– Тогда зачем же вы сюда явились?
– Мы увидели ваше объявление, – сказал Дикки, – и хотим получить сто фунтов в обмен на вексель. Моя сестра приехала, чтобы была и леди тоже, а не только джентльмены. Мы собираемся купить партнерство в прибыльном бизнесе по продаже полезного патента. Личное присутствие не требуется.
– Мне кажется, я не совсем вас понимаю, – сказал В.Б. – Но прежде чем углубляться в этот вопрос, я хотел бы узнать одну вещь: почему вы называете меня великодушным благодетелем?
– Ну, видите ли, – сказала Элис, улыбаясь, чтобы показать: она не боится, хотя я знаю, что на самом деле она ужасно трусила, – мы подумали, что очень мило с вашей стороны пытаться найти бедных людей, которым нужны деньги, и помогать им, одалживая свои.
– Хм-м! – сказал В.Б. – Сядьте-ка.
Он убрал со стульев часы, вазы и подсвечники, и мы сели. Стулья были бархатные, с позолоченными ножками, прямо как в королевском дворце.
– Что ж, – проговорил В.Б. – Вам сейчас надо учиться, а не думать о деньгах. Почему вы не в школе?
Мы ответили, что должны снова пойти в школу, когда отец сможет себе это позволить, но пока мы хотим сделать что-нибудь, чтобы восстановить рухнувшее состояние дома Бэстейблов. И объяснили, что прибыльный патент мог бы очень в этом помочь. В.Б. задавал еще много вопросов, и мы рассказали ему почти все – кроме того, против чего отец, наверное, стал бы возражать. В конце концов он сказал:
– Вы хотите занять денег. А когда вы их вернете?
– Как только заработаем их, конечно, – ответил Дикки.
Потом В.Б. обратился к Освальду:
– Ты, кажется, самый старший…
Но я объяснил, что раз идею выдвинул Дикки, неважно, старший я или нет.
– Ты, я полагаю, несовершеннолетний соискатель? – спросил тогда В.Б. у Дикки.
Дикки ответил, что пока еще не готов стать золотоискателем, но подумывал когда-нибудь в будущем поехать на Клондайк.
– Не золотоискатель, а соискатель, – сказал В.Б. – Ты еще не достиг совершеннолетия?
– Через десять лет достигну, честное слово, – поклялся Дикки.
– Значит, ты сможешь опротестовать займ, – сказал В.Б.
– Чего? – спросил Дикки.
Конечно, он должен был сказать: «Прошу прощения. Я не совсем понял, что вы сказали». Именно так выразился бы Освальд, а «чего» говорить невежливо.
– Опротестовать займ, – повторил В.Б. – Я имею в виду: ты сможешь сказать, что не вернешь деньги, и по закону тебя нельзя будет заставить их вернуть.
– Ну, если вы считаете нас такими подлецами… – начал Дикки, вставая со стула.
Но В.Б. сказал:
– Сидите-сидите, я просто пошутил.
Потом он еще немного поговорил с нами, и, наконец, сказал:
– Я не советую покупать то партнерство. Это просто мошенничество, как и многие другие объявления такого рода. А у меня сегодня нет ста фунтов, чтобы тебе одолжить. Но я дам тебе взаймы фунт, и сможешь потратить его на что угодно. А когда тебе исполнится двадцать один год, ты вернешь мне долг.
– Я верну намного раньше, – пообещал Дикки. – Огромное спасибо! А что насчет векселя?
– О, я полагаюсь на твою честь, – заверил В.Б. – Между джентльменами и леди, – он отвесил изящный поклон Элис, – слово значит не меньше, чем долговое обязательство.
Затем он вынул соверен и держал его в руке, продолжая с нами разговаривать. Он дал нам много хороших советов насчет того, что не стоит заниматься бизнесом слишком рано, лучше учиться – просто понемногу заниматься самостоятельно, чтобы не быть отстающими, когда мы вернемся в школу. И все это время он гладил соверен и смотрел на него так, словно считал его очень красивым. Монета и вправду была красивой, новенькой. Наконец он протянул соверен Дикки, но, когда тот хотел его взять, В.Б. вдруг сунул соверен обратно в карман.
– Нет, – сказал он, – соверена я тебе не дам. Я дам пятнадцать шиллингов и этот чудесный флакон духов. Он стоит гораздо больше, чем те пять шиллингов, которые я удерживаю. А когда сможешь, ты вернешь мне фунт и шестьдесят процентов… шестьдесят процентов, шестьдесят процентов.
– А что такое шестьдесят процентов? – спросил Эйч-Оу.
В.Б. ответил, что расскажет, когда мы вернем ему соверен, но шестидесяти процентов не стоит бояться. И отдал Дикки деньги.
Мальчишка вызвал кэб, а В.Б. подсадил нас, пожал нам руки и попросил Элис его поцеловать. Она поцеловала, и тогда Эйч-Оу (хотя он был перепачкан больше обычного) тоже поцеловал. В.Б. заплатил кэбмену, сказал, на какую станцию нас отвезти, и мы поехали домой.
В тот вечер отец с семичасовой почтой получил письмо и, прочитав его, поднялся в детскую. Он выглядел не таким несчастным, как обычно, но серьезным.
– Вы были у мистера Розенбаума, – сказал он.
