Сокровенное сказание является средневековым памятником, многие из ее описаний территориально относятся к бассейну р. Онон. В ней же сказано, что основатель монгольской государственности Чингисхан родился в местности с таким же названием. К тому же в „Алтан тобчи“ вполне определенно сказано, что Чингис родился на острове. Далее в летописи говорится: „Во время пребывания в Дэлигун-Болдаге на Ононе в год Черной лошади (или 1162 г.) в первый летний месяц в полдень шестнадцатого дня родился Чингис-хаган… После того прошло семь дней со времени рождения Темучина посредине островка на море…“ Хотя здесь применена гипербола (река превратилась в море), но все же речь идет об острове, защищенном со всех сторон естественной преградой — рекой. Η. П. Шастина читает и переводит это выражение как далай-уин коуиг — „морской островок“. Онон часто встречается и в фольклорных произведениях и в данном случае указывает на легендарность. Отсюда видно, что в памяти народной сохранились названия острова и урочища на нем, но многие факты, связанные с рождением Чингиса, приобрели легендарный характер. И, тем не менее, русские (дореволюционные и советские) и монгольские исследователи интересуются этим местом с давних пор, оно точно не определено до сих пор. Потому что коренные жители бассейна реки Онон — ононские хамниганы — никому точно не показали то место. Поэтому даже агинские буряты, пришедшие в агинскую степь не так давно, в начале XIX века, и тем более русские исследователи не получили точных сведений и путают то священное место с другим».
Итак, исследователи предполагают, что островок был расположен в среднем течении реки Онон, напротив центра Ононского района — села Нижний Цасучей, между двумя рукавами р. Онон. Дореволюционный ученый Юренский определил месторасположение островка так: «Урочище Делюн-Болдок („селезенка-холм“) лежит от Нерчинска на юго-западе в верстах 230 по правому берегу Онона, в наших пределах на расстоянии 8 верст от рубежей китайской Монголии, считая от верхней оконечности большого ононского острова (букв, большой остров), от Сасучеевского или Мирсановского караула оно находится в 5 верстах выше по течению реки и от Чиндантской крепости в 27 верстах».
Однако не все исследователи отождествляют островок Эке Арал с местом рождения великого хана. Банзаров считал, что Чингисхан родился в баргузинской степи, вблизи упомянутого островка. Монгольские специалисты считают, что искать это место нужно в верховьях реки Онон, где есть три небольших озерка. Одно из них, среднее, имеет островок, похожий по очертаниям на печень, в далеком XIII столетии островок мог носить название «дилуэн-болдаг». В качестве полного доказательства собственной версии… монголы установили там даже памятник Чингисхану, хотя их предположение спорно хотя бы потому, что упомянутое (и сегодня почти пересохшее) озерко очень уж сложно назвать морем. А вот рядом с Икаралом есть углубление в скале, которое с давних времен носит название «чашка Чингисхана». С чего бы какую-то впадину называть именем хана? Особенно если название появилось в незапамятной древности, а совсем не в нашем или прошедшем веке?
Икарал — версия вполне правдоподобная. Увы, она основана только на Сокровенном сказании с ориентирами XIII столетия…
Так что пока никто не знает места, где родился великий хан.
Впрочем, и вехи его жизни тоже содержат как достоверные факты, так и детали мифологического характера.
Темуджин
Итак, Темуджин родился вскоре после удачного похода Есугея на соседние племена, которые посмели отобрать у дружественного Амбагай-хана дочь, что хан сопровождал к ее жениху, а самого хана увели в плен — тому удалось лишь сообщить сородичам, что нанесли ему оскорбление, которое смывают кровью. А поскольку из плена воинами не покомандуешь, то он обратился за помощью к потомкам Хабул-хана Хадаану-тайчжи и Хутуле, последний стал ханом над монголами, заменяя Амбагая. «Отомстите за меня, который самолично провожал свою дочь, как всенародный каган[9] и государь народа. Мстите и неустанно воздавайте за меня не только до той поры, что с пяти пальцев ногти потеряете, но и пока всех десяти пальцев не станет», — призвал он своих сыновей и родичей через посланника своего Балагачи, человека из Бесудского рода. Так говорит Сокровенное сказание.
Рашид-ад-Дин дает же совершенно другую информацию:
«Хамбакай-каан, (Амбагай) внук [по сыну] Чаракэлингума, сын Суркакдуку-чинэ, который в то время был государем племени тайджиут, пошел к племенам татар, чтобы выбрать себе [в жены] одну из их девушек. Те оскорбились — „Почему так сватают наших девушек?!“ Они схватили его с несколькими нукерами[10] и, так как были подчинены и подвластны Алтан-хану, то отослали [его] к нему. Алтан-хан приказал, согласно имевшемуся у хитаев обычаю, пригвоздить его к „деревянному ослу“, и тот умер.
В то время когда его вели на место казни, он послал одного из своих нукеров, по имени Булагачи, к Алтан-хану и [поручил] передать тому: „Ты не полонил меня своим мужеством, доблестью и ратью [чарик], а другие захватили меня и привели к тебе, ты же меня убиваешь в таком позорном и плачевном состоянии и делаешь [своими] врагами Кадан-тайши, Кутула-каана и Туда, сыновей Есугей-бахадура, главы старших и младших родичей племен и улуса монгольских, и возбуждаешь вражду. Нет сомнения, они подымутся для отплаты и мщения тебе за мою кровь, [а потому] убивать меня неблагоразумно!“ Алтан-хан пренебрежительно и насмешливо ответил [ему]: „Ты, приславший [мне] это известие, ступай-ка и уведоми сам этих людей!“ И как только он убил Хамбакай-каана, то дал вышеупомянутому Булагачи подставу и отправил последнего, чтобы он уведомил племена [Хамбакай-каана] об его умерщвлении. В пути тот наткнулся на племя дурбан и попросил у них подставу — они не дали. [Тогда] он им сказал: „Не быть мне мужчиной, если завтра же днем я не приведу в это самое место наших войск, подобных массивной горе и несущемуся потоку. Как бы вы [тогда] не раскаялись и не сказали: почему мы не послушались слов Булагачи?!“ [Однако] они не обратили на него внимания. [Тогда] он погнал [дальше] подставу хитаев. Когда кони утомились, он их бросил на дороге, а [сам] пошел пешим. [Прибыв], он подробно рассказал о Хамбакай-каане [и] обстоятельствах его умерщвления его сыну Кадан-тайши, сыну последнего Тудаю, Кутула-каану, который был государем того племени, и Есугей-бахадуру, который был двоюродным братом отца Хамбакай-каана».
Впрочем, какова бы не была причина смерти Амбагай-хана, посланник доставил сообщение, и война стала неизбежной. Хатун собрал войска, Хутула многократно бился с соседями, но результатов не было. Ему приходилось довольствоваться поражениями. Отцу Темуджина повезло больше: он разбил войско обидчиков и даже привел с собой пленных — татарского хана Темуджина-Уге, Хори-Буха и прочих. Это было отмщение за Амбагай-хана.
По словам Рашид-ад-Дина, «в свое время Есугей-бахадур был предводителем и главою племени нирун, старших и младших родственников [ака ва ини] и родичей [своих]. Между ним и государями и эмирами других племен, которые ныне из-за сопротивления [их] монголам и соответствия их типа и речи [типу и наречию монгольскому] все в совокупности называются монголами, — в старое же время у каждого их племени было какое-нибудь отличное имя и прозвище и по [своим] свойствам они были обособлены от монголов, — установилась вражда и ненависть, а в особенности [между ним, Есугеем, и] племенами татар. Есугей-бахадур сражался и воевал с большинством тех племен и часть [из них] подчинил [себе]. Из страха перед его отвагой и натиском большинство друзей и врагов покорились ему ради спасения своей жизни, [поэтому] положение и дела его были в полном порядке и блестящем [состоянии]».
Родичи Есугея праздновали победу, это делали, как правило, долго и с большой радостью. Так что в дни счастливого праздника над поверженными врагами и родился первенец Есугея, и, как пишет Сокровенное сказание, «…как пришло родиться ему, то родился он, сжимая в правой руке своей запекшийся сгусток крови, величиною в альчик. Соображаясь с тем, что рождение его совпало с приводом Татарского Темучжин-Уге, его и нарекли поэтому Темучжином». Это было традицией у монголов — давать имена детям согласно именам отважных, но побежденных врагов. На сей раз врагом и добычей был Темуджин-Уге, его имя и получил новорожденный. Монголы жили, ориентируясь на благоприятные или дурные предзнаменования. Рождение мальчика, зажавшего сгусток крови в своей руке, не могло трактоваться иначе, чем будущими воинскими свершениями.
Да и удивительно ли?
Каждый мальчик у кочевого народа был воином, каждому мальчику мечтали предсказать хорошее мужское будущее. Если бы в дальнейшем Темуджин никаких подвигов не совершил, эта легенда благополучно была бы забыта.
Но он… он совершил.
Позднее легенда легла в основу Сокровенного сказания, главной мыслью которого и стало обоснование небесного предназначения Великого Хана. Рашид-ад-Дин преподносит это странное рождение так: «Он держал в ладони правой руки небольшой сгусток запекшейся крови, похожей на кусок ссохшейся печени. На скрижали его чела [были] явными знаки завоевания вселенной и миродержавия, а от его лика исходили лучи счастливой судьбы и могущества».
Никому не известно, конечно, свершались ли далее какие-то чудеса и предзнаменования, обещавшие этому сыну баатура-победителя победу и славу, но за века культа Чингисхана таковых набралось немало. Другие дети Есугея не удостоились ни знамений, ни чудес, а ведь у того было от одной Оэлун четверо сыновей: Темучжин, Хасар, Хачиун и Темуге и дочь Темулун.
Когда Темуджину исполнилось девять лет, его отец, по обычаю, повез сына сватать в род своей жены Оэлун — путь был неблизкий, но между урочищами Цекцер и Чихургу он повстречал Хонхирадского Дэй-Сечена. Между ними состоялся такой разговор.