Отпадение кочевников ханифов в самом средоточии полуострова подало сигнал ко всеобщему восстанию. Восточные и южные их соседи в Бахрейне и Омане, вплоть до самого Персидского и Индийского морей, тотчас же прогнали от себя мусульманских наставников и сборщиков податей. То же самое произошло, когда Тулейха вздумал среди асадов разыграть роль пророка: бедуины, жившие на северо-востоке и севере от Медины, заволновались. Из трех или четырех серьезных конкурентов Мухаммеда этот Тулейха взялся за дело пренаивным образом, с полнейшим добродушием, если можно так выразиться. Проповедовать и провозглашать в доказательство своего пророческого дара так называемые откровения в стиле Корана он был окончательно не способен. Позже он сам же смеялся над своим тогдашним скоморошничеством. Однажды ему посчастливилось в пустыне, когда люди его томились страшной жаждой, разыскать, по примеру Моисея, ключ благодаря внушению свыше, как он стал уверять. Для асадитов и этого было слишком достаточно. Дикие сыны пустыни, до сей поры почитавшие своего старейшину за отвагу, стали ему поклоняться, как своему доморощенному пророку. Тотчас же за получением известия о смерти Мухаммеда они подчинились ему и восстали открыто. Полетели гонцы к кочующим ближе к Медине фезаритам, абситам и зубьянитам, отделам племени гатафан, а также и к тайитам, чтобы побудить и их тоже к восстанию. Большинство соседей, однако, все еще не решалось, не зная, как поступить лучше. Конечно, соображали они, громадные силы угрожают мусульманам, но в качестве ближайших к Медине племен им слишком часто доводилось быть свидетелями отчаянной храбрости правоверных и успехов Мухаммеда и его приближенных. Исход возмущения казался им пока сомнительным. Один Уеина, глава фезаритов, как истый бедуин, не мог побороть искушения принять участие в новом хищническом набеге; с 700 всадников присоединился он к Тулейхе. Тайиты разделились. Сын Хатима, Адии, остался верен исламу, и его приверженцы крепко держались его; они усердно отговаривали других, время тянулось в бесполезных переговорах. Абс и Зубьян порешили пока что завязать переговоры. Они воображали, что со смертью пророка мусульмане станут податливей. Им казалось, что легко будет выторговать теперь уступочки во всем наиболее тяжелом в исламе, а затем и поладить. Недолго думая, они послали в Медину выборного с предложением взамен продолжения признания веры освободить их от десятины, подати для бедных.
Казалось, Медина находилась в таком критическом положении, что отклонить просьбу бедуинов становилось почти невозможным. Оба отдела племени гатафан стояли лагерем близехонько: одно в Зу’ль-Кассе, на восток от города, на расстоянии одного перехода, никак не более, а другое у Абрака, по направлению к Неджду, в двух днях пути. Главное войско правоверных во исполнение последней воли умиравшего пророка двинулось уже в поход под предводительством Усамы к сирийским границам. Бедуинам поэтому нечего было опасаться нападения с севера. Меж тем Мекка на юге оставалась покойной, жителям ее не было особенной пользы от победы бедуинов. На юго-востоке племена Хавазин и Сулейм пока выжидали, куда повернет ветер. Зато вся остальная Аравия открыто восстала, а абс и зубьян в какие-нибудь 24 часа могли накрыть лишенную защитников Медину. Вот почему все оставшиеся старые сподвижники пророка с энергическим Омаром во главе бросились к Абу Бекру — кормило правления успело уже перейти в его руки — и стали умолять халифа уступить требованиям бедуинов; но об этом старик и слышать не захотел: «Как! отменить десятину, введенную пророком по настоятельному повелению Бога?! Да что вы, с ума, что ли, сошли?!» Не руководимый в данном случае никакими политическими соображениями, вдохновляемый единственно наивною, крепкою, как скала, верою в божественность каждого слова, возвещенного Кораном, Абу Бекр с твердостью отклонил требования посланных, сказав им: «Знайте, если вы осмелитесь не додать хотя бы одного недоуздка из десятинной подати на верблюдов, я и тогда пойду на вас войной!» Неожиданный успех увенчал твердость непреклонного старца. Через три дня последовало нападение врагов, но горсть мусульман не дремала и подготовила бедуинам такую жаркую встречу у самых ворот города, что ошеломленные дикари, вовсе не желавшие вступить в уличную резню, которая угрожала страшным кровопролитием, мигом рассыпались и исчезли. Правоверные между тем, рассчитывая на скорое возвращение главных масс мусульман, в тот же самый вечер выступили из города немногочисленной кучкой навстречу им и потянулись по дороге в Зу’ль-Кассу. При утренних сумерках наткнулись они на лагерь ничего не подозревавших бедуинов. По своему обыкновению, дети пустыни искали спасения в быстром бегстве; многие из крепко заснувших пали тут же под ударами сабель отважных мединцев.
