божественное всепрощение, и люди, казалось, горели небесным огнем. Движение охватило даже Рейнские провинции и через Германию проникло в Богемию; но все туманные, порожденные им надежды рассеялись, ибо движение это окончилось так же быстро, как быстро началось, и, кроме того, оно было признано еретическим. Гумберт Паллавичино прибег к решительным мерам, чтобы не допустить флагеллантов в Милан; как только он узнал об их приближении, он приказал поставить вдоль дороги триста виселиц, и несчастные при виде их свернули с дороги.
И вот, среди населения, переживавшего подобные духовные эмоции и стремившегося улучшить как-нибудь свою судьбу, выступили нищенствующие монахи, чтобы забрать в свои руки страшное религиозное возбуждение эпохи, – и беспримерно быстрое распространение их было неизбежно.
Все благоприятствовало им. Папский двор скоро увидел в них более действенное, чем все прежние, средство подчинить во всех христианских землях Церковь и народ непосредственно Святому Престолу, уничтожить независимость местных прелатов, сломить светских врагов папства и завязать тесную связь между народом и наместником св. Петра. Им были предоставлены всевозможные привилегии и льготы, и, наконец, Григорий IX и Иннокентий IV целым рядом булл от 1240 и 1244 годов сделали их совершенно независимыми от местных церковных властей. Древний канон гласил, что отлучение от Церкви или анафема могли быть сняты только тем, кто наложил их; этот канон был изменен в пользу нищенствующих монахов. Не только епископы должны были давать разрешение всякому просящему доминиканцу или францисканцу, за исключением настолько важных случаев, когда только один Святой Престол мог дать разрешение, но и всем приорам и начальникам орденов было предоставлено право слагать со своих братьев любое духовное наказание, которому они могли быть подвергнуты. Эти чрезвычайные меры были направлены к тому, чтобы совершенно изъять их из подсудности духовному суду; члены каждого ордена были ответственны только перед своими высшими, и в своих бесконечных странствиях по всей Европе они могли отныне подрывать могущество и влияние местных духовных властей, противопоставляя им всемогущество Рима, непосредственными представителями которого они являлись.
Но, конечно, эта независимость была достигнута постепенно. Папские грамоты 1229 и 1234 годов, предписывая им относиться с почтением и с послушанием к своим епископам и разрешая епископам судить тех братьев, которые будут злоупотреблять своим исключительным правом проповеди в целях наживы, показывают, что уже рано стали раздаваться жалобы на их захваты и что Рим был далек еще от мысли сделать их независимыми от церковных властей. Но раз стали на противоположную точку зрения, то ее скоро довели до крайности, и ряд узаконений, относящихся к орденам, был закончен Бонифацием VIII в 1295 и 1296 годах целой серией булл, которые окончательно освобождали нищенствующих монахов от подсудности суду епископа; одни только статуты ордена должны быть применяемы к ним, несмотря ни на какие положения канонического права. В это же время повторением буллы Virtute conspicuos, более известной под именем Mare Magnum, Папа кодифицировал и подтвердил привилегии, дарованные его предшественниками нищенствующим орденам.
Изъятие нищенствующих монахов от подсудности местным судам, кроме суда их собственного ордена, порождало бесконечные беспорядки во всем христианском мире. Так, когда в 1435 году легаты Базельского собора отправлялись в Брюнн, чтобы уладить соглашение с гуситами, то их пригласили в Вену, чтобы они наложили молчание на одного францисканца, наглые речи которого вызывали соблазн; но им понадобилось много труда, чтобы доказать ему, что они, представители собора, имели право приказывать ему.
Прибыв в Брюнн, они застали все население в страшном возбуждении: доминиканский провинциал соблазнил монахиню своего ордена, и она только что родила; против же провинциала не было принято никаких мер. Предосторожности, принятые легатами перед началом разбора этого дела, показывают, насколько они сами считали свою задачу трудной и опасной. Однако они приговорили виновного к лишению сана и к заключению на всю жизнь в тюрьму на хлеб и на воду; но нигде не видно, чтобы приговор этот был приведен в исполнение, и, по-видимому, он, подобно многим другим, остался только на бумаге.
Бартоломе Эстебан Мурильо. Видение святому Франциску.
