить себя хлебом никогда не мог. А теперь внимание особенное: в Новгороде на тот момент княжил Александр Ярославич Невский, в Киеве великим князем считался его отец Ярослав, во Владимирской земле — его дядя Юрий. Юрий после недавних событий был убит, и вся северо-восточная Русь оказалась в бесхозном состоянии. Ярослав и прежде мечтал соединить южные и северо-восточные земли под единым управлением. Это не получалось из-за «своеволия» южных князей.
Когда пришлось выбирать между Владимиром и Киевом, Ярослав выбрал Киев, но о северо-востоке вовсе не запамятовал. Он выжидал удобного случая, чтобы слить всю территорию и включить в нее северо-западные земли. Поскольку новгородцы стремились получать киевских наследников, то в этом плане все было хорошо — Александр был сыном киевского князя, Новгород нужно было держать и не выпускать. Юрий вряд ли бы добровольно отдал Владимир Ярославу. Как тот рассчитывал поступить со своим братом, мы не знаем. Но судя по его «помощи», он задумывал «уходить» брата. Монголы ему в этом чудесным образом помогли: теперь Юрий был мертв, северо-восток возвращался в руки Ярослава.
Но тут уж монголов нельзя было допустить в Новгород: город богатый, самому нужен. Зная новгородскую политику, он, вероятнее всего, предложил монголам плату за своевременный отход. Каких там сказок о непроходимости дорог и возможном бедствии наговорили монголам — вопрос десятый. Но разоренный Новгород был не нужен ни Ярославу, ни Александру. Убедить новгородцев заплатить, а не воевать, вообще труда не составляло. Во время монгольского новгородского похода в стан противника были посланы переговорщики, которые все и разрешили мирным путем. Новгород соглашался платить, а для монголов только это и считалось знаком полного подчинения. Получив желаемое, они повернули коней. Ярослав же, покинувший Киев, как думалось на время, оказался выключенным из него насовсем: на его место тут же сел Ростислав Смоленский, которого быстро согнал со стола Даниил Галицкий, посадивший в Киеве своего наместника — воеводу Дмитра.
В этом, 1238 уже году, монголы разорили черниговские земли, что Ярослава не могло не радовать — черниговцы тоже были его старинные враги. И чем больше Ярослав изучал захватчиков, тем больше он понимал, что с ними можно найти общий язык. Язык этот именовался — полная покорность. Он был не первым властителем, который пришел к такому выводу. И прежде ради сохранения иллюзии власти местные правители подчинялись захватчикам, отдавая свои народы в монгольское рабство. Так было в Средней Азии и Китае. Но — небольшой нюанс: этот стандартный стиль поведения властителей там имел больше противников, почему монголам приходилось систематически завоевывать уже однажды завоеванное. Русь оказалась единственной территорией, которая пала стремительно и не пыталась позже бунтовать. Да, мелкие стычки с монголами место имели, но только в самом начале завоевания и только в отдельных княжествах.
Владимирская земля среди них не значится. Так что если вам хочется найти виновника монгольского владычества, то имя его можно смело назвать — князь Ярослав. Быстро просчитав, как лучше пользоваться монголами для собственных интересов, он не случайно оставил Киев. Тамошние южные князья, помнившие обиду на Калке, вряд ли бы согласились с его планом. Для них бой с монголами был вопросом чести, особенно для Даниила, с которым у Ярослава отношения были хуже некуда. Видимо, Ярослав считал, что руками монголов можно будет ослабить или уничтожить и южные княжества, противников его самовластия. Поэтому он за Киев и не держался: город должен был превратиться в развалины. Ярослав знал, что столицу южной Руси без боя не сдадут. Но в тот, 1238 год монголы не стали брать Киев. Они подошли к нему, отправили в Киев своих послов. Киевляне были предсказуемы: они с негодованием отказались сдать город. Монголы постояли на другом берегу, поцокали языками — какой красивый город — и отошли.
Снова они появились в 1240 году.
А где были до этого?
А до этого им пришлось утюжить земли Поволжья: там то и дело вспыхивали бунты. Это не северо-восточная Русь, которой хватило одного похода и полного порабощения. Татары бились против своих врагов яростно. Но они не могли выстоять против огромного войска.
О судьбе одного из вождей восставших татар Бачмане сохранился такой летописный рассказ:
«Когда каан (Угетай) отправил Менгу-каана, Бату и других царевичей для овладения пределами и областями Булгара, асов, Руси и племен кипчакских, аланских и других, (когда) все эти земли были очищены от смутьянов и все, что уцелело от меча, преклонило голову перед начертанием (высшего) повеления, то между кипчакскими негодяями оказался один, по имени Бачман, который с несколькими кипчакскими удальцами успел спастись; к нему присоединилась группа беглецов. Так как у него не было (постоянного) местопребывания и убежища, где бы он мог остановиться, то он каждый день (оказывался) на новом месте, (был) как говорится в стихе: „днем на одном месте, ночью на другом“, и из-за своего собачьего нрава бросался, как волк, в какую-нибудь сторону и уносил что-нибудь с собою. Мало-помалу зло от него усиливалось, смута и беспорядки умножались.
Где бы войска (монгольские) ни искали следов (его), нигде не находили его, потому что он уходил в другое место и оставался невредимым. Так как убежищем и притоном ему большею частью служили берега Итиля, он укрывался и прятался в лесах их, наподобие шакала, выходил, забирал что-нибудь и опять скрывался, то повелитель Менгу-каан велел изготовить 200 судов и на каждое судно посадил сотню вполне вооруженных монголов. Он и брат его Бучек оба пошли облавой по обоим берегам реки.
Прибыв в один из лесов Итиля, они нашли следы откочевавшего утром стана: сломанные телеги и куски свежего конского навоза и помета, а посреди всего этого добра увидели больную старуху. Спросили, что это значит, чей это был стан, куда он ушел и где искать (его). Когда узнали наверняка, что Бачман только что откочевал и укрылся на остров, находящийся посреди реки, и что забранные и награбленные во время беспорядков скот и имущество находятся на том острове, то вследствие того, что не было судна, а река волновалась подобно морю, никому нельзя было переплыть (туда), не говоря уже о том, чтобы погнать туда лошадь.