Жанну поддерживало ее состояние постоянного экстаза, которое само подкреплялось видениями, являвшимися ей днем и ночью, непреклонным убеждением, что она избрана Богом и действует по вдохновению свыше, и покорностью, с которой она вперед принимала волю Господню. Повидимому, в тюрьме порывы экстаза стали случаться с ней чаще, чем прежде. Ее небесные посетители приходили к ней по ее зову и разрешали ей опасные вопросы. Часто она отказывалась отвечать на допросе раньше, чем спросит у своих Голосов, может ли она раскрыть то, что от нее требовали; а затем на следующем заседании она объявляла, что ей разрешено говорить. Ответы Голосов явно менялись согласно с ее нравственным настроением. Иногда ей казалось, что она слышала о своем скором торжественном освобождении; иногда же Голоса советовали ей не бояться мученической смерти, так как она приведет ее в рай. Когда она сообщила своим судьям об этом последнем откровении, то ей был предложен коварный вопрос, уверена ли она в своем личном спасении; она ответила, что она так уверена, что попадет на Небо, как будто уже находится там Тогда ее спросили, считает ли она себя неспособной совершить грех. Инстинктивно она оставила эту опасную почву. "Я не знаю ничего об этом; я имею веру в Бога".
Наконец в одном важном пункте судьям удалось поставить ее в затруднение. Ее предупредили, что если она совершила какой-либо поступок, противный вере, то она должна подчиниться решению Церкви. Для нее Церковь была представлена Кошоном и его судилищем; покориться этим людям значило признать, что вся жизнь ее была обманом, что ее сношения со святыми и ангелами были посещением демонов, что сама она – колдунья, достойная костра, избавить от которого ее может только снисходительность ее преследователей. Она изъявила желание подчиниться Богу и святым, но это, сказали ей, – Церковь торжествующая и небесная, она же должна подчиниться Церкви воинствующей и земной, в противном случае она является еретичкой, и ее следует выдать светским властям для сожжения. Пользуясь ее невежеством, судьи поставили вопрос в более ясной форме.
Когда ее спросили, не хочет ли она подчиниться Папе, она могла сказать только одно: "Отведите меня к нему, и я отвечу ему". Наконец, ее довели до того, что она согласилась повиноваться Церкви, если только Церковь не прикажет ей сделать что-либо невозможное; когда же ей предложили определить это "невозможное", она сказала, что это значит отказаться исполнить то, что повелел ей Бог, и отрицать истинность того, что она подтвердила о своих видениях. Об этом она не хотела отвечать никому, кроме Бога.[183]
До 27 марта вопросы носили вполне подготовительный характер. После этого начался настоящий процесс Жанне прочли длинный список обвинений, основанных на данных, собранных расследованием. Между экспертами возник довольно горячий спор, но в конце концов решили, что она должна отвечать на обвинение seriatim и немедленно, что она и сделала с обычными ей ясностью и неустрашимостью, отказавшись от адвоката, которого предлагал дать ей Кошон. Последовали разные допросы; затем болезнь Жанны прервала дебаты; когда она выздоровела, то 12 мая двенадцать членов трибунала собрались у Кошона, чтобы решить, следует ли ее подвергнуть пытке. По счастью, этот позор не коснулся ее. Один из судей стоял за применение пытки для того, чтобы посмотреть, как говорил он, возможно ли привести ее в подчинение Церкви; другой судья, шпион Николай Уазелер, милостиво советовал пытку, как спасительное лекарство для обвиняемой; остальные девять полагали, что пытка не нужна, так как дело и без того ясно; Кошон, по-видимому, воздержался от голосования. В это время тайный комитет, выбранный Кошоном, свел все пункты обвинения к двенадцати. Эти двенадцать обвинений, хотя и грубо противоречивших истине, были признаны вполне доказанными и подтвержденными сознанием; они легли в основание последующих решений и окончательного приговора. Мы уже видели на деле Маргариты ла Порет, как парижская инквизиция вместо того, чтобы созвать собрание экспертов, представила университету письменное донесение касательно, так сказать, доказанных обвинений; университет высказал свое мнение условно, с оговоркой, если донесение было точно; но это постановление, как мы знаем, равнялось приговору. В настоящем деле сослались на этот прецедент; копию пунктов обвинения послали пятидесяти восьми ученым экспертам, а также руанскому капитулу и Парижскому университету, с просьбою высказать свое мнение в определенный день. Из всех, к кому обратились за советом, выше всего стоял авторитет университета, и письма королевского совета и епископа Бове были доставлены ему особой делегацией. Зная направление университета, мы можем смело считать эту предосторожность излишней, но тот факт, что прибегли к ней, показывает, как слабо было обосновано все обвинение. Университет ради формы тщательно обсудил дело и поручил богословскому и юридическому факультетам выработать решение, которое было одобрено 14 мая и отправлено в Руан.
