НОВОЕ ВРЕМЯ (XVI–XVIII ВЕКА)Жозеф Перес
1. Католические короли[64] (1474–1516)
В 1474 г. начинается наиболее яркий период в истории Испании. Католические короли передают своим наследникам надежную основу, а именно Кастильское государство, сплоченное, сильное и отличавшееся динамизмом развития. Карл V и Филипп II превращают Испанию в великую державу, но при последних королях династии Габсбургов безмерное могущество Испании рухнуло. При первых Бурбонах открывается перспектива восстановления, однако оно заканчивается катастрофой, которая привела к Войне за независимость.
Война за кастильское наследство (1474–1479)
Двенадцатого декабря 1474 г. в Мадриде умер Энрике IV. На следующий день в Сеговии его сестра, принцесса донья Исабель (Изабелла), приказала поднять знамена под возгласы: «Кастилия!
Кастилия! За короля дона Фернандо и королеву донью Исабель, его супругу, владычицу этих королевств!» — так она сама провозгласила себя королевой Кастилии. Таким образом она в одностороннем порядке положила конец династическому спору, длившемуся десять лет — с того момента, когда в ноябре 1464 г. знать заставила Энрике IV лишить прав на наследство свою дочь донью Хуану по прозвищу Бельтранеха. Такие города, как Авила, Вальядолид, Тордесильяс и Толедо, признали Изабеллу королевой, другие же — Бургос, Самора и города Андалусии — предпочли подождать, пока ситуация не прояснится. Высшее духовенство и знать тоже колебались. Кардинал дон Педро Гонсалес де Мендоса, архиепископ Толедо дон Альфонсо Каррильо[65], граф Бенавенте, маркиз Сантильяна, герцог Альба, адмирал, коннетабль, герцог Альбуркерке дон Бельтран де ла Куэва присягнули Изабелле как законной королеве Кастилии. Однако герцог Аревало и дон Диего Лопес Пачеко, маркиз Вильена, отказались принести присягу. С точки зрения дипломатии ситуация тоже была неясной. Заключенный в 1469 г. брак Исабели, уже считавшей себя наследницей Кастилии, и Фернандо, будущего короля Арагона, вызвал беспокойство Франции и Португалии: они с недовольством наблюдали за созданием союза, который способен был доминировать на Пиренейском полуострове.
Военные действия начались в мае 1475 г., когда португальские войска пересекли границу Кастилии. Король Португалии Афонсу V защищал права своей племянницы[66], с которой он только что вступил в брак. Враждебная Изабелле часть кастильской знати подняла мятеж. Таким образом, характер Войны за кастильское наследство был двойственным: это была и война гражданская, и война между государствами. Кастилия, в силу своего географического положения и экономического значения, являлась как бы центром всего Пиренейского полуострова. А потому победа одной из сторон привела бы к смещению центра тяжести в политике новой монархии либо к западу, к Атлантике, либо к востоку, к Средиземноморью. На кону было образование союза Португалии и Кастилии, который бы уничтожил союз Кастилии и Арагона, не дав ему состояться. Союз Кастилии и Арагона беспокоил и Францию, поэтому она решила поддержать Португалию.
В первые месяцы кампании португальцы оккупировали часть Эстремадуры и Галисии, заняли Торо и на несколько дней — Самору. Они рассчитывали, что в случае французского вторжения с севера Католическим королям придется сдаться. Однако реорганизация кастильских войск и помощь Арагона позволили Фернандо перейти в контрнаступление в районе Бургоса и особенно Саморы. В начале марта 1476 г. кастильские войска разбили португальцев при Торо. Афонсу V Португальский рассчитывал изменить ситуацию в свою пользу благодаря союзу с Францией. Однако Арагон немедленно отказался от своих претензий на возвращение Руссильона и тем самым побудил короля Франции Людовика XI выйти из конфликта. Кастильские короли утвердили свою власть, созвав в апреле 1476 г. кортесы в Мадригале и распределив между собой обязанности: Фернандо умиротворял земли вокруг Саморы, в то время как Изабелла отправилась в Андалусию. В феврале 1479 г. Фернандо, к тому времени уже несколько недель являвшийся королем Арагона после смерти своего отца Хуана II, разбил последних приверженцев доньи Хуаны в битве при Альбуэре недалеко от Мериды.
Война завершилась 4 сентября 1479 г. договором в Алкасоваш: Изабелла и Фернандо были признаны королями Кастилии, донье Хуане Бельтранехе пришлось отказаться от своих предполагаемых прав и провести остаток дней в монастыре в Коимбре (где она и умерла в 1530 г.); было принято решение о браке инфанта дона Афонсу (сына наследного принца Португалии) и инфанты Изабеллы, старшей дочери Католических королей; наконец, Кастилия признала права Португалии на экспансию в Африке[67].
Создание государства Нового времени
Католические короли не были создателями национального государственного единства Испании. Союз, начало которому было положено восшествием Изабеллы на кастильский трон в 1474 г. и Фернандо на арагонский в 1479 г., являлся всего лишь личной унией. Две Короны, Кастильская и Арагонская, оставались независимыми друг от друга, хотя и объединялись личным союзом своих государей. В будущем общие завоевания будут способствовать интеграции обеих Корон, хотя Гранада, Индии, Наварра войдут в состав Кастильской Короны, а Неаполитанское королевство — в состав Арагонской Короны. Заодно здесь уместно пояснить смысл девиза «Tanto monta» («Все равно»), который принадлежал не обоим государям, а только Фернандо. Его придумал Небриха[68]для эмблемы Католического короля, на которой были изображены ярмо и гордиев узел, поэтому его смысл абсолютно ясен: «Всё равно, развязать ли узел или разрубить его» — в напоминание об эпизоде из жизни Александра Македонского. В городе Гордионе царю показали ярмо повозки с очень сложно завязанным узлом; согласно легенде, тот, кто сумеет развязать его, станет властелином мира. Александр попытался это сделать и, поняв, насколько это трудно, решил разрубить узел мечом, рассудив, что результат будет тем же: что развязать узел, что разрубить его — всё едино.
