Фискальную политику Фридрих II всецело подчинял главной цели — борьбе за империю, требовавшей огромных средств. Немалых денег стоило и содержание огромного аппарата управления, двора, строительство крепостей в королевстве. В методах изыскания средств и выжимания все новых и новых денег из своих подданных Фридрих намного опередил других государей Западной Европы. Перенятую у норманнов разветвленную систему налогов и пошлин он дополнил новыми поборами, позаимствовав их большей частью у арабов. Он ввел прямой налог — коллекту, взимавшийся с 1235 г., за некоторыми исключениями, ежегодно; ее платили и феодалы, и церковь, и города. Коллекта ложилась тяжким бременем на жителей королевства, которым Фридрих рассылал письма с изъявлением своей горячей любви, неизменно заканчивая их требованием, чтобы они "радостно поспешили внести деньги"[196]. Одновременно Фридрих приказывал, чтобы сборщики коллекты конфисковывали у недоимщиков имущество и посылали их на галеры. В королевстве существовали и косвенные налоги на вино, мясо, оливковое масло, сыр. На население возложили нелегкую обязанность строить укрепления.
Впервые в Европе вводились государственные монополии на железо, соль, смолу, шелк-сырец: должностные лица полностью скупали эти товары у частных лиц и продавали их по значительно более высокой цене. Все красильни принадлежали государству. Политика в отношении торговли зерном по существу приближалась к монополии: частным лицам запрещалось вывозить из королевства зерно, пока не будут отправлены корабли с зерном, принадлежащие государству. Таким образом государство извлекало большую прибыль из торговли зерном — главным предметом вывоза. Пошлины на ряд товаров значительно повысились. Налоговый гнет подрывал экономику Сицилийского королевства. Развитие ремесла не поощрялось; ремесленные изделия, в которых нуждались государство, армия, двор, ввозились в основном из других стран.
Итак, централизация не покоилась на росте экономических связей между отдельными районами и создании внутреннего рынка, охватывающего всю страну, на союзе с городами. Не являясь следствием совершавшихся в стране социально-экономических перемен, эта централизация носила в значительной мере искусственный характер. Последние годы царствования Фридриха II ознаменовали начало упадка Южной Италии.
Углубление процесса феодального подчинения крестьян после норманского завоевания отнюдь не означало, что жизнь крестьянских общин замерла. Напротив, в XII–XIII вв. оформились органы управления общин, они сохранили приобретенные права, а подчас приобрели новые. Сам термин "община" (universitas) впервые встречается в тексте судебного решения по поводу тяжбы между двумя сельскими общинами Апулии — Битетто и Грумо — из-за земель (1105 г.). На суде интересы той и другой общины защищали должностные лица общины (очевидно, выборные) — синдики.
Ко второй половине XII — началу XIII в. относится ряд хартий, которые феодалы были вынуждены предоставить общинам Корнето, Пьедемонте, Понтекорво, Сан-Анджело в Тодиче, Фелл и других поселений по их настоянию. Исключение составляли привилегии Кастеллионе и Кастеллано, данные сеньорами по собственной инициативе с целью привлечения поселенцев в эти местности.
В хартиях содержится столь важная для крестьян фиксация всех видов повинностей. Определяется, на каких условиях держатели могут покинуть территорию вотчины. В некоторых хартиях за крестьянами признается не только право на аллодиальную собственность, но и право завещать держание в пределах определенного круга лиц и даже продавать его человеку, который будет по-прежнему вносить платежи. Большое внимание уделяется мерам, ограничивающим произвол феодала и его агентов (например, запрещается арестовывать крестьян или конфисковать их имущество без приговора суда).
Судить общинников, как правило, агенты вотчинника должны в самом поселении, и в суде принимают участие "добрые люди".
Эти избиравшиеся, очевидно, самими общинниками из их среды "добрые люди" начали играть большую роль в повседневной жизни крестьян, заседая в суде, занимаясь различными хозяйственными вопросами и т. п. Важное значение в общине приобрели в XIII в. синдики. Так в общинах появились органы управления, хотя о полном самоуправлении говорить не приходится: вотчинные агенты возглавляли суд, приводили приговоры в исполнение, взимали с крестьян повинности. Впрочем, сеньору часто приходилось назначать этих лиц из среды общинников.
Следующий этап в развитии общины охватывает вторую половину XIII в. Весьма примечателен судебный иск, который возбудила в 1252 г. община деревни Козентино перед судьей королевской курии. В акте говорится, что королевский судья потребовал, чтобы жители Козентино под угрозой штрафа принесли присягу сеньору Сичиньяно Риккарду де Рокка. Однако "упомянутые люди этой деревни, пренебрегая наложенным на них штрафом, отказались дать клятву верности указанному господину Риккарду"[197]. Синдику общины удалось доказать, что ее люди являются непосредственными держателями архиепископа салернского и не зависят от сеньоров Сичиньяно. Так крестьянская община начала тяжбу против феодала и выиграла дело. Энергично защищали в эту эпоху свои права и общинные угодья и другие общины, в том числе расположенная на территории государственного домена община Альтамуры и соседние апулийские общины.
