Это был чудесный день. Вот они, настоящие сокровища!
Я никогда не видел такого множества подарков, прямо как в сказке, и даже Элиза получила шаль. Наверное, она ее заслужила, потому что приготовила кролика и пудинг, а Освальд говорит, что она не виновата, что курносая, непричесанная и чистить зубы любит не больше, чем ковры. Но Освальд старается относиться снисходительно даже к тем, кто не моет уши.
После индийский дядя часто нас навещал, и его друг всегда что-нибудь нам присылал. Один раз он прислал по соверену каждому, и дядя честно их передал. Один раз он послал нам денег на прогулку в Хрустальный Дворец, и дядя нас туда отвел, а в другой раз купил нам билеты в цирк.
Когда Рождество было уже близко, дядя сказал:
– Помните, когда я с вами обедал, вы обещали когда-нибудь прийти с ответным визитом, если я однажды смогу позволить себе устроить званый обед. Так вот, я собираюсь его устроить… Рождественскую вечеринку. Не на Рождество, потому что его все встречают дома, а на следующий день. Холодная баранина и рисовый пудинг. Придете? Гм, да?
Мы сказали, что с радостью придем, если отец отпустит, потому что так положено отвечать. Бедный индиец, я имею в виду дядю, сказал:
– Ваш отец не будет возражать… Он тоже придет, а как же.
Мы все приготовили для дяди рождественские подарки. Девочки сшили ему чехол для носовых платков и чехол для расчески из подаренного им шелка. Я купил ему нож с тремя лезвиями, Эйч-Оу раздобыл свисток-манок, очень громкий, а Дикки внес свою долю денег за нож. Ноэль пожертвовал индейскую шкатулку из слоновой кости, которую дядин друг прислал в чудесный день волшебного кэба. Ноэль сказал, что это самая красивая вещь, какая у него есть, и он уверен – дядя не рассердится, что она не куплена на свои деньги.
Думаю, дела отца пошли в гору. Наверное, дядин друг вложил деньги в папин бизнес, и это помогло, как еда умирающему с голоду. Во всяком случае, нам купили новые костюмы, а девочкам сшили платья из зеленого индийского шелка, и в день Рождества мы отправились в гости в двух кэбах: отец с девочками в одном, а мы, мальчики, в другом.
Нам было ужасно интересно, где живет дядя-индиец, потому что в приглашении ничего об этом не говорилось. Когда кэб начал подниматься по холму в сторону Пустоши, мы подумали, что, возможно, дядя живет в одном из убогих домишек в дальней части Гринвича. Но кэб оставил позади Пустошь, въехал в большие ворота, а потом покатил между кустов, сплошь белых от инея, как сказочный лес, потому что было Рождество. Наконец мы остановились перед одним из тех веселых, больших красных домов со множеством окон, которые снаружи кажутся некрасивыми, а внутри очень уютные. На ступеньках стоял дядя-индиец, весь такой большой и величественный, в синем пальто и желтом меховом котиковом жилете, со связкой ключей на поясе.
– Он что, получил тут место дворецкого? – спросил Дикки. – Бедный сломленный человек…
Ноэль считал, что это вполне возможно, потому что в таких больших домах, как он слышал, бывают тысячи величественных дворецких.
Дядя спустился по ступенькам, сам открыл дверцу кэба (что, по-моему, не входит в обязанности дворецкого) и ввел нас в дом.
Мы очутились в прекрасном холле с медвежьими и тигровыми шкурами на полу, с большими часами, на которых днем появлялось лицо солнца, а ночью – луным, а из дверки в часах выходил Дедушка Время. На часах была надпись «Флинт. Эшфорд, 1776 год». Еще в холле стоял стеклянный ящик с чучелом лисы, поедающей утку, а над дверями красовались рога оленей и других животных.
– Сперва зайдем ко мне в кабинет, – сказал дядя, – и пожелаем друг другу счастливого Рождества.
Тут мы поняли, что он не дворецкий, что это его собственный дом, ведь кабинет бывает только у хозяина.
Кабинет дяди оказался ничуть не похож на папин. Книг здесь почти не было, зато были шпаги, ружья, газеты, великое множество обуви и наполовину распакованные коробки, из которых торчали индийские вещи.
Мы вручили дяде подарки, и он ужасно обрадовался. Потом он подарил нам свои рождественские подарки. Вы, наверное, уже устали слушать о подарках, но я должен сказать, что всем нам достались часы с выгравированными на них нашими именами. Все часы были серебряные, только Эйч-Оу достались латунные часы «Уотербери».
– Они под стать твоим ботинкам, – сказал дядя. Я не понял, что он имел в виду.
Тут дядя посмотрел на отца, и отец сказал:
– Расскажите им, сэр.
Дядя кашлянул, встал и произнес речь.
– Леди и джентльмены, мы собрались, чтобы обсудить важный вопрос, который вот уже несколько недель занимает внимание уважаемого джентльмена, сидящего напротив, и меня самого.
Я сказал:
– Слушайте, слушайте!
А Элис прошептала:
– Забыл, что сделали с морской свинкой?
Конечно, вы знаете, что с ней сделали, если читали «Алису в Стране Чудес»: там свинку, аплодисментами мешавшую докладчику, засовывали в мешок.
Дядя продолжал:
– Я собираюсь жить в этом доме, а поскольку он слишком велик для меня одного, ваш отец согласился вместе с вами переехать жить ко мне. Поэтому, если не возражаете, мы будем жить здесь все вместе. Пусть, с божьей помощью, дом станет счастливым для нас всех. Гм, да!
Он высморкался и расцеловал нас. Поскольку было Рождество, я не возражал, хотя я уже слишком большой, чтобы меня целовали.
– Огромное вам спасибо за подарки, – сказал дядя, – но у меня есть подарок, который я ценю больше всего на свете.
Я подумал, что с его стороны не совсем вежливо так говорить, но потом увидел, что он имеет в виду трехпенсовую монету, висящую на цепочке его часов. Тогда я, конечно, понял, что это та самая монетка, которую мы ему подарили.
– Дети, вы дали мне три пенса, когда думали, что я бедный индеец, – сказал дядя. – И я буду хранить ваш трехпенсовик до конца жизни. Я попросил нескольких друзей присоединиться к нашему празднику, потому что у нас сегодня новоселье. Гм, да.
Потом он пожал отцу руку, и они высморкались, а отец сказал:
– Ваш дядя самый добрый… самый…
Но дядя перебил:
– Ну-ну, Дик, без глупостей!
Тут Эйч-Оу спросил:
– Значит, вы вовсе не бедный? – таким тоном, как будто был очень разочарован.
– Мне хватает денег на мои скромные нужды, Эйч-Оу, спасибо. А бизнес вашего отца обеспечит его деньгами, которых хватит на ваши нужды. Гм, да.
Потом мы все спустились вниз, как следует разглядели лису и заставили дядю снять стекло, чтобы осмотреть ее со всех сторон. После этого дядя повел нас по дому, самому уютному из всех, в которых я когда-либо бывал. В гостиной отца висел прекрасный портрет мамы.
Наверное, дядя и вправду был очень богат.
Этот конец похож на конец книжек Диккенса; но я думаю, что в жизни получилось гораздо веселее, чем в книге. Вот какой хороший у нас дядя, как он замечательно всё устроил. Подумайте, как было бы скучно, если бы в тот день, когда мы предложили ему взять наши деньги, он ответил бы: «Да не нужны мне ваши грязные шиллинг и три пенса! Я вообще-то очень богат!»
Вместо этого он приберег известие о своем богатстве до Рождества, а потом всё разом и выложил. И я ничего не могу поделать с тем, что конец получился как у Диккенса, потому что всё и было именно так. Реальная жизнь часто похожа на книги.
После того, как мы осмотрели дом, нас провели в гостиную, и там мы увидели миссис Лесли, которая дала нам два шиллинга и пожелала доброй охоты, и лорда Тоттенхэма, и дядю соседского Альберта, и самого Альберта, и его мать (я не очень ее люблю), а больше всего мы обрадовались нашему собственному грабителю – он пришел с двумя своими детьми и в новом костюме. Дядя сказал, что позвал людей, которые были к нам добры, и Ноэль спросил:
– А где же благородный редактор, которому я посвятил стихи?
Дядя ответил, что у него не хватило смелости пригласить к обеду незнакомого редактора, но с лордом Тоттенхэмом он давно дружит, и лорд познакомил дядю с миссис Лесли, поэтому он имел честь и удовольствие приветствовать ее на нашем новоселье. И он склонился в поклоне перед миссис Лесли, как рисуют на рождественских открытках.
– А мистер Розенбаум? – спросила Элис. – Он был к нам добр, для него приглашение стало бы приятным сюрпризом.
Все засмеялись, а дядя ответил:
– Твой отец вернул ему соверен, который он вам одолжил. Боюсь, мистер Розенбаум не вынес бы еще одного приятного сюрприза.
Тут я сказал, что мясник тоже был очень добр… Но взрослые только смеялись, а отец сказал, что не стоит приглашать всех деловых знакомых на частный обед.
Настало время обеда, и мы вспомнили, как дядя говорил о холодной баранине и рисовом пудинге. Но обед был прекрасный, и я никогда еще не пробовал такого десерта!
Нам выдали тарелки, чтобы мы могли унести их в другую гостиную: там было гораздо веселее, чем за одним столом со взрослыми. Но дети грабителя остались с отцом. Они были очень застенчивыми и испуганными, почти не раскрывали рта, только смотрели на все блестящими глазами. Эйч-Оу сказал, что они похожи на белых мышек, но потом мы узнали их получше и в конце концов они перестали быть такими пугливыми. О них можно рассказать много интересного, но лучше я напишу о них в другой книге, потому что в этой уже нет места.
Весь день мы играли в «необитаемые острова» и пили за здоровье дяди имбирный эль. Эйч-Оу опрокинул свою кружку на зеленое шелковое платье Элис, а она даже не стала его ругать. У братьев не должно быть любимиц, Освальд никогда не опустится до такого… Но если у него и есть самая любимая сестра, то хоть разрывай его дикими лошадьми, он не признается, кто это.
Теперь мы будем жить в большом доме на Пустоши, ну разве не здорово?
Миссис Лесли часто нас навещает, а еще в гости приходят наш собственный грабитель и дядя соседского Альберта. Индийский дядя его любит, потому что дядя Альберта тоже бывал в Индии и сильно загорел; но соседского Альберта наш дядя не любит и называет мямлей. Я буду учиться в Рагби