В этой двуединой монархии обе Короны не были во всем равны: при очевидном смещении равновесия в пользу Кастилии существовала тенденция к «кастилизации», которая в следующем столетии усилится. И дело не в желании королей, а в соотношении сил, существовавшем тогда на Пиренейском полуострове. Кастильская Корона в три раза превосходила Арагонскую по территории и в четыре раза — по числу жителей: к концу XV в. в ней насчитывалось 4,5 млн человек, а в Арагонской Короне — всего 1 млн. Другой фактор, подчеркивающий смещение равновесия в пользу Кастилии, — динамика развития ее экономики. Как показал Пьер Вилар[69], обе Короны почти никогда не совпадали в ритмах развития: когда в Кастилии был период подъема, Арагон переживал упадок, и наоборот. Правление Католических королей приходится на период экспансии Кастилии, в то время как Арагонская Корона переживает продолжительный упадок.
Во второй половине XV в. наступает расцвет Кастилии: отары Месты поставляют шерсть великолепного качества, очень высоко ценившуюся на международных рынках. Торговля шерстью организует всю экономическую жизнь, которая вращается вокруг трех главных центров: это Медина-дель-Кампо, ставшая крупнейшим международным рынком королевства; Бургос, местопребывание Консулата[70] — именно там живут крупнейшие купцы, заинтересованные в экспорте шерсти; наконец, Бильбао, откуда корабли доставляют шерсть в города Фландрии. Торговая ось Медина — Бургос — Бильбао соединяет Кастилию с севером Европы; в Нанте и Руане, Брюгге и Лондоне бургосцы имеют своих представителей и доминируют на рынке. Активно развиваются города внутренних районов страны: Сеговия, Толедо, Куэнка… Все это вкупе с доходами, которые государство получает от налогов, таких как алькабалы, сервисьо и монтасго[71], десятин, таможенных пошлин и т. д., способствует процветанию Кастилии, которая фактически превращается в центр экономической жизни двуединой монархии, особенно по контрасту с почти полным упадком Каталонии. Поэтому испанская экспансия в XVI в. и Золотой век тоже феномены, прежде всего кастильские. Все те политики, военные, конкистадоры, купцы, миссионеры, теологи, которые в это время представляли Испанию в Европе и в мире, были в подавляющем большинстве кастильцами, и литераторы, прославившие испанскую культуру той эпохи, писали по-кастильски.
Кроме того, начиная с Католических королей у монархов заметна тенденция проводить большую часть времени в Кастилии. Так на землях Арагонской Короны утверждается способ управления, при котором государь отсутствует; на каждой из этих территорий его представляет вице-король или иной местоблюститель, а начиная с 1494 г. связующим звеном между отдельными королевствами и монархом выступает Совет по делам Арагона (Совет Арагона). Земли, входившие в состав Арагонской Короны, умело сопротивлялись растущему авторитаризму монархов, поддерживая традиции федерализма и пактизма[72], — ситуация, резко отличающаяся от того, что происходило в это же время в Кастилии. В трех государствах Арагонской Короны — Арагоне, Валенсии и Каталонии — кортесы, опираясь на законы, стойко сопротивлялись монарху; оборотной стороной этого стал провал экономической интеграции полуострова. В Валенсии и Арагоне феодальные сеньоры укрепляют свое положение по отношению к крестьянству. Иначе обстояло дело в Каталонии, сильно затронутой кризисом и гражданской войной 1462–1472 гг. На кортесах 1481 г. Фернандо начинает восстановление экономики (протекционизм, восстановление торговли, возвращение собственности, конфискованной во время гражданской войны, выплаты компенсаций собственникам обезлюдевших земельных владений). Проблема ременсов (payeses de remensa) — крестьян, находившихся в тяжелом положении под властью сеньоров и землевладельцев, — после нового кризиса (1484–1485) была разрешена арбитражной сентенцией в Гуадалупе (1486)[73]: каталонское крестьянство добилось права свободно пользоваться землей, у сеньоров осталось только право юрисдикции. Большой совет (синдикат) ременсы (1488–1508) взял на себя претворение в жизнь этого компромисса и сумел таким образом восстановить мир в каталонской деревне. В самой Кастилии война за наследство обнаружила слабость королевской власти: срочно нужно было покончить с внутренними беспорядками и бесчинствами знати, перестроить политическую и административную жизнь королевства. На самом деле в то время в Кастилии не все было так плохо. Нельзя полностью доверять рассказам официальных хронистов, заинтересованных в том, чтобы рисовать предшествующее правление черными красками, дабы возвеличить реформаторскую деятельность Католических королей. Положение было тяжелым, но далеко не безнадежным. Прежде всего следовало восстановить авторитет монархии в глазах подданных.
