а, и продавать цветы пучками по одному пенни. Так он заработал десять пенсов. Затем он отправился на телеграф в Люишем и сказал телеграфистке:
– Вчера одна маленькая девочка дала вам фальшивый шестипенсовик. Вот настоящие шесть пенни.
Дама сказала, что не заметила этого, и нечего беспокоиться о таких пустяках, но Освальд знал, что «лучшая политика – честность» и отказался взять обратно свои монетки. В конце концов дама сказала, что в воскресенье положит их в церковную кружку. Это была очень милая леди, и мне понравилась ее прическа.
Освальд пошел домой, рассказал обо всем Элис, а она обняла его и сказала, что он милый, хороший, добрый мальчик, на что он ответил:
– Да ладно, делов-то.
На четыре оставшихся пенса мы купили мятных лепешек. Остальные захотели узнать, откуда у нас деньги, но мы им не сказали.
Только когда Ноэль вернулся домой, мы всё рассказали ему, ведь цветы-то были его. Он решил, что Освальд поступил правильно. Ноэль написал об этом несколько стихотворений, но я запомнил только один отрывок:
– Благородный юноша
пошел в торгаши,
ради младшей сестры
заработал гроши…
Но сам Освальд никогда не хвастался своим поступком.
Наше последнее предприятие не принесло нам никаких сокровищ, если не считать мятных лепешек.
Глава тринадцатая. Грабитель и взломщик
Через день или два после того, как Ноэль вернулся из Гастингса, пошел снег, и мы сами расчистили дорогу. Чтобы нанять для этого человека, надо заплатить по меньшей мере шесть пенсов, а мы должны были экономить везде, где только можно. Пенни шиллинг бережет.
Тут нам подумалось, что неплохо бы очистить верхнюю часть веранды, где снег нападал очень густо, а края его как будто срезали ножом. Как раз в тот момент, когда мы вылезли из окна на веранду, на дорожке показался человек, собирающий плату за воду. У него есть книжка, из которой он вырывает бумажку с указанием, сколько вы должны заплатить, а в петлице висит маленькая чернильница на случай, если вы заплатите. Отец говорит, что этот разумный человек знает, что всегда нужно быть готовым к любым неожиданностям, даже самым невероятным.
Потом уже Элис сказала, что он ей очень нравится, а Ноэль считал, что у него лицо доброго визиря или того, кто вознаграждает честного мальчика за возвращенный кошелек. Но тогда мы об этом не подумали и, когда сборщик платы поднялся по ступенькам, спихнули вниз большую квадратную снежную глыбу, которая лавиной обрушилась прямо ему на голову. Эта идея одновременно пришла в голову двоим из нас, поэтому лавина получилась что надо.
Отряхнувшись, пострадавший позвонил в колокольчик. Была суббота, и отец был дома. Теперь мы знаем, что очень неправильно и не по-джентльменски скидывать снег на сборщиков платы или еще на кого-нибудь, надеемся, что тот человек не простудился, и очень сожалеем. Отец приказал нам извиниться перед сборщиком, что мы и сделали, но нас все равно в наказание отправили по постелям.
Мы все заслужили наказание, ведь если бы остальным пришло в голову проделать такую штуку, они бы тоже сбросили снег, но они не так быстро соображают.
И все-таки даже неправильные поступки иногда приводят к приключениям, это знает каждый, кто читал о пиратах или разбойниках с большой дороги.
Элиза терпеть не может, когда нас рано отправляют спать, потому что тогда ей приходится приносить еду наверх и разжигать камин в комнате Ноэля намного раньше обычного. Ноэль не спал в нетопленной комнате, он все еще был слегка простужен. Но в тот день мы задобрили Элизу, подарив ей ужасную брошь с фальшивыми аметистами, которую тетя отдала Элис, и Элиза притащила лишнее ведерко углей, а когда зеленщик принес картошку (он всегда опаздывает по субботам), купила у него еще и каштанов.
Услышав, как после ужина отец вышел из дома, мы отправились в комнату Ноэля, где трещал веселый огонь, завернулись в одеяла и стали в тепле и уюте изображать краснокожих индейцев.
Элиза куда-то ушла – она говорит, что по субботам есть дешевые распродажи. Ее хороший друг торгует рыбой и по щедрости своей позволяет ей покупать селедку за полцены.
Итак, мы остались в доме совсем одни, даже Пинчер убежал с Элизой. Разговор зашел о грабителях. Дора считала, что у них ужасное ремесло, но Дикки сказал:
– А по-моему, быть грабителем очень интересно. И ты будешь грабить только богатых и будешь очень щедр к бедным и нуждающимся, как Клод Дюваль.
– Быть грабителем нехорошо, – заявила Дора.
– Да, – согласилась Элис, – не знать тебе тогда ни единого счастливого часа. Каково будет пытаться заснуть с краденными драгоценностями под кроватью и вместо овец считать всех полицейских и детективов, какие только есть в мире!
– Есть несколько добродетельных способов грабежа, – сказал Ноэль. – Если ограбить грабителя, это будет хорошим поступком.
– Не получится, – возразила Дора. – Грабитель слишком умен… Кроме того, грабеж в любом случае плохой поступок.
– Нет, получится! И это будет хороший поступок! Даже сварить грабителя в кипящем масле – хорошо, поняла? – сказал Ноэль. – Вспомни Али-бабу! Съела?
