Фридрих II не ограничился изданием законов о прикреплении крестьян к земле. Специальные лица, так называемые revocatores hominum, занимались розыском и принудительным возвращением крепостных, бежавших с земель домена и из вотчин церкви и светских феодалов. По всему королевству время от времени проводились расследования с целью розыска беглых сервов домена и даже их детей и внуков. Таким образом, центральная власть возвела в норму права, действующего в масштабах всей страны, прикрепление к земле и даже помогала феодалам разыскивать беглых и насильно водворять их на прежнее место жительства.
Ограничение свободы лично зависимых крестьян не сводилось к прикреплению их к земле. Только с согласия господина разрешалось им, согласно закону Рожера II (повторенному Фридрихом И), принимать сан священника.
Сервильный статус был наследственным. Как и в предшествовавшую эпоху, сервов разрешалось продавать, дарить и т. п., но только вместе с их тяглыми наделами. Сервы могли свободно распоряжаться своим частным имуществом (даже недвижимым), но в остальном они не имели правоспособности. Об этом свидетельствует, к примеру, письмо, направленное в 1239 г. Фридрихом II юстициарию Абруцц. В нем говорится о необузданности и о насилиях, которые чинят дворяне, "так как полагают, что содеянное преступление не может быть засвидетельствовано вилланами", ибо "они дворяне считают, что их беспутству способствует конституция, лишающая вилланов права быть свидетелями на суде". Далее рассказывается, что некие Одеризий, Филипп и Иоанн де Амато убили одного виллана, и. "поскольку преступление может быть доказано не горожанами или рыцарями, а только крестьянами", дело не разбиралось в суде; поэтому Фридрих, в виде исключения, разрешил матери убитого судебный поединок (с помощью нанятых бойцов) с преступниками[200].
В упоминаемом здесь законе, который не дошел до нас, под вилланами подразумеваются как лично, так и поземельно зависимые крестьяне. Последние несколько отличались от сервов, в частности тем, что закон разрешал им становиться священниками или принимать пострижение по собственному усмотрению. Однако за ними не признавалось право занимать государственные должности и выступать свидетелями на суде. Они были подсудны курии своего сеньора.
Низшей прослойкой, сохранившей правоспособность, оставались свободные крестьяне (rustici). В эту категорию входили не только крестьяне-аллодисты. В нее вливались также, с одной стороны, разбогатевшие, возвысившиеся над крестьянской средой люди, которые превратились в мелких вотчинников, но по закону считались "крестьянами", так как не имели рыцарского звания, а с другой стороны, по-видимому, арендаторы (до тех пор, пока их свобода еще не подверглась серьезным ограничениям). Арендаторы представляли собой слой, промежуточный между свободными крестьянами и вилланами; прослойка либелляриев смыкалась со слоем свободного крестьянства.
В XII–XIII вв., когда в сфере феодального подчинения крестьян одержала верх тенденция прямого закрепощения при активном участии государственной власти, аренда как способ втягивания их в зависимость стала играть подчиненную роль. Она начала практиковаться реже. Землевладельцы преимущественно сдавали в аренду пустующие земли, заброшенные виноградники, сады и оливковые рощи, т. е. прибегали к аренде тогда, когда надо было изменить способ хозяйствования: вырастить виноградники, сады и т. п. Появившаяся в XI в. тенденция к ухудшению условий договоров, заключенных с крестьянами, проявляется по-прежнему. Чаще стало встречаться требование нести, дополнительно к чиншу продуктами, полевую барщину. Иногда за зерновые собственник стал требовать не четверть или треть урожая, как в X–XI вв., а половину. И все же даже в этот период условия либеллярных соглашений, заключаемых с крестьянами, лишь в некоторых случаях отличались в худшую сторону от условий договоров, заключаемых с феодалами. Либелляриев эксплуатировали меньше, чем зависимых крестьян.
Источники по истории Монте Кассино дают возможность проследить долгий процесс превращения мелких арендаторов в зависимых крестьян, а арендуемых земель — в зависимые держания. В X в. аббатство начало широко раздавать земли пришлым крестьянам, заключая с ними либеллярные договоры. В XIII в. повинности этих крестьян, первоначально сводившиеся к доле урожая, увеличились: появилась, хотя и небольшая, полевая барщина и различные денежные платежи. Но формально земельные наделы сохранили свой характер либеллярных держаний. В тексте расследования 1273 г. в крепости Черваро говорится, что каждый раз "по истечении 29 лет должны быть возобновлены… все либеллярные договоры о владениях, которые вышеназванные жители крепости держат на его (Монте Кассино) территории"[201]. Сохранились и документы о возобновлении за определенную денежную сумму либеллярных соглашений — как коллективные, заключаемые всей общиной, так и индивидуальные. Между тем часть населения крепостей, обязанного возобновлять договоры, составляли лично зависимые крестьяне — angararii. Следовательно, потомки свободных либелляриев X в. превратились в лично зависимых крестьян. Такое превращение произошло с частью арендаторов и в других местностях, но столь длительное сохранение либеллярной формы в отношениях между сеньорами и зависимыми держателями — особенность, присущая, насколько можно судить по документам, только территории Монте Кассино.