Святая Эрмандада была первым институтом, созданным королями для обеспечения порядка в стране уже в апреле 1476 г. на кортесах в Мадригале. Для борьбы с разбойниками в сельской местности было решено, что каждый населенный пункт, в котором более пятидесяти домохозяев, назначит двух алькальдов и вооружит стражников. Местные стражники были обязаны преследовать преступников в пределах территории своего консехо; если преступники покидали ее, следовало уведомлять об этом соседей. Так возмутителей спокойствия можно было преследовать, задерживать, судить и наказывать. Этот институт, мобильный и эффективный, быстро вершил правосудие в отношении виновных. Генеральная хунта, собранная в г. Дуэньяс (июль-август 1476 г.), организовала Эрмандаду в масштабе всего государства. Королевство разделялось на округа, каждый из которых назначал генеральных депутатов; к местным стражникам, действовавшим на основе консехо, добавлялись мобильные отряды, передвигавшиеся по всей территории страны, а на Высший совет возлагались функции сбора и распределения денежных средств, которые были довольно значительными. Генерал-капитаном назначили дона Альфонсо де Арагон, единокровного брата короля. Полномочия Святой Эрмандады продлевались в 1477 г. и затем в 1480 г. Некоторые ее отряды использовались в ходе Гранадской войны, хотя консехо протестовали против расходов, которые требовались для содержания этого военного института. Что же до знати, то она всегда предвзято относилась к Эрмандаде, поскольку видела в ней угрозу своим интересам. В 1498 г. центральные органы Эрмандады были упразднены, продолжали действовать только местные отряды, на которые возлагалась борьба с преступлениями в сельской местности.
Цель Короны заключалась в том, чтобы придать институту монархии престиж и авторитет, которые бы поставили ее гораздо выше остальных социальных сил в стране — знати, Церкви, кортесов… Католические короли не создали абсолютную монархию, однако положили начало авторитарному государству, в котором государь являлся источником власти. Административная, политическая и социальная реорганизация — вот разные аспекты всеобщей реформы, предпринятой в первые годы правления и продолженной решительно и последовательно.
В Вальядолиде устанавливается местопребывание Канцелярии — высшего судебного органа королевства. После взятия Гранады в древней мавританской столице была создана еще одна канцелярия — с юрисдикцией над территориями, расположенными к югу от реки Тахо[74]. Кроме того, составляется компиляция разрозненных юридических текстов с целью создать свод законов, систематизированный и удобный в использовании для подданных и должностных лиц.
Власть в городах остается прежде всего в руках наследственной городской олигархии — рехидоров и вейнтикуатро[75], — которая не всегда представляла местные экономические интересы в целом; она состояла из низшей знати — кабальеро, которая также сохраняла за собой такие важные и выгодные должности городской администрации, как алькальды, инспекторы (fieles), контролеры (veedores) и др. Теперь короли стали регулярнее назначать в наиболее важные города своих постоянных представителей — должностных лиц, располагавших обширными политическими, административными, финансовыми и прежде всего судебными полномочиями, способных таким образом эффективно вмешиваться в любые дела от имени монаршей власти. Это коррехидоры, которые председательствуют на собраниях аюнтамьенто[76] и всегда заботятся о защите королевских прерогатив; без их санкции не делалось ничего. Муниципальная реформа покончила с соперничеством группировок знати внутри городов, но также и с муниципальной автономией; отныне и впредь города строго подчинены королевской власти.
Кортесы 1480 г. утвердили большинство реформ, осуществленных королями; тем не менее влияние этого института также сократилось. Теоретически кортесы осуществляют представительство королевства перед лицом государя, они состоят из представителей трех сословий общества: знати, клира и депутатов от городов. Поскольку их основная задача — утверждать сервисьо, т. е. налоги, необходимые для функционирования государства, этим прекрасно объясняется, что два первых сословия не проявляют интереса к тем сессиям, которые не могут пропустить депутаты городов, теоретически выступающие от имени печеро[77]. В кортесах были представлены далеко не все города Кастильской Короны. В силу традиции право представительства в кортесах постепенно превратилось в закрытую привилегию участвовать в обсуждении и иметь право голоса, которой обладали только 17 городов: Бургос, Сория, Сеговия, Авила, Вальядолид, Леон, Саламанка, Самора, Торо, Толедо, Куэнка, Гвадалахара, Мадрид, Севилья, Кордова, Хаэн, Мурсия; с 1492 г., когда в состав королевства была включена Гранада, их стало 18. Католические короли тщательно следили за тем, чтобы кортесы не ущемляли монарших прерогатив. Поскольку их главной целью было восстановить полномочия государственной власти, они не могли согласиться, чтобы кортесы каким-либо образом разделяли эти полномочия. Напротив, им было выгодно, чтобы кортесы всегда подчинялись власти монарха. Короли добивались этой цели тремя способами: исключением из представительства в кортесах возможных противников своей политики; тщательным контролем за ходом сессий; сокращением их количества. Созыв кортесов стал обязательным лишь в строго определенные моменты: когда речь шла о принесении присяги новому государю или наследнику, либо когда возникала необходимость просить о введении новых налогов. Со временем Католические короли получили в свое распоряжение важные источники доходов благодаря косвенным налогам, таким как алькабалы и сборы на военные действия против иноверцев (bulas de cruzada), что позволяло обходиться без кортесов, прибегая к ним лишь в критические моменты. Так этот институт превращается в послушное орудие в руках государей.
Феодальная аристократия представляла собой гораздо более серьезную угрозу для монархии, чем кортесы. Именно она в XV в. ради удовлетворения своих властных амбиций и экономических интересов провоцировала политические кризисы, в том числе самый тяжелый — борьбу за Кастильское наследство. Чтобы противостоять знати, Католические короли позаботились о том, чтобы ограничить ее чрезмерное политическое влияние и вернуть присвоенную сеньорами часть королевского патримония[78]. Католические короли оказались в катастрофической финансовой ситуации из-за отчуждений хуро[79], налогов, податей и земель, совершенных их предшественниками. Осуществление этой реформы было возложено на духовника королевы Эрнандо де Талавера. После долгого и трудного обсуждения кортесы в Толедо в 1480 г. одобрили представленный план: была отменена почти половина действующих хуро, возвращены в королевский домен все ренты, налоги и земли, пожалованные знати начиная с 1464 г.