Мы поняли: очко в пользу Ноэля.
– А что бы вы сделали, если бы столкнулись с грабителем? – спросила Элис.
Эйч-Оу сказал, что лично он сварил бы его в кипящем масле, но Элис объяснила, что имеет в виду настоящего грабителя – если бы взломщик вот прямо сейчас забрался в наш дом.
Освальд и Дикки промолчали, но Ноэль сказал, что, по его мнению, будет справедливым тихо и вежливо попросить грабителя уйти, а если тот не послушается, разобраться с ним по-другому.
А сейчас я расскажу нечто странное и удивительное и надеюсь, вы сможете в это поверить. Если бы мне рассказал такое другой мальчишка, я бы ему не поверил. Вернее, поверил бы, только если бы хорошо его знал как человека чести, или если бы тот дал честное-пречестное слово. Но все-таки я говорю правду, что показывает: дни романтики и дерзких поступков еще не закончились.
Элис как раз спрашивала Ноэля, как тот поступит с грабителем, который не согласится уйти, если его тихо и вежливо попросят, когда мы услышали внизу шум – самый настоящий шум, а не воображаемый. Словно кто-то передвинул стул. Мы затаили дыхание и прислушались. Снова послышался шум, как будто подбрасывали дрова в камин. А теперь вспомните, что внизу некому было развести огонь или подвинуть стул, ведь Элизы и отца дома не было. Если бы они вошли, мы бы услышали, потому что переднюю входную дверь так же трудно закрыть, как и заднюю: через какую ни войди, хлопок раздастся на всю улицу.
Эйч-Оу, Элис и Дора вцепились друг другу в одеяла и посмотрели на Дикки и Освальда. Все сильно побледнели, а Ноэль прошептал:
– Это призраки, точно вам говорю.
Мы снова навострили уши, но больше ничего не услышали. Наконец Дора шепотом спросила:
– Что же делать? О, что нам делать? Что делать?
Она повторяла это до тех пор, пока мы не велели ей заткнуться.
Читатель, приходилось ли тебе когда-нибудь играть в индейцев в спальне дома, в котором, как ты считал, никого больше нет, а потом вдруг услышать внизу шум, похожий на скрип передвигаемого стула, и стук поленьев, подбрасываемых в очаг? Если не приходилось, ты вообще не представляешь, что мы тогда почувствовали. Все было совсем не так, как пишут в книгах: волосы у нас не встали дыбом, мы ни разу не сказали: «Тс-с!», но у нас вдруг закоченели ноги, хотя мы сидели у огня, закутавшись в одеяла. Руки Освальда сделались теплыми и влажными, а нос – холодным, как у собаки, и уши начали гореть.
Девочки потом рассказывали, что дрожали от ужаса и стучали зубами, но в тот момент мы ничего такого не заметили.
– Может, открыть окно и позвать полицию? – предложила Дора.
Тут Освальду кое-что пришло в голову, он вздохнул свободнее и сказал:
– Я знаю, что это не привидения, и не верю, что там грабители. Наверное, когда утром принесли уголь, сюда забралась бездомная кошка и спряталась в подвале, а теперь вышла побродить. Давайте спустимся и посмотрим.
Девочки, конечно, не захотели спускаться, но я увидел, что они тоже вздохнули свободнее.
– Хорошо, я спущусь, если ты тоже спустишься, – сказал Дикки.
Эйч-Оу спросил:
– А вы уверены, что там кошка?
Мы сказали, что лучше ему остаться с девочками. Конечно, после этого нам пришлось взять с собой и его, и Элис. Дора сказала, что если мы вытащим из постели простуженного Ноэля, она будет кричать: «Пожар!» и «Убивают!», и пусть ее хоть вся улица услышит, ей все равно.
Ноэль согласился одеться, а мы вчетвером решили пойти вниз искать кошку.
Хотя Освальд, чтобы успокоить себя и других, сказал про кошку, в глубине души он не был уверен, что там все-таки не грабители. Конечно, мы и раньше часто говорили о грабителях, но совсем другое дело, когда сидишь в комнате и слушаешь, слушаешь, слушаешь… Освальд почему-то чувствовал, что легче спуститься вниз и посмотреть, что же там такое, чем ждать и прислушиваться, и опять ждать и прислушиваться… А потом, возможно, услышать, как некто медленно крадется вверх по лестнице, как можно тише, сняв сапоги, и как скрипят ступеньки, и как некто подбирается к комнате, где мы сидим с открытой дверью (на случай, если Элиза вдруг вернется), а на лестничных площадках совсем темно. Тогда все было бы так же плохо, как если бы мы спустились, и тянулось бы дольше, к тому же ты знал бы, что ты трус. Дикки говорит, что ему приходили в голову такие же мысли. Многие назвали бы нас юными героями, раз мы решились сойти вниз, поэтому я пытаюсь объяснить, почему мы это сделали. Ни один юный герой не хочет прославиться больше, чем того заслуживает.
Газ на лестничной площадке был прикручен, от него осталась лишь голубая бусинка. Наша четверка очень тихо вышла из комнаты и, прежде чем начать спускаться, долго стояла на верхней площадке, завернувшись в одеяла. Мы прислушивались до тех пор, пока в ушах не зазвенело.