В этих скоплениях различных племен и движениях по всевозможным направлениям прошло приблизительно около двух месяцев; тем временем вскоре за стычкой при Зу’ль-Кассе вернулся назад и Усама со всем войском. О том же, перешел ли он границы византийские и где именно, нам ничего не известно. Во всяком случае никакого серьезного столкновения с императорскими войсками не произошло. Одно только ему удалось — смирить отчасти племена северо-западной Аравии, пришедшие было в волнение при первом известии о смерти Мухаммеда, и захватить при этом значительную добычу. Медина сразу ободрилась, и мусульмане тотчас перешли в наступление. Прежде всего необходимо было очистить ближайшие окрестности города от дерзких бунтовщиков. Сам Абу Бекр стал во главе полчищ надежных «беглецов» и ансаров, готовых со своим прежним воодушевлением воевать против неверующих. В сентябре 632 г. (Джумада II, 11) он разбил все еще стоявших при Абраке абсов и зубьянитов наголову. Бедуины рассеялись, вся ближайшая территория очищена была от их скопищ. Разрозненными кучками бежали они к Тулейхе. Абу Бекр объявил, что пастбища их присоединяются отныне к мусульманской общине. После этого, когда ближайшим окрестностям Медины более не угрожал враг, халиф задумал обширный план: всю Аравию, область за областью, подчинить снова исламу. По обнародованному указу отпавшим племенам предписывалось безотлагательно подчиниться, если только они желают получить прощение за их временное неповиновение; кто же станет упорствовать в бунте, тот немилосердно будет преследуем: мужчин подвергнут истреблению, а женщин и детей обратят в рабство. Дабы придать наибольшую силу распоряжению, необходимо было, понятно, нанести решительные удары главным бунтовщикам — «ложным пророкам» — и попутно направлять также диверсии в разные стороны, чтобы, по возможности, воспрепятствовать скоплению восставших большими массами. Поэтому все находившиеся в распоряжении военные силы раздроблены были на маленькие отдельные отряды; по разным направлениям двинулись они во все стороны, чтобы разрешить свои самостоятельные задачи. О числе и величине этих отрядов почти ничего не известно. После смерти Мухаммеда вообще известия становятся очень скудны. Насколько для правоверных казалось важным сохранить в точности все то, что говорил и делал пророк, как правило и образец для руководства всей общине, а также и потомству, настолько же мало заботились они о деяниях, которые для малоразвитого тогда исторического понятия в народе имели сначала лишь значение бессвязной цепи анекдотов и семейных воспоминаний известных выдающихся родов. Приходится поэтому довольствоваться лишь немногими несомненными данными о главнейших моментах междоусобной борьбы. На юге, как было уже упомянуто, воцарилась всеобщая анархия, тем менее ждали оттуда непосредственной опасности; вот почему мусульманское оружие обращено было туда позже. Вскоре по возвращении Усамы на севере восстало большое племя Куда’а. Против него выслали отряд под предводительством Амра, сына Аса; еще при жизни пророка он воевал в этих странах. Серьезнее всего было положение северо-востока и востока. Там с одной стороны бесчинствовали Тулейха с Уейной, причем из тайитов только часть осталась верной, с другой — стояло сильное войско Мусейлимы, отделявшее стеной Медину от всего юго-востока. Халиду отдан был приказ выступить против Тулейхи, меж тем как Икриме и Шурахбилю, двум дельным полководцам, предоставлялось расправиться с Мусейлимой. Сам Абу Бекр оставался в Медине со старейшими и испытаннейшими приверженцами Мухаммеда: Омаром, Алием, Тальхой, Зубейром и другими. Было необходимо в средоточии ислама удержать тех, которые окружали постоянно пророка, его приближенных. Это составляло нечто вроде регентства, состоявшего из первых последователей ислама, авторитет которых во всех делах веры и государственного управления не должен был подвергаться ни малейшему сомнению. Откомандирование старейших в более отдаленные места могло повести также к образованию побочных центров, могущих нанести неисчислимый вред, разобщая целостность направления политики. Теперь начинало складываться то именно, что позднее, при Омаре, соблюдалось неизменно: часто вверяли начальствование над войском людям, присоединившимся к исламу относительно поздно; были это воины перворазрядные, но зато по большей части люди слишком мирского склада ума. А в то время, когда интересы подобных людей совершенно совпадали с имеющимся в виду распространением веры насильственным путем — протянулось это, как известно, более десятка лет, — было безразлично, имеет ли Коран для какого-нибудь «меча Господня» значение либо нет.
Халид выступил в октябре 632 г. (11) со своим войском, едва превышавшим 2000 человек, но состоявшим из отборных людей, по большей части из испытанных «беглецов» и ансаров. Поход предпринят был сначала в область тайитов, хотя отчасти и оказавшихся вероломными, но все еще не решающихся присоединиться к соседу своему, Тудейхе. По прибытии Халида они без труда дали себя убедить Адию Ибн Хатиму, что выгоднее вернуться к исламу, и усилили таким образом маленькое войско почтенной цифрой в 1000 храбрецов. Халиду было это очень кстати, ибо, кроме Асада, к Тулейхе присоединились фезара, абс и зубьян, следовательно, все главнейшие отделы племени гатафан. Оба войска сошлись при Бузахе, колодце в области асадов; предстоял горячий денек. Но между бедуинами, по обыкновению, не существовало никакой дисциплины. Над Тулейхой давно уже подтрунивал Уейна, как кажется, именно над его неудачной пророческой маской. А роль ему р