В еще худшем положении находился крестьянин Концилий из апулийской деревни, ибо он уже лишился всего своего имущества, которое было им пожертвовано кафедральной церкви Бари и сохранено лишь в пожизненное пользование на условии ежегодной уплаты чинша. "Но теперь, — сообщает Концилий, — я впал в глубокую бедность и обременен большими долгами, и не имею даже, на что жить, и, что еще хуже, с каждым днем увеличивается размер долга, и с каждым днем все более безысходной становится нужда, в которую я погружен". Поэтому он просит архиепископа разрешить ему продать часть пожертвованного церкви имущества, чтобы уплатить долг с процентами и приобрести средства, на которые он мог бы жить[153].
Как видно из приведенной грамоты, крестьяне, совершившие дарения своих земель в пользу монастыря, в отдельных случаях получали обратно свою землю (или взамен ее другой участок) в качестве прекария. Но в Южной Италии прекарные держания были мало распространены. Иногда крестьяне жертвовали монастырю все свое имущество, чтобы стать монахами. Величина вклада и социальный статус лица, передавшего себя вместе с имуществом монастырю, определяли то место, которое он занимал в монастыре. Монахи крестьянского происхождения обрабатывали земли монастыря, пасли скот и выполняли другие крестьянские работы. Подчас даже родственники принявшего пострижение главы семьи вступали с монастырем в отношения, строившиеся на их эксплуатации, и даже становились лично зависимыми людьми монастыря. Например, в неаполитанской грамоте середины X в. содержится обязательство братьев Петра и Цезаря, отец которых вступил в монастырь, ухаживать за монастырскими волами и работать с ними на поле, за что они и их дети будут обеспечены пищей, одеждой и обувью, "как и другие ваши погонщики волов", и получат в деревне небольшой участок земли. "И никогда, — заявляют они игумену монастыря, — мы никоим образом не осмелимся… покинуть тебя или уклониться от несения служб, а если мы осмелимся покинуть тебя или обратимся в бегство в какое-либо место, ты можешь нас преследовать, схватить и возвратить к повиновению и служению тебе"[154].
Главной причиной разорения крестьян был сравнительно низкий уровень развития производительных сил. Засуха, град и другие стихийные бедствия, о которых столь часто упоминают хроники, имели своим следствием неурожай и голод, подрывали неустойчивое мелкое хозяйство малой семьи, выделившейся из большой. Обеднению мелких аллодистов способствовали тяжелые налоги, взимавшиеся византийцами, которые перенесли в южноитальянские фемы многие византийские подати, в частности основной государственный налог (взимавшийся с земли) — канон. Некоторые землевладельцы должны были отбывать военную службу в крепостях. Население обязывали принимать на постой войска, нести государственную барщину, которая заключалась в ремонте стен, постройке крепостей, мостов, дорог, и давать государству поставки натурой, в частности хлебом и фуражом.
Вымогательства сборщиков налогов и других византийских чиновников делали бремя налогов еще более тягостным. Иногда крестьяне предпочитали даже отдать часть владения феодалу или церкви с условием, чтобы новый собственник уплачивал подати и за их земли — "таким образом, — как заявляет один из подобных людей, — чтобы эта святая церковь защитила меня от податей и служб, которые я несу или должен нести"[155].
Немало способствовали обнищанию крестьян также набеги сарацин, войны между византийцами, лангобардскими князьями и германскими императорами.
В Южной Италии широкое распространение получила аренда. Церкви, монастыри, светские феодалы испытывали острый недостаток в рабочих руках: множество земель лежало необработанными, заболоченными, зарастало кустарником и лесом. Для того чтобы извлечь из них доход, феодалы начали сдавать эти земли в аренду.
В середине X в., после того как сарацины сожгли крупнейшие монастыри Монте Кассино и Волтурно и разорили их земли, аббат Монте Кассино, "вскоре, призвав из соседних, не опустошенных сарацинами земель во владения этого монастыря, нуждавшиеся в земледельцах, крестьян, поселил их там с семьями. Он заключил как с теми, кого он застал там, так и с теми, которых он собрал, либеллярное соглашение[156] [на условии], что они ежегодно будут давать монастырю… седьмую часть урожая пшеницы, ячменя и проса, с вина же — третью часть"[157].
Столь же широко прибегали к заключению арендных соглашений с крестьянами аббаты Волтурно. Многочисленные сохранившиеся до нашего времени арендные контракты дают возможность детально представить возникавшие таким образом отношения.
Изредка феодалы, а чаще крестьяне брали в аренду пашню, виноградники, оливковые рощи и сады, каштановые и дубовые рощи, а подчас — целые хозяйственные комплексы. Либеллярии давали обязательство возделывать землю старательно и заботливо ("хорошо обрабатывая ее…, как если бы работали на своей земле, а не на чужой", — говорится в одном из соглашений)[158]. В тексте договоров подробно перечисляются все работы, которые должен выполнять либеллярии: пахать, сеять, жать, молотить, подрезать ветви деревьев и пр. Либеллярию вменялось в обязанность выполнять дополнительно ряд работ: чинить давильный пресс, набивать обручи на бочки для хранения вина, изготовлять вино и оливковое масло, сушить фрукты, орехи, каштаны и желуди, обносить участок изгородью. Зерно и вино съемщики большей частью должны были отвозить на господский двор. Многие либеллярии давали обязательство построить на арендуемом участке дом и жить там; таким путем собственник земли рассчитывал добиться лучшего ухода и надзора за выращиваемыми культурами. Семена, рабочий скот и сельскохозяйственные орудия принадлежали съемщику. Арендная плата, как правило, составляла долю урожая (большей частью — треть или четверть урожая зерновых, половину вина, оливкового масла, орехов, каштанов, фруктов) или твердое количество продуктов. Кроме того во многих местностях в XI в. на арендатора возлагался дополнительный побор в виде кур, окорока, яиц, перепелов и т. п. Деньги лишь изредка встречались в составе арендной платы. Так, из 270 контрактов, включенных в картулярий монастыря Кавы (Салернская область), охватывающий конец IX — 60-е годы XI в., в 258 идет речь о чинше продуктами, в 7 — о денежном и в 5 — о смешанном чинше. В собрании неаполитанских актов имеется 63 арендных договора, относящихся к X–XI вв., из них в 57 фигурирует плата за землю натурой, в 2 — в денежной и в 4 — в смешанной форме.
Собственник земли зорко следил за тем, чтобы при уплате доли урожая либеллярий не утаивал части собранного, не разбавлял вино водой и пр. С этой целью посылались агенты вотчинника, присутствовавшие на гумне при молотьбе хлеба и около виноградного пресса при изготовлении вина. Арендатор должен был кормить этих людей и давать солому их лошадям.
Соглашения заключались на самые разнообразные сроки — на 3 года и более, часто — на 29 лет; нередко (в особенности — в Неаполитанской области) практиковалась наследственная аренда. По окончании срока, а если аренда носила наследственный характер — в любое время, съемщик мог покинуть землю, оставив владение "улучшенным". "Как мы свободными пришли сюда, так свободными и уйдем отсюда", — гласит текст ряда контрактов[159]. Право либеллярия расторгнуть договор и уйти с участка не было в этот период, по крайней мере в большинстве случаев, только формальным: в картуляриях сохранились отдельные грамоты, оформлявшие такое расторжение. Нужда в рабочих руках была столь велика, что иногда покинувшим участок разрешалось в течение определенного срока вернуться обратно и приступить к земледельческим работам на прежних условиях.
Важное значение для подъема сельского хозяйства имела разработка пустошей (занимавших столь значительную часть территории Юга); на них насаждались преимущественно виноградники, фруктовые сады, оливковые рощи, орешники. Эти работы осуществляли главным образом арендаторы.
Так возник особый вид арендного договора, называемый ad pastenandum (от pastenare — насаждать). При заключении подобного договора съемщик (особенно в Салернской области) ставился в льготные условия: он освобождался от платежей либо на все время выращивания виноградника, сада, орешника и пр. (8–12 лет), либо на большую часть этого срока.
Особой разновидностью аренды являлась передача пустующей земли с целью закладки виноградников с последующим разделом этой земли пополам. Арендатор получал, таким образом, половину возделанной земли в полную собственность; у бывшего собственника оставалось лишь право ее предпочтительной покупки в том случае, если съемщик пожелает продать свою долю.
Весьма любопытная черта ряда контрактов, главным образом неаполитанских, — упоминание о наемных работниках (operarii). Они приглашались состоятельными либелляриями со стороны и получали определенную плату, по-видимому, натурой. Если в договорах говорится о том, что арендаторы должны обрабатывать передаваемые им участки "со своими быками, инвентарем и работниками", речь идет, очевидно, о постоянных наемных работниках. Ими становились обезземеленные крестьяне. Но нередко в грамотах идет речь лишь об использовании сельских работников в страдную пору — в период сбора винограда и во время жатвы. Предусматривалось, что собственники участвуют в оплате этих людей. Во время тяжбы с монастырем дети кузнеца вызвали в суд ряд жителей деревни, "которые помогали нам при сборе винограда"[160]. Крестьяне, работавшие в страдную пору на соседей, были обедневшими свободными, которые сохранили часть надела, недостаточную для поддержания жизни своей и семьи; поэтому им приходилось работать на стороне, а подчас даже отправляться в другую местность. Могли продавать свою рабочую силу и зависимые крестьяне, сочетая обработку тяглого надела с временной работой на богатого односельчанина.