В политическом отношении существенным фактом была реорганизация Королевского совета, который отныне и впредь возглавлялся прелатом и состоял из трех кабальеро и восьми или девяти летрадо[80]. Представители высшей знати сохранили привилегию присутствовать на заседаниях, но лишь с правом совещательного голоса; им было запрещено любое прямое вмешательство в политику. После такой реформы Королевский совет стал главным органом управления. Все более возрастала важность королевских секретарей, которые готовили заседания Совета и являлись доверенными лицами государей. В конце концов они превратили Королевский совет в основной политический институт, способствуя тем самым утрате феодальной знатью ее позиций в государственном управлении.
Магистры духовно-рыцарских орденов в Испании всегда располагали огромными ресурсами и пользовались большим влиянием. Эти посты были мощным оружием в руках феодальной аристократии, и за них постоянно велась ожесточенная борьба. Католические короли не желали, чтобы впредь они представляли опасность для центральной власти. Фернандо добился, что его избрали магистром орденов Сантьяго, Калатрава и Алькантара, а в начале правления Карла V в 1522 г. папа Адриан VI поставил точку в этом вопросе, окончательно передав все три ордена под власть Короны.
Все сказанное не означало решительного наступления на сословные привилегии знати и дворянства в целом. Знать по-прежнему располагала значительными богатствами, ее влияние в обществе было огромным. Более того, короли могли покровительствовать ей и отчуждать в ее пользу земли королевского домена, чтобы вознаградить тех, кто им служил, таких как Кабрера, которым был пожалован титул маркизов Мойя. В 1505 г. Законы Торо, широко распространив институт майората[81], упорядочили систему землевладения знати и способствовали упрочению ее социального влияния. То, что Католические короли стремились пресечь — и действительно пресекли, — это вмешательство аристократии в дела политики; время, когда кастильские аристократы свергали и возводили на трон королей, закончилось. Знать как сословие потеряла тогда определяющее влияние на дела государства и подчинилась королевской власти.
Сходные наблюдения можно сделать, рассматривая политику Католических королей по отношению к другому привилегированному сословию — клиру. Они стремились не допустить, чтобы духовенство превратилось в их соперника и тем самым стало опасным для государства. Подобно тому как короли ограничили власть знати, они противостояли и «епископскому феодализму». В то же время короли стремились, чтобы папы назначали епископами только уроженцев королевства. Они постоянно добивались, чтобы никакие церковные бенефиции не были пожалованы иностранцам, и вели об этом долгие и трудные переговоры со Святым Престолом. Настойчивость Кастилии в конце концов принесла результаты: 15 мая 1486 г. папа признал за испанскими королями право патроната над всеми местами отправления культа, которые появятся на территории Гранадского эмирата, а в 1508 г. им в самой недвусмысленной манере пожалован патронат над американскими епископствами. Еще раньше ту же привилегию им даровали применительно к Канарским островам. Таковы были юридические пожалования Святого Престола при жизни Католических королей. Пришлось ждать понтификата Адриана VI и буллы Eximiae devotionis affectus от 23 сентября 1523 г., чтобы королям Испании было пожаловано право патроната и предстояния (presentación) в отношении всех церквей Испании, однако фактически уже Изабелле удалось добиться у Святого Престола права ходатайства, т. е. возможности повлиять на то, чтобы тому или иному лицу был или не был пожалован какой-либо церковный бенефиций[82].
Религиозная политика
В конце XV в. учреждение инквизиции, изгнание евреев и насильственное обращение мавров были мерами, дополнявшими друг друга, и являлись взаимосвязанными составными частями единой политики: речь шла о том, чтобы установить единство веры и заботиться о том, чтобы эта вера не подверглась никакому «заражению» или искажению. Применительно к Испании такая политика предполагала радикальные изменения — переход от политики сосуществования с нехристианскими конфессиями к политике нетерпимости и суровых преследований. Тем самым Испания всего лишь присоединилась к тем тенденциям, которых придерживались все государства западного христианства: они считали, что сплоченность социального тела предполагает и единство веры.
Учреждение инквизиции и изгнание иудеев — это дискриминационные меры против некоторых лиц из-за религиозных взглядов, которые имели они сами или их предки. Речь шла о том, чтобы сохранить чистоту католической веры, не допустить, чтобы новые христиане, т. е. иудеи, которые добровольно или под давлением силы обратились в католицизм (их называли также конверсо), вернулись к своим прежним верованиям, наказать еретиков и защитить самих конверсо и христианское общество в целом от заражения инакомыслием. В этом смысле можно утверждать, что создание инквизиции — церковного трибунала, который был подвластен государям и действовал по их воле, имеет несомненные черты Нового времени, поскольку отражает стремление государства Католических королей жестко контролировать жизнь и мысли подданных[83].
В это время возникали подозрения, что многие обращения в христианство не были искренними. Было известно, что некоторые христиане тайно иудействовали, т. е. возвращались к ритуалам своей прежней религии. Те конверсо, которые сами не вызывали таких подозрений, знали об этом и признавали, что заблуждения немногих наносят вред всем. Так постепенно оформилась идея создания особого трибунала, которому было бы поручено рассматривать обвинения против иудействующих, с тем чтобы те, кто лишь притворялся обращенным, были наказаны, а все остальные избавлены от позорящих их подозрений. 1 ноября 1478 г. папа Сикст IV подписал буллу Exigit sincerae devotionis, в соответствии с которой Католическим королям разрешалось назначить инквизиторов в своих королевствах. Через два года, в ноябре 1480 г., первые инквизиторы прибыли в Севилью.
Поскольку юрисдикция инквизиции распространялась на все территории двойной монархии, ее трибуналы позже были созданы и в других городах Кастильской и Арагонской Короны. Так начала действовать чудовищная бюрократическая машина, предназначенная для борьбы с ересью; сначала она направила свои удары против иудействующих, а с течением времени взяла на себя подавление всех форм инакомыслия — иллюминатства, эразмианства, лютеранства, а также преступлений, так или иначе связанных с верой и моралью (сексуальные отклонения, двоеженство и т. д.).
