Освальд что-то шепнул Дикки, и Дикки принес из нашей комнаты большой игрушечный пистолет, длиной в фут, со сломанным спусковым крючком. Я взял пистолет, потому что я старший. Теперь вряд ли кто-нибудь из нас, кроме разве что Элис и Эйч-Оу, считал, что внизу кошка. Дикки притащил кочергу из комнаты Ноэля и сказал Доре: это для того, чтобы выгнать кошку, когда мы ее найдем.
Освальд прошептал:
– Давайте играть в грабителей. Мы с Дикки вооружены до зубов и пойдем первыми. Вы двое держитесь сзади, будете подкреплением на случай, если на нас нападут. А если хотите, отступите, чтобы защитить женщин и детей в крепости.
Но Элис и Эйч-Оу сказали, что останутся с нами.
Зубы Освальда слегка стучали – всего лишь от холода, и только.
Дикки и Освальд тихонько спустились вниз и, добравшись до нижней ступеньки лестницы, увидели, что дверь отцовского кабинета слегка приоткрыта и в щель пробивается свет. Освальд ужасно обрадовался этому свету, зная, что грабители предпочитают темноту или, на худой конец, имеют потайные фонари. Теперь он не сомневался, что там все-таки кошка, и подумал, что было бы забавно сделать так, чтобы оставшиеся наверху решили, будто в дом и вправду залез грабитель. Освальд взвел курок – все равно пистолет не выстрелит – и сказал:
– Давай, Дик!
А потом, ринувшись вперед, ворвался в комнату с криком:
– Сдавайтесь! Вы обнаружены! Сдавайтесь, или я стреляю! Руки вверх!
Еще не договорив, он увидел на коврике у камина Настоящего Грабителя. Без сомнений. В руках взломщик держал отвертку; он стоял возле шкафа, в дверце которого Эйч-Оу сломал замок, а на полу валялись шурупы, буравчики и тому подобное. В шкафу не было ничего, кроме старых гроссбухов, журналов и инструментов, но, конечно, грабитель этого не знал.
Когда Освальд увидел, что тут и вправду взломщик, к тому же хорошо вооруженный отверткой, ему стало не по себе. Но он продолжал целиться из пистолета и – хотите верьте, хотите, нет – грабитель бросил отвертку (она стукнулась о другие инструменты), поднял руки и сказал:
– Я сдаюсь, не стреляй! Сколько вас здесь?
Дикки сказал:
– Больше, чем вас. Вы вооружены?
– Безоружен, – ответил грабитель.
Все еще целясь из пистолета и чувствуя себя очень сильным и храбрым, как герой книги, Освальд велел:
– Выверните карманы.
Грабитель так и сделал, а мы тем временем его рассматривали. Он был среднего роста, в черном пиджаке и серых брюках. Ботинки слегка стоптанные, манжеты рубашки обтрепанные, но в остальном похож на джентльмена. Худое лицо с морщинками, большие светлые глаза с искорками, странно мягкий взгляд, короткая бородка… В молодости его волосы, наверное, были светло-золотистыми, но теперь в них появилась седина. Освальду стало жаль его, особенно когда он увидел, что в одном из карманов грабителя большая дыра и что тот высыпал на пол всего лишь пачку писем, бечевку, три коробка спичек, трубку, носовой платок, тонкий кисет с табаком и два пенни. Мы велели ему положить все на стол.
– Ну, вы меня поймали, и что вы теперь со мной сделаете? – спросил взломщик. – Сдадите полиции?
Услышав крик, наше подкрепление – Элис и Эйч-Оу – спустилось вниз. При виде настоящего грабителя, к тому же сдавшегося, Элис захлопала ладоши и воскликнула:
– Браво, ребята!
То же самое сделал Эйч-Оу.
– Если он даст честное слово, что не сбежит, я бы не стала вызывать полицию, – сказала Элис. – Жалко его. Давайте подождем, пока отец вернется домой.
Грабитель согласился, дал честное слово и спросил, можно ли ему закурить трубку.
Мы разрешили, и тогда он уселся в отцовское кресло и стал греть ноги у камина (от его ботинок повалил пар). Я послал Эйч-Оу и Элис одеться, рассказать обо всем остальным и принести бриджи мне и Дикки, а еще оставшиеся каштаны.
Когда все спустились вниз, мы расселись у камина. Это было весело! Грабитель оказался очень дружелюбным и разговорчивым.
– Я не всегда занимался такими подлыми делами, – сказал он, когда Ноэль упомянул о вещах, которые взломщик вынул из карманов. – Подумать только, как низко я пал. Но если уж мне суждено быть пойманным, пусть меня поймают такие отважные юные герои, как вы. Мой бог! Как вы ворвались в комнату: «Сдавайтесь, руки вверх!» Как будто родились для ловли воров.
Жаль, если Освальд поступил тогда не совсем красиво, но он не смог признаться, что, совершая свой смелый, хоть и безрассудный, поступок, он не думал, будто в кабинете кто-то есть. После-то он, конечно, признался.
Грабитель рассмеялся, запрокинув голову, и спросил:
– А как вы поняли, что в дом кто-то забрался?