Крестьянская община выступала как активно действующая сила, с которой приходилось считаться сеньору и которая отстаивала свои интересы любыми путями, вплоть до открытого сопротивления притязаниям феодала. Так, большого ожесточения достигла борьба между общиной крепости Сан-Элиа, зависимой от Монте Кассино, и аббатством. Был убит посланный монастырем ректор Сан-Элиа, крестьяне отказались выполнять повинности, община обращалась с "позорными и несправедливыми словами", "клеветническими жалобами", по выражению аббата[198], к папе и королю. Когда монастырю в 1273 г. с трудом удалось достичь соглашения, всех членов общины, "согласно обычаю", созвали в церкви. Общинники поклялись соблюдать данные ими обязательства; 20 человек, возглавлявших движение, подверглись изгнанию, а стены крепости были разрушены. В то же время пришлось значительно снизить размер ренты, уплачиваемой крестьянами за виноградники. Усиление общины сдерживало наступление вотчинников на крестьян.
Норманское завоевание способствовало расширению слоя крестьян, находившихся в личной, судебной или поземельной зависимости от сеньора. Однако более или менее значительные контингенты мелких свободных крестьян-собственников сохранились в Южной Италии в XII и даже XIII в., поэтому поглощение свободной деревни феодальным землевладением продолжалось и в эту эпоху.
По-прежнему одним из главных путей обезземеления крестьян была продажа ими своих наделов. Рост товарно-денежных отношений (в частности, сложившаяся связь крестьян с местным рынком) привел к значительно более широкому распространению ростовщичества, чем в византийско-лангобардский период. Особого развития оно достигло в районах, прилегающих к крупным приморским городам — Бари, Неаполю и др. Указанные во многих грамотах небольшие размеры ссуды и тяжелые условия, на которых она выдавалась, свидетельствуют о том, что в этих грамотах выступают разоряющиеся крестьяне, нередко стремящиеся с помощью займа сохранить самостоятельное хозяйство. Невозможность погасить ссуду приводила к утрате неисправным должником земли, служившей залогом (залог земли был, как мы видели, обычным условием кредитных сделок). Практиковались дарения земель церкви, обусловленные нередко необходимостью для крестьянина найти себе защиту от посягательств светских магнатов. Иногда земля возвращалась дарителю в пожизненное или наследственное пользование. Однако и в этот период прекарий не являлся в Южной Италии одним из основных методов втягивания крестьян в зависимость.
Крестьяне страдали от насилий феодалов и от войн. Жалоба некоей Грузы, что она и дети "умирают от голода вследствие грабежей нечестивого племени норманнов"[199], характерна для обстановки, в которой оказывались крестьяне, когда в области Юга вторгались отряды жаждавших добычи феодалов — пришельцев из Нормандии, Германии и т. д. Но могущественные феодалы зачастую грабили расположенные по соседству с их владениями деревни и в "мирные" времена.
Остатки рабовладельческого уклада в тот период уцелели преимущественно в форме домашнего рабства. Свое производственное значение рабство утратило почти полностью.
Существенные изменения произошли вследствие образования государства с сильной центральной властью в положении низшего слоя крестьян — сервов (в источниках того времени они называются также angararii, adscriptitii). По образцу арабской Сицилии в Южной Италии и на острове в норманскую эпоху составлялись кадастры, которые содержали описание границ земель, принадлежавших отдельным феодалам, и перечень сидевших на этих землях крестьян. Сначала, по приказу графа Рожера, для Сицилии, а позднее и для Южной Италии были изготовлены так называемые платеи (plateae) — выписки из кадастров, представлявшие собой перечень крестьян, лично зависимых от того или иного феодала, и следуемых с них поборов. Эти платеи раздавались феодалам; в дальнейшем в них вписывались дети крепостных и вычеркивались умершие. В 40-х годах XII в. Рожер II предпринял проверку этих списков в масштабах всего государства. Кадастры, находившиеся в центральном управлении, и платеи у отдельных феодалов сохранились и в XIII в. Сразу же после образования единой центральной власти Рожер II положил начало прикреплению крестьян к земле законодательным путем: лично зависимым крестьянам запретили переходить на другое место. Позднее Вильгельм II издал закон, запрещавший кому бы то ни было захватывать беглых сервов: их следовало немедленно передавать господину, а если последний неизвестен — королевским должностным лицам — баюлам. Фридрих II включил этот закон в Мельфийские конституции и дополнил его распоряжением о том, что бежавшие крепостные, доставленные баюлами в курию короля, должны быть возвращены господам, если последние в течение года смогут доказать свои права на крестьян. В противном случае крепостные будут использованы в интересах короны.