Инквизиция занималась только теми, кто принял крещение; речь шла о том, чтобы, жестоко покарав иудействующих, облегчить ассимиляцию конверсо. Однако всеобщая ассимиляция встретила сложности, поскольку конверсо сохраняли связи со своими прежними единоверцами-иудеями, которые не обратились в христианство. Борьба против ложных конверсо требовала исчезновения иудаизма на Пиренейском полуострове. Уже в 1476 г. кортесы в Мадригале возобновили прежние антииудейские меры, какое-то время не использовавшиеся; так, иудеев вновь обязали носить отличительные знаки на одежде. В 1480 г. было определено, что они должны жить в особых городских кварталах. Наконец, в 1483 г. были приняты решительные меры против иудеев Андалусии, вынуждавшие их покинуть эту область и обосноваться в других частях страны. Все это подготовило окончательный декрет 31 марта 1492 г., по которому иудеям был установлен четырехмесячный срок, чтобы принять христианство либо покинуть королевство.
Хотели ли Католические короли изгнать иудеев или покончить с иудаизмом? Власти предприняли интенсивную кампанию христианизации, проведя некоторые важные обращения с особой пышностью: король и королева лично стали крестными раввина Авраама Сенеора, который торжественно крестился в монастыре Гуадалупе и получил фамилию Коронель. Католические короли, несомненно, втайне надеялись на то, что подавляющее большинство иудеев предпочтут креститься и остаться в Испании. Но случилось иначе: из 250–300 тыс. иудеев, которые к тому времени жили в стране, только 50 тыс. человек приняли крещение. Остальные избрали путь изгнания, оказавшись в достаточно тяжелых условиях.
Испанская экспансия
Правители двойной монархии развили бурную внешнеполитическую деятельность, которую можно свести к немногим главным направлениям: поддержание хороших отношений с Португалией; соперничество с Францией за Италию и Наварру; экспансия в Америке. Но для такой активности нужно было сначала закончить Реконкисту и окончательно изгнать ислам с полуострова. Именно это оказалось первой важной задачей, которую король и королева осуществили, как только в Войне за кастильское наследство обеспечили себе трон.
В XIV в. Реконкиста приостановилась: экономические, социальные и политические кризисы, которые переживали в это время христианские королевства, мешали им продолжить вековую борьбу против мавров. Поэтому на юге все еще существовал эмират Насридов с центром в Гранаде, плативший дань кастильским королям.
Первыми военные действия возобновили мавры, которые в конце 1481 г. неожиданно заняли пограничный город Саара; в ответ на это знать Андалусии 28 февраля 1482 г. завладела Альхамой. Тогда Католические короли решили немедленно вмешаться и защитить Альхаму; тем самым то, что могло бы остаться обычной пограничной стычкой, превратилось в первый акт долгой войны, которая через десять лет закончится исчезновением власти мавров на Пиренейском полуострове.
В 1481–1483 гг. христиане тщетно пытались овладеть Лохой и Малагой, зато захватили в плен Боабдиля, сына и соперника султана Абул-Хасана Али (в хрониках того времени он именовался Мулей Асен). Государи поступили хитроумно: они отпустили Боабдиля на свободу, а он объявил себя их вассалом. Он провозгласил себя эмиром Гранады вместо Мулей Асена, который вскоре умер. Тем временем Католические короли осадили Ронду, которая капитулировала в мае 1485 г. Начавшаяся в мае 1487 г. осада Малаги закончилась 18 августа безоговорочной капитуляцией. В соглашении с Боабдилем было определено, что когда христиане возьмут Басу, Гуадикс и Альмерию, эмир в короткий срок передаст им столицу. Но Боабдиль отказался исполнять договор, и Католические короли приготовились возобновить военные действия. Многочисленные войска собрались под личным командованием Фернандо, в военный лагерь прибыла и Изабелла со всем двором. Центром руководства военными действиями стал созданный с этой целью укрепленный лагерь Санта-Фе. Боабдилю не оставалось ничего другого, как вступить в переговоры. Капитуляция была подписана 25 ноября 1491 г.; через несколько недель, 2 января 1492 г., король и королева торжественно вступили в столицу.
Управление вновь завоеванным королевством возлагалось на двух лиц, пользовавшихся монаршим доверием: дон Иньиго Лопес де Мендоса, граф Тендилья, стал алькайдом[84] Альгамбры и генерал-капитаном, а Эрнандо де Талавера — архиепископом Гранады. По условиям капитуляции гранадским маврам гарантировалась свобода отправлять культ, право использовать свой язык, носить свою одежду и придерживаться своих обычаев; им было также обещано, что их будут судить по их собственным законам. Талавера, духовник королевы и новый архиепископ Гранады, взялся за задачу обращения мусульман, осуществляя ее мирными и сугубо апостолическими средствами: христианизация, распространение катехизисов на арабском языке, переводы Евангелий и проповедей. Такие методы приносили результаты обнадеживающие, но медленные. В 1499 г., во время поездки Католических королей в Гранаду, город посетил и некоторое время оставался в нем Сиснерос[85] — архиепископ Толедо и преемник Талаверы в качестве исповедника королевы. Чтобы добиться скорейшего обращения, он предлагал гораздо более энергичные и эффективные меры. И действительно, во время его пребывания в Гранаде обращения стали гораздо более многочисленными, однако используемые для этого методы вызвали тревогу и протесты мусульманского населения. Вспыхнул мятеж в Альбайсине, а затем восстание в Ла-Альпухарре[86]. Следствием этих событий стала прагматика (указ) от 11 февраля 1502 г.; королевская чета сочла, что мавры Гранадского королевства, восстав, нарушили договор 1491 г., и их обязали либо принять христианство, либо покинуть Испанию. Большинство выбрали первый вариант. Новообращенные, которых отныне называли морисками, в XVI в. постоянно создавали для властей серьезные проблемы, пока в начале XVII в. их окончательно не изгнали.
Интересы Испании и Франции сталкивались в двух регионах: в Италии и в Наварре.
В 1493 г. король Франции Карл VIII, готовясь к войне в Италии и стремясь развязать себе руки, заключил с королем Арагона договор, согласно которому возвращал Арагону Руссильон и Серданью[87]. По его условиям испанская королевская чета обязывалась не вступать ни в какой союз против Франции, если в него не вступит папа римский. Именно этот пункт дал повод для испанского вмешательства в итальянские дела: Фернандо счел, что Карл VIII не имел права занять Неаполитанское королевство, которое было папским феодом; с другой стороны, вооруженное присутствие Франции в Неаполе представляло угрозу испанским интересам на Сицилии. Наконец, Фернандо и сам претендовал на юг Италии, где короли Арагона, его предки, играли ведущую роль в политике и заложили основы будущей гегемонии.
Карл VIII двинулся в Италию, почти не встречая сопротивления, дошел со своим войском до Рима и в феврале 1495 г. вступил в Неаполь. Тем временем Фернандо убедил папу, свергнутого неаполитанского короля, императора, миланского герцога и правителей Венеции заключить союз, Священную лигу, чтобы достичь мира между всеми христианскими народами и защитить права членов Лиги (май 1495 г.). Испании принадлежала главная роль в комплектовании войска Лиги, командование которым принял молодой военачальник Гонсало Фернандес де Кордова, позже получивший прозвище Великий капитан. Он за несколько месяцев изгнал французов из Неаполитанского королевства.
После смерти Карла VIII его преемник Людовик XII заключил соглашение с Фернандо Католическим о разделении Неаполитанского королевства (Гранадский договор 1500 г.). На самом деле ни один из двух государей не собирался отказываться от своих претензий, так что военные действия вскоре возобновились, к очевидной выгоде для войск Великого капитана. Неаполитанское королевство было окончательно включено в состав Арагонской Короны.
Франко-испанское соперничество также дало повод для присоединения к Испании Наварры, что и произошло в 1512 г.[88] Это королевство, вклинившееся между двумя державами, неизбежно должно было вступить в союз с одной из них и, следовательно, представляло угрозу для другой. При этом его особое административное и фискальное устройство не претерпело изменений.
Наконец, с итальянской политикой Католического короля были связаны кампании на севере Африки. Походы на Мелилью (занятую в 1497 г.), Оран (1509) и другие крепости на севере Африки имели главной целью атаковать базы берберских корсаров и обеспечить безопасность коммуникаций между Испанией и Италией в Западном Средиземноморье.
Подготавливая будущее величие Испании, Католические короли не ограничивались Европой. Именно в их правление был открыт ранее неизвестный мир и созданы благоприятные условия для Конкисты и эксплуатации будущей Американской империи. К концу Средневековья были изобретены технические средства, необходимые для заморских открытий: компас, астролябия, каравелла… Аспекты экономические (демографический рост, поиски золота…) и географические (опыт моряков из Страны Басков, Кантабрии и Андалусии, близость зоны пассатов) делали юго-запад Пиренейского полуострова наиболее удобным местом для организации таких экспедиций. Кастильцы и португальцы разделили между собой острова Атлантики: Канарские, Мадейру, Азорские. Португальцы уверенно продвигались вдоль побережья Африки в поисках выхода в Индийский океан и далее к Азии. Когда Колумб предложил им свой проект — отправиться в Азию, взяв курс на запад, через Атлантику, — было слишком поздно: португальцы уже почти достигли своей цели. В Кастилии сомневались в течение шести лет (1486–1492), но после взятия Гранады королевская чета дала себя убедить и подписала с Колумбом соглашение, что позволило генуэзскому мореходу в августе 1492 г. отправиться в путь и вскоре открыть первые острова к северу от Карибского моря. Уже во время второго путешествия Колумба начинается переход от открытий к завоеванию и эксплуатации, сначала на Гаити (Эспаньоле), затем на Пуэрто-Рико и Кубе. Буллы папы Александра VI (1493) слишком благоприятствовали Кастилии в ущерб интересам Португалии. Поэтому Тордесильясский договор (1494) вносит существенные поправки: за Испанией закрепляются все территории, уже открытые или те, которые будут открыты в будущем, к западу от воображаемой линии, проведенной от полюса к полюсу на расстоянии в 370 лиг к западу от островов Зеленого мыса; Португалия же получала свободу действий к востоку от этой линии. Это разделение стало зародышем будущих колониальных империй Нового Света: для Кастилии — вся Америка, кроме Бразилии, а для Португалии — Бразилия.
Правление Филиппа I
Обычно пишут, что династия Габсбургов начала править Испанией в 1516 г., с восшествием на престол Карла I. Но на самом деле первым государем из дома Габсбургов был здесь Филипп Красивый, отец будущего императора[89]. Официально Филипп I был королем меньше двух лет, с момента смерти королевы Изабеллы 26 ноября 1504 г. и до своей собственной смерти 25 сентября 1506 г., однако его реальное правление было еще короче, поскольку он прибыл в Испанию только 26 апреля 1506 г.
Строго говоря, после смерти Изабеллы Католической трон занимал не Филипп Красивый, а его супруга донья Хуана. Череда семейных трагедий привела к тому, что именно она, хотя была третьим ребенком Католических королей, оказалась их наследницей. 4 октября 1497 г. умер наследный принц дон Хуан, которому едва исполнилось 19 лет. Наследницей Католических королей стала тогда их старшая дочь инфанта Изабелла, родившаяся в 1470 г.; сначала она была замужем за Афонсу, наследным принцем Португалии, а после его смерти — за королем Мануэлом Португальским. Кортесы в 1497 г. принесли ей присягу как наследнице Кастильской Короны. Однако принцесса скончалась 23 августа 1498 г. после родов, произведя на свет инфанта дона Мигела, который в тот момент оказался наследником сразу трех Корон: Португалии, Кастилии и Арагона, и в этом качестве ему принесли присягу кортесы всех трех государств — соответственно в 1498 и 1499 гг. Но принц умер 20 июля 1500 г., когда ему не было и двух лет. После этого наследницей Католических королей оказалась их вторая дочь Хуана, родившаяся в 1479 и 1496 гг. вышедшая замуж за эрцгерцога Филиппа Красивого, сына императора Максимилиана I. После путешествия, которое она тогда совершила, чтобы соединиться со своим мужем в Нидерландах, у нее появились признаки душевного расстройства. Похоже, что сначала супруги любили друг друга. Однако затем Филипп стал отстраняться от жены и возобновил отношения с любовницами. Такое положение вызвало жгучую ревность Хуаны, которой к тому же не нравилось находиться там, где она мнила себя окруженной соперницами и шпионами. Стала заметна ее некоторая склонность к меланхолии и к уединенной жизни. Эти обстоятельства постоянно беспокоили ее родителей, узнававших о происходящем от своих послов. Ситуация требовала, чтобы Хуана прибыла в Испанию, где бы ее официально признали будущей королевой. Она предприняла такое путешествие вместе со своим мужем в январе 1502 г. Кортесы в Толедо без затруднений принесли ей присягу как наследнице Кастильской короны. Филипп Красивый вернулся во Фландрию[90] 14 декабря, в то время как беременной донье Хуане пришлось задержаться до весны 1504 г., когда она наконец смогла вновь увидеть мужа.
Едва она прибыла во Фландрию, как ее ревность вспыхнула с новой силой. Постоянно повторялись конфликты с мужем и с придворными. В корреспонденции посла Католических королей во Фландрии Гутьерре Гомеса де Фуэнсалида упоминаются такие ссоры. В ней часто говорится о «разладе, неприязни, антипатии, недовольстве и резких выражениях» в разговорах между супругами. Такое положение дел очень беспокоило Католических королей. Филипп Красивый посылал в Испанию детальные сведения о Хуане, в которых впервые стал упоминать о ее душевном здоровье. Он полагал, что его супругу следует заключить в какую-нибудь крепость. Эти обстоятельства объясняют клаузулу завещания королевы Изабеллы, продиктованного 12 октября 1504 г., за полтора месяца до ее смерти. По завещанию Хуана объявлялась наследницей кастильского трона, но с важной оговоркой: в случае если новая королева «не сможет или не захочет заниматься делами управления», король Фернандо должен взять на себя бремя управления Кастилией, пока старший сын Хуаны, принц Карлос, не достигнет совершеннолетия, «по крайней мере 20 полных лет».
Была ли Хуана на самом деле безумной? Одни описывают ее как женщину истеричную, сошедшую с ума на почве ревности и физической страсти. Другие склоняются к мысли о заговоре, и в этом случае Хуана оказывается жертвой государственной необходимости и политических махинаций с целью лишить ее власти: сначала ее муж, затем отец и, наконец, сын устроили все таким образом, чтобы править от ее имени. Несомненно, Хуана страдала каким-то психическим расстройством, как и ее бабушка по материнской линии, Изабелла Португальская. Она не была сумасшедшей в обычном смысле этого слова, но у нее не было воли и энергии, которые требуются правителям. Ни ее мать, ни отец, ни затем сын не могли допустить, чтобы судьба королевства оказалось в столь слабых руках.
Королева Изабелла умерла 26 ноября 1504 г. Фернандо Католический готовился управлять Кастилией от имени дочери. Филипп Красивый, находившийся во Фландрии, отрицал сумасшествие Хуаны. Его расчет понятен: в случае признания ее безумной необходимо было следовать завещанию королевы Изабеллы и регентом становился Фернандо Католический; напротив, если исходить из того, что Хуана способна управлять, то Фернандо остается не у дел, а Филипп Красивый, как муж королевы, может принимать участие в делах управления. Речь шла, таким образом, о борьбе за власть между Фернандо Католическим и Филиппом Красивым, между отцом и мужем несчастной королевы. Кортесы, собравшиеся в Торо в январе 1505 г., приняли противоречивое решение: они признали Хуану королевой Кастилии, а Фернандо — «законным попечителем, распорядителем и правителем этих королевств и владений».
А если так, то Фернандо Католический превращается в мишень для жесткой критики сторонников Филиппа. Быстро становится очевидно, что соглашение между ним и Филиппом невозможно, особенно с того момента, как король Арагона увидел, что общественное мнение в Кастилии оказалось не на его стороне. Многие хотели воспользоваться обстоятельствами, чтобы не платить по счетам. Почти все могущественные сеньоры грезили о том, чтобы вернуть позиции, утраченные с приходом к власти Католических королей, и рассчитывали, что Филипп Красивый будет им благодарен, если они ему помогут достичь единоличного правления, изгнав Фернандо. Наконец, политическую ситуацию в Кастилии еще более усложняла международная обстановка. В сентябре 1504 г., за пару месяцев до смерти королевы Изабеллы, без всяких переговоров с ней или с ее мужем в Блуа был заключен договор между королем Франции Людовиком XII, императором Максимилианом I и эрцгерцогом Филиппом Красивым — договор, который представлял угрозу для испанских интересов в Италии. Ясно было, что в борьбе за власть над Кастилией Филипп искал помощи Франции. Ответ Католического короля последовал в октябре 1505 г.: он заключил мир с Францией и, что гораздо необычнее и серьезнее, взял на себя обязательство вступить в брак с Жерменой де Фуа, племянницей французского короля; взамен Людовик XII уступал Фернандо свои предполагаемые права на Неаполитанское королевство. В это время Фернандо считал уже проигранной борьбу за право управлять Кастилией. Филипп и Хуана прибыли в Ла-Корунью 26 апреля 1506 г. Почти все крупные сеньоры Кастилии отправились к Филиппу, чтобы изъявить ему свою преданность. У Католического короля не было другого выхода, как отказаться от власти над Кастилией и заняться своими владениями в Арагоне и Неаполе. Но в сентябре в Бургосе Филипп Красивый заболел и всего через шесть дней, 25 сентября 1506 г., умер.
Столь короткое правление Филиппа Красивого показывает, насколько хрупким был порядок в королевстве, которого достигли совместными усилиями Изабелла и Фернандо после своей победы в Войне за кастильское наследство 1474–1479 гг. Теперь единство Кастильской и Арагонской Корон могло распасться. Фернандо, женившись в 1505 г. на Жермене де Фуа, согласился с тем, что дети, родившиеся от этого брака, унаследуют арагонские королевства и сеньории. Кастильско-арагонской двойной монархии угрожала, таким образом, смертельная опасность: Кастилия и Арагон могли вновь оказаться разделенными, как это было до брака будущих Католических королей. К счастью для политического будущего монархии, сын Фернандо и Жермены де Фуа, дон Хуан Арагонский, родившийся 3 мая 1509 г., прожил только несколько часов, и дон Карлос, сын Хуаны и Филиппа Красивого, смог, когда пришло его время, унаследовать обе Короны.
Регентства Фернандо Католического и кардинала Сиснероса (1506–1517)
После смерти Филиппа Красивого наступило время безвластия, когда страна балансировала на грани гражданской войны. По совету кардинала Сиснероса гранды и другие придворные сановники решили предложить Фернандо, чтобы он вернулся и взял на себя бразды правления. Арагонский король откликнулся на эту просьбу и в июле 1507 г. вернулся в Кастилию, чтобы управлять ею от имени своей дочери Хуаны, которая официально по-прежнему оставалась королевой Кастилии. Впредь Фернандо принимал все меры предосторожности, чтобы его дочь уже не представляла для него опасности. В 1509 г. он решил, что Хуана будет жить затворницей в монастыре в Тордесильясе.
Фернандо умер в январе 1516 г. Сиснерос управлял королевством до прибытия в Испанию в ноябре 1517 г. нового короля, Карла I. Согласно завещанию Изабеллы бразды правления и скромный титул регента должен был принять старший сын Хуаны Карл Гентский, находившийся тогда во Фландрии. Однако фламандские советники Карла сочли более уместным, чтобы он принял королевский титул, и 14 марта 1516 г. в Брюсселе Карл был официально провозглашен королем Кастилии и Арагона «совместно с католической королевой» Хуаной. Речь шла о настоящем государственном перевороте, который осуществили Сиснерос и Королевский совет, но который сильно встревожил широкие слои населения страны.
Смерть Католического короля вызвала всплеск неповиновения сеньоров и возбуждение в обществе. Авторитетом центральной власти повсюду пренебрегали. На самом деле в 1516–1517 гг. действовали два правительства: одно в Кастилии, во главе с Сиснеросом, второе во Фландрии, которое возглавил воспитатель Карла Гийом де Крой, сеньор Шьевр[91]. На первое возлагалась фактическая ответственность за политические дела, но второе в любой момент могло корректировать или даже отменять решения, принятые в Испании. В таких условиях государственный механизм был по существу парализован. Нужно было срочно положить конец двоевластию, и достичь этого можно было только при условии прибытия короля Карла в Испанию. Этими обстоятельствами объясняется инициатива некоторых городов во главе с Бургосом провести чрезвычайную сессию кортесов — прямое предвестие восстания комунерос[92]: когда они вследствие отсутствия монарха столкнулись с ситуацией, которую определили как кризисную, было принято решение, что кортесы могут и должны возложить бремя правления на себя. Однако идеи, родившиеся в Бургосе, не воплотились в жизнь: пришло официальное известие, что Карл собирается наконец прибыть в Испанию.
Исповедник королевы Изабеллы с 1492 г., архиепископ Толедо с 1495 г., генеральный инквизитор Кастилии и кардинал с 1507 г., Сиснерос более двадцати лет играл ведущую роль в политике своего времени. Как служитель Церкви, он был уверен в необходимости срочно реформировать дисциплину, образ жизни и уровень образования клира. Часть своих огромных доходов с архиепископства Толедо он потратил на то, чтобы основать в принадлежавшем архиепископам городе Алькала-де-Энарес университет — такой, какого требовали новые времена, т. е. открытый всем теориям и новым направлениям в науках, например в изучении древних и восточных языков. В качестве генерального инквизитора он не проявлял никакого фанатизма при защите ортодоксии, скорее наоборот. В других сферах своей деятельности Сиснерос также демонстрировал качества, которые позволяют считать его государственным деятелем Нового времени. Мы знаем, что он интересовался вопросами экономики, вдохновил Габриэля Алонсо де Эррера написать и издать свой ставший знаменитым «Трактат о сельском хозяйстве», чтобы содействовать развитию этой отрасли. Сиснерос полагал, что государство должно заботиться об общем благе и быть выше интересов фракций и группировок. Ему было 59 лет, когда он стал архиепископом Толедо, 70 — когда он впервые взял на себя груз политической ответственности после смерти Филиппа Красивого, и 80 — когда он стал регентом в 1516 г. Внуку Католических королей он оставил государство уважаемое и сильное, но Испания, какой она оформилась при императоре Карле V, очень отличалась от той, о которой мечтал Сиснерос.