Члены суда собрались 19 мая, чтобы выслушать ответ университета; затем приступили к голосованию. Некоторые высказались за немедленную выдачу Жанны светской власти, что было строго согласно с формальным инквизиционным судопроизводством; но другие члены трибунала, несомненно, находили чрезмерной смелую претензию считать пункты обвинения за проступки, в которых Жанна созналась. Более гуманное предложение одержало верх; было решено еще раз выслушать Жанну; было постановлено прочесть ей пункты обвинения и решение университета и вынести окончательный приговор, сообразно с тем, что она скажет в свою защиту. Поэтому 23 мая она снова была приведена на суд. Краткое резюме документа, прочтенное ей, пошлостью многих пунктов обвинения и преступным характером, который им придавали, показывает, что виновность Жанны была предрешена заранее. Университет, как это он делал всегда, предусмотрительно добавил, что решение его должно иметь силу только в том случае, если пункты обвинения доказаны должным образом; но на эту оговорку не обратили никакого внимания, и на Жанну смотрели так, как если бы она признала обвинения справедливыми и уже подверглась формальному осуждению.
Видения ангелов и святых. – Эти видения были признаны суеверными, исходящими от злых духов и дьявола.
Чудесное знамение, данное ею Карлу; корона, принесенная св. Михаилом. – Установив противоречия между разными показаниями Жанны по этому поводу, признали, что вся история эта – пустая выдумка, что это дело тщеславное, лживое, гибельное и посягающее на достоинство ангельской Церкви.
Утверждение, что она узнавала святых и ангелов по тем наставлениям и ободрениям, которые они давали ей; вера в эти явления как в веру Христову. – Основания, приведенные обвиняемой, недостаточны, а ее вера безрассудна; сравнивать упование на эти явления с упованием на Иисуса Христа есть заблуждение в вере.
Предсказание будущих событий; утверждение, что она могла при посредстве Голосов узнавать незнакомых людей. – Суеверие и чародейство, тщеславное утверждение и пустое хвастовство.
Ношение мужской одежды и коротких волос; принятие Святых Тайн в таком виде под предлогом, что так приказывает Бог. – Богохульство, оскорбление таинств, нарушение божеского закона, Священного Писания и канонических постановлений; и поэтому Жанне сказали: "Ты запятнана преступлением против веры, ты виновна в простом хвастовстве и подозреваешься в идолопоклонстве; ты сама осуждаешь себя, не соглашаясь носить одежды твоего пола и следуя обычаям язычников и сарацин".
Выставление на своих письмах имени Иисуса, имени Марии и знака креста; угроза, если не послушаются ее писем, показать в битве, на чьей стороне действительное право. – "Ты убийца и бесчеловечная, ты ищешь пролития крови; ты мятежница и ведешь к тирании; ты хулишь Бога, Его повеления и откровения".
Самовольный уход из дома, доведший ее отца и мать почти до сумасшествия от горя; обещание, данное Карлу, восстановить его королевство, и все это по повелению Бога. – "Ты была зла к своим родителям, ты нарушила повеления Бога, приказывающие почитать родителей. Ты произвела соблазн, ты возвела хулу на Бога, ты погрешила в вере и дала своему королю обещание безрассудное и тщеславное".
Прыжок с башни Боревуар в ров и предпочтение смерти плену в руках англичан, несмотря на запрещение Голосов. – Малодушие, отчаяние и стремление к самоубийству; говоря, что Бог простил эту вину, "ты допустила заблуждение в вопросе о свободной воле человека".
Заявление, что св. Екатерина и св. Маргарита обещали ей рай, если она сохранит свое девство; уверенность в этом и утверждение, что если бы она была в состоянии смертного греха, то эти святые не являлись бы ей. – "Ты заражена заблуждением, затрагивающим христианскую веру".
Утверждение, что св. Екатерина и св. Маргарита говорили по-французски, а не по-английски, так как они не принадлежали к партии англичан; заявление, что, узнав о том, что Голоса расположены к Карлу, она перестала любить бургундцев. – Безрассудное богохульство на этих святых, нарушение повеления Бога, сказавшего: "Люби своего ближнего".
Почитание небесных посетителей и вера в то, что они посланы Богом, не посоветовавшись по этому вопросу с лицом духовным; такая же уверенность в этом, как вера в Христа и в Его Страсти; отказ открыть без повеления Бога, какое чудесное знамение было дано Карлу. – "Ты идолопоклонница, ты призывала демонов, ты заблуждаешься в вере; ты безрассудно дала запрещенную клятву".
Отказ повиноваться приказаниям Церкви, если приказания эти противоречат мнимому повелению Бога, и отрицание суда воинствующей Церкви. – "Ты схизматичка, ты придерживаешься мнений, несогласных с истиной и авторитетом Церкви и до настоящего дня гибельно заблуждаешься в вере Бога".
Магистр Пьер Морис, прочтя этот необыкновенный документ, принялся уговаривать Жанну с возмутительным выражением расположения к ней, называя ее: "Жанна, дорогой друг мой", и горячо настаивая при помощи логических доказательств, чтобы она подчинилась суду Церкви; в противном случае душа ее, несомненно, будет осуждена, а телу ее грозит большая опасность смерти. Она с твердостью ответила, что если даже костер зажжен и палач готов бросить ее в пламя, то она все равно не изменит ни одного слова из своих прежних показаний. Ничего не оставалось другого, как велеть