Мы рассказали как, и он поаплодировал нашей доблести. Элис и Эйч-Оу объяснили, что тоже сказали бы: «Сдавайтесь», если бы не были подкреплением. Грабитель съел несколько каштанов, а мы сидели и гадали, когда вернется отец и что он скажет, узнав про наше бесстрашие. Грабитель рассказал, чем он занимался до того, как начал вламываться в чужие дома. Дикки поднял с пола инструменты и воскликнул:
– Да это же папина отвертка, и его буравчики, и все такое! Да, вот это наглость – вскрывать замки людей их собственными инструментами!
– Верно, верно, – согласился разбойник. – Сущая наглость! Видите, до чего я докатился. Когда-то я был разбойником с большой дороги, но нанять лошадь стоит очень дорого – пять шиллингов в час, знаете ли – и я больше не могу себе такого позволить. Разбойничий промысел уже не тот, что прежде.
– А если взять велосипед вместо коня? – предложил Эйч-Оу.
Но грабитель считал, что в велосипеде нет шика, кроме того, на нем нельзя в случае необходимости пересечь всю страну, не то что на верном коне. Он принялся рассуждать о разбойниках с большой дороги, как будто знал, как нам нравится о них слушать.
Потом он рассказал, как был когда-то пиратским капитаном, плавал по бурным волнам, захватывал богатые корабли и решил уже, что нашел дело себе по душе.
– Я не говорю, что в пиратском ремесле нет взлетов и падений, есть – особенно когда штормит. Но какая работа! Меч на боку, «Веселый Роджер» развевается на флагштоке, чужой корабль неподалеку. И все черные жерла ваших пушек нацелены на тяжело нагруженного «торговца», и ветер за вас, и верная команда готова жить и умереть с вами! О, какая великолепная жизнь!
Мне стало его очень жаль. Он так потрясающе рассказывал, и голос у него был джентльменский.
– Я уверена, что вас воспитывали не для того, чтобы вы занимались пиратским ремеслом, – сказала Дора.
Она тщательно оделась, не забыв даже про воротничок, и заставила Ноэля сделать то же самое. Но остальные остались в одеялах, под которыми было всего несколько разрозненных предметов гардероба.
Грабитель нахмурился и вздохнул.
– Да, меня воспитывали в уважении к закону. Я учился в Баллиоле,[12] благослови вас господь. Во всяком случае, это правда.
Он снова вздохнул и стал пристально смотреть в огонь.
– И мой папа учился в этом колледже… – начал было Эйч-Оу, но Дикки его перебил:
– Почему же вы бросили пиратское ремесло?
– Пиратское ремесло? – переспросил грабитель, словно и не рассказывал только что о пиратах. – Ах, да. Я его бросил потому что… Потому что ужасно страдал от морской болезни.
– Нельсон тоже страдал от морской болезни, – сказал Освальд.
– Да, но у меня не было ни его удачи, ни его отваги, ничего подобного. Он не сдался и выиграл Трафальгарскую битву, не так ли? «Поцелуй меня, Харди», – сказал он и умер. А я не справился и мне пришлось уйти в отставку. И никто меня не поцеловал.
Грабитель столько знал про Нельсона, что я понял: он действительно учился в хорошей школе, не хуже Баллиола.
Мы захотели узнать, чем он занимался потом. Элис спросила, не был ли он когда-нибудь фальшивомонетчиком. Заодно мы рассказали, как решили, будто накрыли отчаянную банду фальшивомонетчиков в доме по соседству. Грабитель очень этим заинтересовался и сказал, что рад, что никогда не занимался такими делами.
– Кроме того, нынешние монеты настолько уродливы, – вздохнул он. – Нет никакого удовольствия их подделывать. И это слишком заурядное занятие, не так ли? К тому же из-за работы с горячим металлом и печами должно все время хотеться пить.
И он снова уставился в огонь.
Освальд на минуту забыл, что этот интересный незнакомец – грабитель, и спросил, не хочет ли тот выпить. Освальд слышал, как отец предлагал выпить своим друзьями, поэтому знал, что поступает правильно. Грабитель, как положено, ответил, что не возражает.
Дора пошла и принесла бутылку отцовского эля – светлого игристого – и стакан, и мы вручили их грабителю. Дора сказала, что сама за это ответит.
Выпив, грабитель рассказал нам о лесных разбойниках, но сообщил, что в сырую погоду лучше не заниматься такими делами. Пещеры разбойников плохо защищены от непогоды. То же самое можно сказать о тех, кто промышляет бушрейнджерством и грабит в буше.
– Вообще-то сегодня днем я сам пытался промышлять в кустарнике на Пустоши, но мне не повезло. Я остановил лорда-мэра в позолоченной карете, с лакеями в бархате и золотых кружевах, нарядными, как попугаи. Да только ничего путного из этого не вышло: у лорда-мэра в карманах не оказалось ни единой монеты. У одного из лакеев нашлось шесть новых пенни – лорд-мэр всегда платит своим слугам жалованье новыми пенни. Я потратил четыре пенса на хлеб и сыр, а там, на столе, лежат оставшиеся два пенса. Ах, какое жалкое ремесло!
И он снова набил трубку.
Мы выключили газ, чтобы сделать отцу приятный сюрприз, когда тот вернется домой. Мы сидели, разговаривали, и все было просто здорово. Никогда еще новый человек не нравился мне так, как этот грабитель. Мне было его ужасно жаль. Он рассказал, как в более счастливые времена служил военным корреспондентом и редактором, а еще был конокрадом и драгунским полковником.
И вдруг, как раз когда мы рассказывали ему о лорде Тоттенхэме и о том, что сами однажды были разбойниками, он поднял руку и сказал: