В 1637 г. Иран посетил Бругман, посол Гольштинии, мануфактуры которой перерабатывали персидский шелк. Прибыв на обратном пути в Москву, Бругман представил московскому правительству план оккупации военными силами России прикаспийских областей, где находились главные шелководческие районы, с тем, чтобы Россия предоставила гольштинским купцам ряд привилегий по вывозу шелка. Московское правительство посмотрело тогда на этот план, как на авантюру, но впоследствии он был частично реализован Петром I. Сефи I наследовал сын его Аббас II (правил в 1642–1666 гг.), пьяница, чувственный и слабовольный юноша, подчинившийся влиянию придворной камарильи. При нем был отвоеван обратно Кандахар (1649 г.). Иран все еще переживал период хозяйственного подъема, и европейские путешественники, посетившие Иран, говорят о процветании страны.
При Аббасе II заметно укрепились торговые связи Ирана с Россией. Тогда же возник первый серьезный конфликт между Ираном и Россией. Ограбление каравана ширванских купцов, в котором шахское правительство обвиняло гребенских казаков (1650 г.), вызвало поход ополчений шахских беглербегов стран Закавказья на русскую крепость Сунженский городок (1653 г.). Русские купцы, находившиеся в Иране, были задержаны здесь, так же, как и иранские купцы в России. Конфликт был ликвидирован только в 1662 г. В 1667 г. прикаспийские области подверглись нападению казаков Степана Разина, вызвавшему серьезное беспокойство шахского правительства, предписавшего феодальным владетелям (ханам) каспийского побережья от Астерабада до Дербенда привести в готовность все свои боевые силы. В то же время, по рассказу хрониста Мухаммеда Тахир Вахида, иранское правительство прекрасно понимало, что поход «казаков-кафиров» Разина не был организован Московским государством и был предпринят ими без согласия «высокодостойного падишаха урусов», царя Алексея, у которого в то время были хорошие отношения с Ираном. Есть основания думать, что шахское правительство опасалось, что казаки могут найти союзников среди населения каспийского побережья.
При Аббасе II до семи тысяч кочевых узбеков со своими эмирами и с одним из царевичей, вследствие междоусобий в Мавераннахре, искали убежища в Иране; они были приняты на шахскую службу; в странах Закавказья было принудительно набрано семь тысяч девушек, которых роздали этим узбекам в жены. Отношения Сефевидской державы с Турцией оставались мирными до 20-х годов XVIII в. Между обоими государствами установилось известное равновесие сил, и возобновление военных действий казалось обоим правительствам бесперспективным.
При Сефи I и Аббасе II усилилась роль европейских купцов в Иране. Сефи I заключил соглашение с английской Ост индской компанией, обязавшейся ежегодно вносить шаху в виде «подарка» 1500 фунтов стерлингов и покупать шелка ежегодно на 60 тыс. фунтов стерлингов. Однако с половины 40-х годов XVII в. первое место в торговле с Ираном заняли соперники англичан голландцы, также получившие право беспошлинного вывоза шелка из Ирана. При Аббасе II привилегии даны были также французским купцам, фактории которых появились в Исфахане и Бендер Аббасе.
При шахе Сулеймане (иначе Сефи II; правил в 1666–1694 гг.), бывшем ничтожным орудием в руках придворной камарильи и евнухов, «тали заметны уже первые признаки хозяйственного и политического упадка Ирана. Возобновились вторжения узбекских ханов в Хорасан, а голландцы завладели островом Кишм в Персидском заливе.
Глава IXУпадок феодального общества в Иране в XVIII в.
§ 1. Общая характеристика периода
Как сказано было в предшествующей главе, к концу XVII в. в экономическом развитии Ирана победила реакционная тенденция. Хозяйственный подъем к концу XVII в. сменился упадком. Непосредственной причиной этого упадка экономики Ирана был непомерный рост феодальной ренты и налогов, приведший к разорению деревни, к сужению внутреннего рынка, сокращению товарного производства и торговли, к сильнейшему обострению классовых противоречий. Вся история Ирана в XVIII в. отмечена крестьянскими восстаниями против усилившейся феодальной эксплуатации и освободительными движениями армян, грузин, азербайджанцев, курдов, афганцев, туркмен против ига ненавистного шахского государства, высасывавшего из этих народностей все соки. В то же время очень усилились и противоречия внутри класса феодалов, между отдельными его группами, боровшимися за власть и за перераспределение земель — источников уменьшившихся поступлений прибавочного продукта. Отсюда непрерывные феодальные междоусобия, красной нитью проходящие через всю историю страны в XVIII в. Знаком экономического упадка отмечен весь XVIII в. Упадок и все возраставшее отставание экономики Ирана от экономики европейских стран и еп> политическая слабость в конце XVIII в. подготовили почву для усиленного проникновения в Иран с начала! XIX в. иностранного промышленного капитала и для превращения Ирана в дальнейшем в зависимую, а потом и в полуколониальную страну.
§ 2. Основные источники по истории периода
Персидская историография и в XVIII в. дала много трудов, имеющих для нас значение важных источников. Упадок культуры Ирана в XVIII в. сказался и на историографии. Содержание повествовательных исторических сочинений, за немногими исключениями, подчиняется теперь литературной форме «высокого стиля», и живое изложение конкретных событий заменяется условными и трафаретными панегириками и цветистыми, но часто бессодержательными описаниями подвигов, шахов, ханов и полководцев. Из отдельных исторических сочинений на персидском языке наибольшее значение имеют нижеследующие.
Для первых четырех десятилетий XVIII в., как и для конца XVII в., источником важного значения является «Зубдат-ат-таварих» («Сливки историй»), составленный в 1741/2 г. Мухаммедом Мухсином, великим мустоуфием (главным казначеем или министром финансов) Надир-шаха, по заказу последнего, для его сына Риза-кули-хана. Это труд типа всеобщей истории, со сжатым, но богатым фактами рассказом об упадке Сефевидской державы и о возвышении державы Надир-шаха. Труд этот тенденциозен, чернит последних Сефевидов и рисует деятельность Надира в идеализованном виде. Труд известен в немногих рукописях,[285] не издан; в хранилищах СССР рукописей его не имеется или они пока не выявлены.
Шейх Мухаммед Али Хазин (1692–1766), потомок упомянутого раньше шейха Захида Гиляни, известный ученый своего времени, автор трактатов по зоологии и биографического труда о поэтах — своих современниках, много путешествовал и около 1740 г. составил автобиографию или, точнее, мемуары. Эти мемуары, под заглавием «Тазкират ал-ахвал и шейх Хазин, ке худ невиштэ аст» («Памятка жизненных судеб шейха Хазина, каковую он сам написал»), являются одним из ценнейших источников по истории Ирана 20–30-х годов XVIII в. Автор рисует картину хозяйственного упадка страны, бедственного состояния отдельных областей Ирана и Азербайджана во время турецкого и афганского вторжений, описывает народные движения, направленные против иноземных турецких и афганских захватчиков. Шейх Хазин сообщает много фактов и интересных деталей событий, очевидцем и внимательным наблюдателем которых он был. Шейх Хазин держался сефевидской ориентации. Имеется европейское издание его труда.
Специально о правлении и завоеваниях Надир-шаха написано в XVIII в. свыше двадцати исторических трудов на персидском языке, в Иране и Индии. Из этих трудов наиболее ценными являются сочинения Мирзы Мехди-хана и Мухаммед-Казима.
Мирза Мухаммед Мехди-хан Астерабади происходил, по некоторым данным, из фамилии Сефевидов, что не помешало ему служить Надир-шаху в качестве личного секретаря (мунши). Мирза Мехди-хан — образованный филолог, знаток тюркских языков, автор узбекско-персидского словаря «Санглах», грамматики персидского языка, участник сделанного по приказу Надир-шаха перевода Евангелия на персидский язык. Мирза Мехди-хан составил большой труд по истории правления Надир-шаха, под заглавием «Тарих и Надири» («Надирова история»). Труд этот снискал громкую славу, выше своих действительных достоинств, в странах Востока и Европы. Он выдержал двенадцать литографированных изданий на Востоке (в Иране и в Индии)[286] и сохранился во множестве рукописей в разных хранилищах мира,[287] в частности в хранилищах СССР.[288] Еще в XVIII в. вышло три перевода труда Мехди-хана на европейские языки.[289] Есть и более поздние переводы.[290] Но научно-критического издания персидского текста до сих пор нет.
Мехди-хан сознательно подражал персидскому историку начала XIV в. Вассафу, прославившемуся своим изысканным и вычурным стилем. Изложение Мехди-хана, пожалуй, в еще большей мере, нежели у Вассафа, отличается напыщенным языком, перегруженным метафорами, хронограммами, стихотворными загадками и различными словесными техническими, трюками. Но, в отличие от Вассафа, у Мехди-хана литературная форма подавляет содержание. По изяществу языка и стиля труд Мехди-хана не имеет себе равных в персидской историографии XVI–XVIII вв., — это-то и создало ему столь громкую, славу, — но он имеет значение скорее литературного, нежели исторического труда. Тем не менее, он сообщает ряд важных сведений по истории (преимущественно военной и политической) Ирана, закавказских стран и Афганистана времени правления Надир-шаха, также о народных движениях того времени; важно также то, что Мехди-хан отличается точностью в датировках событий. Труд Мехди-хана с начала до конца выдержан в стиле панегирика.
Как доверенное лицо Надир-шаха, Мехди-хан был хорошо осведомлен обо всех политических событиях своего времени, хотя и излагал их очень тенденциозно.