[284], то по настоянию короля Эгики XVII собор в Толедо порешил обратить всех евреев, отобрав от них предварительно имущество, в крепостных и расселить несчастных среди христиан, вдали от их прежнего места жительства. И вот, по оказании стольких знаков христианской любви этим врагам Божьим, они еще возымели дерзость радостно приветствовать и оказывать всякую помощь приносящим свободу и терпимость арабам. Не было ли это действительно, за что до сих пор укоряют их[285] испанские писатели, признаком исконной черствости сердечной и злопамятства, глубоко укоренившихся в нравах отвратительного народа. Не правда ли, ведь христиане, в особенности испанские, в подобных случаях несомненно стараются воздать за зло добром.
Очень возможно, что Юлиан знал кое-что про все эти невозможные отношения по ту сторону пролива. Но едва ли благоразумно строить широкие предположения на воображаемой прозорливости этой все же довольно проблематичной личности. Так или иначе, в его же интересах лежало по возможности вредить ненавистным испанцам. Очень вероятно поэтому, что он один из первых навел Мусу на мысль попытаться[286] совершить несколько набегов на противолежащее побережье. Наместник возложил исполнение несерьезного, по-видимому, предприятия на своих подчиненных. Один из его вольноотпущенников, Абу Зур’а Тариф, переплыл на кораблях Юлиана с 500 воинов в 91 (июль 710) через пролив, высадился на южной оконечности Испании, там, где и поныне носит его название городок Тарифа, и вернулся назад с богатой добычей, опустошив окрестности Алжезираза. Увлеченные успехом, мусульмане повторили «раззию»[287] следующей весной, но в более широких размерах. Тарик Ибн Зияд, другой вольноотпущенник Мусы, решился переплыть через пролив, предводительствуя 7000 берберов[288]. Небольшое количество перевозочных средств, коими располагали арабы на западе, вынуждало полководца переправлять небольшие отряды один за другим. Тарик занял гигантскую скалу, называемую в древности Кальпе, отныне окрещенную именем завоевателя[289]. На этой неприступной позиции он выждал спокойно прибытия остальных отрядов. Затем полководец смело ринулся в глубь страны, а когда успел достичь озера Ханда[290], то узнал, что значительное войско готов подвигается ему навстречу. Нападение мусульман застигло Испанию в момент опасного кризиса. К указанным выше общим причинам слабости вестготского царства присоединилась еще перемена династии, совершившаяся при внушающей опасения обстановке. Король Витица скончался, лучше сказать, был свергнут с престола. Преемником его стал узурпатор Родерих. Хотя он овладел короной с согласия вельмож, но все же лишил сыновей Витицы законного их наследия. Причины такой бросающейся в глаза несправедливости не вполне разъяснены. По общераспространенным сведениям, Родериху удалось овладеть властью уже в 90 (709), во всяком случае ранее договора, заключенного Юлианом с арабами. Но это как-то не вяжется[291] с тем, что передают испанские хроникеры[292]: древнейшие два, жившие почти в одно время, указывают на 711, двое же позднейших относят событие не ближе 710. Если к тому же принять в соображение, что король вместе с войском выступил против Тарика уже в июле 711, трудно будет отказаться от предположения, что набег мусульман в предыдущем году мог дать естественный повод вручить высшую власть Родериху, славившемуся храбростью и энергией. Тем не менее не подлежит сомнению, что несправедливость совершенного возбудила среди родственников и личных приверженцев покойного короля глубокое негодование. Оба сына последнего, так передается в хрониках, в высшей степени были возмущены; новый властелин нашел нужным, дабы склонить на свою сторону недовольных, даровать им обоим почетные должности при войске; между тем, как рассказывают, благодаря их же измене сражение решилось в пользу мусульман. Все это вероятно, но не столь основательно доказано, чтобы можно было безусловно опираться на подобное объяснение. Факт слишком общ; как часто мы видим, что самонадеянная нация готова легкомысленно приписывать причину тяжкого поражения измене, нисколько не размышляя о том, что поношение, падающее на изменника, переносится в то же время и на весь народ. Итак, достоверно одно: готы и берберы столкнулись 5 Шавваля 92 (19 июля 711) неподалеку от нынешнего Кадикса. Неосновательно также приписывают городку Херес де-ла-Фронтера честь места мирового исторического переворота. Теперь уже доказано, что сражение происходило у речки Вади Бекка. Настоящее ее название Саладо, впадает она в Атлантический океан между Вехер де-ла-Фронтера и Конилем. Бой продолжался восемь дней, а по другим источникам — три. Сами арабы свидетельствуют, что последний готский король показал чудеса храбрости. По правде сказать, не все окружающие его выказали одинаковое самопожертвование. Быть может, враги его правления искали подходящего момента, дабы позором поражения уронить его власть и вернуть корону семье Витицы. Кто же из князей готских мог предполагать, что набег африканской сволочи в состоянии повергнуть в прах гордое их царство? Последствия этого близорукого, антипатриотического расчета были поистине ужасны. Битва была проиграна. А затем оказалось, что никто в Испании, за исключением дворянства и духовенства, не был заинтересован в судьбах готского владычества. Крепостные и мещанство, в которых благодаря беспощадному гнету привилегированных классов давно уже подавлено было всякое национальное чувство, приглядывались безучастно к гибели своих жестокосердых господ: евреи же узрели в завоевателях избавителей избранного народа от рабства фараонова. Неудивительно поэтому, что сопротивление оказано было лишь кое-где разбросанным и к тому же не единодушным рыцарством; одна честь предписывала им не уступать сразу. Сам Родерих словно в воду канул, «никто более о нем не слыхал. Его не находили ни мертвым, ни живым, единому Богу ведома его участь».