В Южной Италии не исчезла в XII–XIII вв. также прослойка пришлых и коммендировавшихся крестьян (advenientes, affidati, recommendati). Поскольку расширение территории вотчины происходило более быстрым темпом, чем втягивание в зависимость крестьян, часть мелких крестьян, утратив землю, селилась затем на чужой земле в качестве advenientes или affidati. В их положении трудно усмотреть сколько-нибудь значительные изменения по сравнению с X–XI вв., но практика привлечения пришлых людей (как и арендаторов) играла на данном этапе феодализации меньшую роль, чем в донорманскую эпоху.
В заключение следует отметить, что в конкретной действительности положение разных категорий зависимого крестьянства часто не совпадало с их статусом, санкционированным общегосударственным законодательством. Более того, в хартиях, дающих возможность рассмотреть реальное положение крестьян, деление на слои, которое зафиксировано в законах, нередко отсутствует; эти слои заменяют градации, основанные на иных принципах. Реальное положение крестьян в той или иной местности обусловливалось множеством разнообразных факторов, среди которых очень большую роль играл сложившийся здесь обычай. Принципы же, лежавшие в основе деления на категории, определявшего права и положение каждой из групп, зависели от характера отношений крестьян с сеньором — экономического (рентного), судебного и пр.
Многие хартии XI–XIII вв. (Трайетто, Суйо, Кастеллионе, Корнето, Сан-Анджело и др.) делят жителей крепостей и поселений деревенского типа на два слоя: тех, кто несет барщину с быками, и лиц, несущих конную военную службу. Крестьяне, обязанные барщиной, в некоторых монтекассинских источниках второй половины XIII в. называются крепостными (angararii), а люди, которые несут военную службу, — рыцарями. Последние находятся в привилегированном положении — они не платят некоторых поборов деньгами и продуктами и неизменно свободны от барщины. Однако это деление по принципу несения ренты не было стабильным, Когда аббатство нуждалось в войске, оно охотно предоставляло зажиточным крестьянам разрешение на замену крестьянских повинностей службой с лошадью и давало этим людям звание рыцаря. Тем не менее монастырь боролся с распространившимся здесь обычаем "усыновления" (affiliatio), который заключался в следующем: человек, обязанный военной службой, выдавал свою дочь замуж за крестьянина или усыновлял его, что освобождало последнего от крестьянских служб и повинностей. "Так лица, ранее бывшие крепостными, начинают считать себя свободными", — пишет аббат[202]. Несмотря на сравнительную легкость перехода из низшего социального слоя в более высокий, эти слои представляли собой наследственные категории.
Характерно, что за крепостными Монте Кассино сохранялось ограниченное право ухода. И в этом отношении реальный статус лично зависимых крестьян в крупных церковных вотчинах не совпадал с положением этих крестьян, согласно нормам общего законодательства. Вероятно, могущественные аббатства не были столь заинтересованы в государственном прикреплении крестьян, как светские феодалы, особенно мелкие, нуждавшиеся в помощи центральной власти, чтобы удержать в своих вотчинах крестьян.
Процесс развития феодальных отношений протекал в обстановке напряженной классовой борьбы между крестьянами и феодалами, принимавшей разнообразные формы. Некоторые источники позволяют судить о стойкости крестьянского сопротивления. Хроника Волтурно содержит целую группу такого рода актов. Первый из них относится к 779 г., когда крестьяне деревни Карапелла вторглись во владения аббатства, т. е., по-видимому, начали их пахать и засевать. Одновременно крестьяне из другой деревни захватили монастырский лес, а "вилланы, которые несли обычно в усадьбе монастыря барщину со своими топорами", прекратили работу. В волнениях приняли участие также "люди" деревни Вилла Магна, отказавшиеся платить повинности. Монастырь передал дело о выступлении крестьян в суд герцога Сполето. Когда вызванных в курию крестьян спросили, почему они вторглись в монастырские земли, общинники ответили, что эти земли принадлежат им. Суд обязал членов общины Карапелла возвратить захваченные угодья и уплатить штраф. Решение, касавшееся крестьян, отказавшихся платить ренту, гласило: "Мы провозглашаем, чтобы они несли впредь, без всякого промедления, те повинности, платежи и барщину в усадьбе Трита, которые они несли издавна"[203]