Как бы то ни было, но отныне Святой Престол имел в своем распоряжении собственную армию, набираемую и содержимую верными, защищенную от нападений даже самого духовенства и всецело преданную интересам Рима. В 1241 году Григорий IX дал братьям право свободно жить среди отлученных и принимать от них содержание и пищу. Таким образом, они могли проникать всюду и служить тайными лазутчиками даже во владениях тех, кто был враждебно настроен против папства. Никогда человеческая изобретательность не создавала более грозной армии, ибо монахи были полны ревности и глубоко убеждены в правоте своего дела, и, кроме того, окружавший их ореол высшей святости повсюду обеспечивал им расположение и поддержку народа и давал им большое преимущество в их постоянных стычках с местными церквами.[73]
Сила новой армии в борьбе Святого Престола с его светскими врагами подверглась испытанию в продолжительной борьбе Пап с Фридрихом II, самым опасным врагом, какого когда-либо встречал еще Рим. В 1229 году все францисканцы были изгнаны из Неаполитанского королевства, так как их считали папскими лазутчиками, возмущавшими подданных императора. В 1234 году мы встречаем их в Англии собирающими деньги для Папы на продолжение борьбы; прибегая ко всем средствам, – одних убеждая, других запугивая, – они собрали на острове огромные суммы и многих довели до полной нищеты. Когда Григорий на Пасху 1239 года отлучил императора от Церкви, то он сообщил это отлучение при длинном перечне преступлений Фридриха францисканским приорам и поручил им читать его, под звук колокола, во все воскресные и праздничные дни. На это отлучение, которое легко могло возбудить против него общественное мнение, император ответил новым указом об изгнании.
Когда Лионский собор в 1244 году низложил его, то объявить это решение по всем городским площадям было поручено доминиканцам, причем всем, кто будет их слушать, было обещано отпущение грехов на сорок дней, а братьям, которые подверглись бы преследованию, было обещано полное прощение всех грехов. Немного позднее мы видим их в той роли, которую в якобинской Англии и в других местах сыграли иезуиты, а именно – в роли устроителей заговоров и сеятелей смут.
Фридрих всегда утверждал, что заговор на его жизнь в 1244 году был делом францисканцев, которые, будучи посланы проповедовать тайно крестовый поход против него в его же собственных землях, подняли дух его врагов, предсказывая его близкую смерть. Когда Папе разными интригами удалось в 1246 году избрать вместо Фридриха римским королем Генриха Распа Тюрингенского, то Иннокентий IV обратился к францисканцам с кратким циркуляром, убеждая их воспользоваться всеми обстоятельствами на защиту интересов нового монарха и обещая отпущение грехов тем, кто придет к нему на помощь.
В 1248 году братья обоих орденов были снова посланы, как тайные шпионы Папы, сеять смуты среди подданных Фридриха. Император, всегда любивший нищенствующих и покровительствовавший им, горячо жаловался на это и ответил на это вероломство дикой жестокостью. Доминиканец Симон де Монтесаркуло, заключенный в тюрьму, был подвергнут одной за другой восемнадцати пыткам, и Фридрих дал знать своему зятю, графу де Казерте, что всякий брат, который будет идти против его политики, должен быть сжигаем, а не лишь изгоняем, как прежде. Однако нищенствующие монахи продолжали проповедовать крестовый поход против Фридриха, а после его смерти – против его сына Конрада. Говорят, что Эццелино да Романо, императорский наместник в Тревизане, в течение тридцатилетнего своего правления предал смерти до шестидесяти францисканцев.
Фра Беато Анджелико. Святой Лаврентий, получающий от святого Сикста сокровища Римской Церкви. Рим, Ватикан, капелла Николина.
Джованни Беллини. Святой Франциск в пустыне. 1480 г. Нью-Йорк, музей Фрика. Фрагмент.
Мало-помалу нищенствующие монахи начали замещать епископов, когда приходилось сообщать народу папские распоряжения или приводить их в исполнение. В поисках за бежавшими они представляли как бы сеть невидимой полиции, охватившую всю Европу и готовую на все. Раньше, когда поступала в Рим жалоба на злоупотребления или на поведение какого-либо прелата, составляли комиссию из двух-трех епископов или местных аббатов и поручали ей произвести следствие и представить отчет или реформировать ту церковь или тот монастырь, где было обнаружено злоупотребление. Вскоре эти важные обязанности стали поручаться одним только нищенствующим монахам, через которых папская власть давала себя чувствовать во всех епископских дворцах и во всех аббатствах Европы. Неоднократно жаловались они на непосильную работу, которую налагал на них их верховный глава, и не раз давались им обещания облегчить их труд; но они были чересчур полезны, и от услуг их отказываться было невыгодно.
Один случай может показать нам, насколько еще сходно было состояние Церкви XIII века с отмеченным нами состоянием ее в XII столетии и как трудна была зачастую задача нищенствующих монахов. В 1259 году два соискателя добивались кафедры Трирского архиепископа; в течение двух лет, к великой выгоде курии, дело их разбиралось в Риме, пока Папа Александр VI не устранил их обоих. Декан Меца, Генрих фон Фистиген, под каким-то благовидным предлогом отправился в Рим и, пообещав уплатить огромные долги, сделанные там двумя соперниками, получил от Папы назначение на вакант