С отличающим всюду этот героический период ислама неудержимо бурным увлечением Тарик и его воины воспользовались всеми выгодами одержанной победы. При Эсихе[293] выдержал раз еще арабский военачальник жаркий бой с христианами, а затем лишь отдельные города решались защищаться за крепкими своими стенами. По совету Юлиана, подвигался победоносный полководец с главными силами в прямом направлении к столице Толедо, предоставляя небольшим отрядам облагать данью встречающиеся по пути крепости для охранения безопасности отступления. Из Арчидоны жители бежали, Эльвира взята была штурмом. Благодаря измене крепостного в Кордове, а в Толедо — еврея, оба эти города очутились тоже в руках мусульман. Потеряв голову, высшие чиновники государства со страху устремились в горы Галиции, архиепископ покинул свою паству и поспешил в Рим. Подобно тому, как поступили некогда византийские чиновники в Египте (т. I), так же и здесь люди, враждовавшие с Родерихом и его партией, не преминули предложить свои услуги победителям. Тем временем арабы собирали везде богатую добычу по городам и селам, а отважный Тарик сразу поднялся на недосягаемую высоту величия и славы.
Не на это, конечно, рассчитывал Муса, дав дозволение своему вольноотпущеннику тревожить Испанию набегами. Завоевав целое государство, тот пожинал вместе со славой богатства, на обязанности же главнокомандующего оставался один неблагодарный труд заботиться, сидя в Кайруване, о сохранении порядка среди берберов и правильном выколачивании податей. Неожиданные известия, которые дошли, вероятно, до наместника не ранее поздней осени 711, возбудили в нем сильнейший прилив зависти. Было, однако, почти невозможно в зимнюю пору подвергать большие массы войск опасности перевозки на утлых кораблях, стоявших на якоре у Цеуты. Вот почему Муса успел высадиться в Испании во главе 18 тыс. человек лишь в июне 712 (Рамадан 93)[294]. Он не пожелал идти тем путем, по которому двигался Тарик. Легко взяты были Шедуна (Медина Сидония) и Кармона, а после более продолжительной осады пала и Севилья. Еще более упорное сопротивление встретили наступавшие войска у Мериды; во время обложения ее мусульмане понесли чувствительные потери, а на некоторое время вспыхнувшее возмущение в Севилье даже угрожало самой линии отступления. Но восстание было быстро потушено сыном Мусы, Абд Аль-Азизом, и 30 июня 713 (1 Шавваля 94) осажденная крепость сдалась. В конце июля (Шавваль) полководец двинулся торжественно к Толедо. Там поджидал его Тарик, которому пока воспрещено было, по всем вероятиям, дальнейшее движение вперед. Герой Фронтеры выехал навстречу своему начальнику для принесения подобающего приветствия. При первом появлении господина, он, в качестве вольноотпущенника, смиренно слез с коня. Но, преисполненный зависти и недоброжелательства, Муса вытянул подчиненного хлыстом по спине и осыпал бранью за ослушание. Затем он потребовал выдачи всех забранных сокровищ готских королей, а своего слишком счастливого помощника засадил в тюрьму, угрожая ему смертной казнью. Сам же принялся за окончательное завоевание страны. Почти нигде не осмеливались более христиане оказывать сопротивление, так что к началу 95 (октябрь 713) вся северо-восточная Испания от Сарагоссы[295] до Пиренеев подпала под власть ислама; равным образом покорился и юго-восток, где некоторое время сопротивлялся еще герцог Феудимер. Наконец этот последний предпочел удержать за собой по договору[296]