Тогда мы обо всем рассказали. Рассказ длился долго, и отец сел в кресло. Это было здорово, ведь теперь он нечасто приходит с нами поговорить. Ему приходится все время думать о своем бизнесе.
Когда мы закончили, он сказал:
– На этот раз вы не сделали ничего плохого, дети, наоборот, помогли мне. Мистер Розенбаум прислал очень любезное письмо.
– Он твой друг? – спросил Освальд.
– Знакомый, – слегка нахмурившись, ответил отец. – Мы вместе вели кое-какие дела. А это письмо…
Помедлив, он продолжал:
– Нет, сегодня вы не сделали ничего дурного, но я хочу, чтобы впредь вы не предпринимали таких серьезных шагов, как попытка купить партнерство, не посоветовавшись со мной. Я не хочу мешать вашим играм и развлечениям, но вы же будете советоваться со мной по деловым вопросам, так?
Конечно, мы сказали, что с радостью будем советоваться, но тут Элис, сидевшая у отца на коленях, заявила:
– Мы не хотели тебя беспокоить.
– У меня не так много свободного времени, чтобы проводить его с вами, потому что по большей части я занят делами. Это очень тревожные дела… Но мне невыносимо думать, что вы остаетесь совсем без присмотра.
Отец выглядел таким печальным, что мы сказали, что нам нравится быть без присмотра. Он опечалился еще больше.
– Мы не совсем это имели в виду, папа, – сказала Элис. – С тех пор, как умерла мама, иногда бывает очень одиноко.
Потом все мы немного помолчали. Отец оставался с нами, пока мы не легли спать, а когда пожелал нам спокойной ночи, выглядел намного веселее, чем раньше. Так мы ему и сказали, и он ответил:
– Дело в том, что это письмо сняло груз с моей души.
Я не понял, о чем он, но В.Б. наверняка обрадуется, если узнает, что снял груз с чьей-то души. Такой уж он человек.
Мы отдали духи Доре. Они оказались не такими хорошими, как мы думали, но у нас осталось пятнадцать шиллингов – и все они были так же хороши, как и В.Б.
Пока эти пятнадцать шиллингов не кончились, мы чувствовали себя так, как будто наше состояние почти восстановилось. Пока у вас в кармане деньги, вы не слишком озабочены тем, в каком положении ваше состояние. Вот почему столько детей, получающих карманные деньги, не считают своим долгом искать сокровища. Возможно, то, что нас лишили карманных денег, было замаскированным благом. Но слишком уж замаскированным, как злодеи в книгах, и маскировка показалась еще более непроницаемой, когда мы истратили все пятнадцать шиллингов.
Вот тут остальные наконец-то согласились позволить Освальду испробовать его способ разбогатеть. Они не очень рвались проделать то, что он предложил, и многие менее упорные мальчишки махнули бы на это дело рукой. Но Освальд знал, что герой должен полагаться только на самого себя. Поэтому он не отступал, и вскоре остальные поняли, в чем состоит их долг, и поддержали брата.
Глава десятая. Лорд Тоттенхэм
Освальд – мальчик с твердым и непоколебимым характером, никогда не отступающий от задуманного. Он не сомневался, что книги не врут и лучший способ восстановить пришедшее в упадок состояние – вызволить старого джентльмена из беды. Потом спасенный джентльмен воспитывает тебя как родного сына, но если ты предпочтешь остаться сыном своего отца, старый джентльмен, наверное, вознаградит тебя как-нибудь иначе. В книгах добиться такого результата проще простого: ты или открываешь джентльмену окно вагона, или подбираешь оброненный им кошелек, или поешь церковный гимн, когда он внезапно об этом попросит, и дело в шляпе – твое будущее обеспечено.
Остальные, как я уже сказал, отнеслись к этой идее пренебрежительно. Им, похоже, не хотелось никого спасать. Они сказали, что никаких смертельных опасностей в наших местах нет, значит, нам самим придется их организовать, чтобы спасти от них старого джентльмена, но Освальд не считал все это такими уж большими затруднениями. И все-таки он решил, что сначала попробует действовать более легким путем, в одиночку.
Он стал дежурить на вокзале, открывая подходящим с виду пожилым джентльменам окна вагонов, но те не реагировали, а носильщики в конце концов велели Освальду не путаться под ногами. Так что ничего у него не вышло. Никто ни разу не попросил его пропеть церковный гимн, хотя он выучил хороший короткий гимн, начинавшийся с «Живи каждое утро, как вновь». Один раз старый джентльмен уронил монету в два шиллинга рядом с парикмахерской Эллиса, а Освальд поднял ее и как раз задумался, что бы сказать, когда он будет возвращать деньги, как вдруг старый джентльмен схватил его за шиворот и обозвал воришкой. Для Освальда дело могло бы закончиться плохо, не будь он храбрым мальчиком, к тому же хорошо знакомым с участковым полицейским. Полицейский встал на его сторону, и старый джентльмен извинился и предложил Освальду шесть пенсов. Освальд с вежливым презрением отказался от них, а больше никаких удобных случаев ему не подворачивалось.
Итак, в одиночку Освальд ничего не добился и сказал остальным:
– Мы зря теряем время, не пытаясь спасти старого джентльмена от смертельной опасности. Ну же, встряхнитесь! Давайте что-нибудь сделаем!
Мы как раз ужинали. Пинчер ходил вокруг стола, выпрашивая кусочки. Объедков он получал много, потому что в тот день на ужин дали холодную баранину.