Через эти двери, открытые на Восток, Ломбардия получала дорогие ткани, пряности, лошадей, рабов. Пакт Лотаря подтвердил право венецианцев торговать беспошлинно, "согласно древнему обыкновению", "путешествуя по земле и проезжая по рекам, где им заблагорассудится". Из внутренних областей вывозили вино, оливковое масло, но прежде всего — зерно. В Павию стекались и южноитальянские, и заальпийские купцы. Судя по источнику X в. (Liber Honorantiae civitatis Papiae), крупнейшие монастыри и церкви имели здесь подворья, погреба, странноприимные дома (xenodochia). Свозившиеся в Павию земледельческие продукты венецианцы импортировали не только на свои острова, но и в Византию. В X в. с ними стали соревноваться купцы Феррары и Павии. Создала собственный флот Анкона.
В конце X в. выдвинулись Пиза и Генуя. Купцы ломбардских городов, пользовавшиеся в VIII в. кораблями Комаккьо, затем начали сами строить суда.
По закону Айстульфа (754 г.), купечество выделялось в особый слой, разбитый на три военно-податные категории. Наиболее крупные "негоцианты" приравнивались к земельным собственникам и служили в коннице, остальные — в тяжелой и легкой пехоте. Коммерческая активность отразилась и в характере налогов — за право стоянки корабля (palifictura), натуральный побор за провоз товаров (ripaticum) и рыночная пошлина (teloneum).
По крайней мере десять лангобардских городов чеканили золотую монету.
Меньше известно о ремесле, но все же в источниках упоминаются строители, ювелиры, мыловары, кожевники, оружейники, сапожники, портные и пр. "Дорога франков" способствовала подъему Лукки и Сиены. В Лукке зародилось производство шерстяных и, возможно, шелковых тканей.
Есть скудные сведения о подчиненных государству ремесленных корпорациях ("схолах" и "министериях") в Равенне, Риме, Павии и Пьяченце.
Набеги арабов и венгров задержали, но не остановили экономический прогресс. Показательно, что в X в. цены на земельные участки и дома росли гораздо быстрей в городе, чем в деревне[220].
Выжившие города с самого начала сохранили значение военно-административных центров и не знали политической зависимости от сельских феодалов (кроме Фриуля, Луниджаны, Монферрато и других горных, главным образом окраинных, областей). В результате франкского завоевания лангобардские дуки и гастальды сменились графами, не имевшими прочных корней в городах. Италия не знала законченной иерархической системы, действительно крупных феодалов появилось немного, притом их поместья были крайне разбросаны, если речь не идет об отсталых, малонаселенных районах. В будущем возвысились лишь те знатные фамилии, которые сумели укрепиться в каком-нибудь важном городе. Так, позже д’Эсте срослись с Феррарой, захватив ее и сделав центром родовых владений. А маркизы Каноссы, которым не удалось проделать нечто подобное, канули в Лету.
Отсутствие централизации и относительная слабость светских сеньоров позволили ломбардским епископам уже в IX в. необычайно поднять свой престиж. На фоне феодальной раздробленности, усугубленной венгерскими опустошениями, церковь выступала как могущественный земельный собственник, связанный с городской экономикой прочней, чем светская знать. Епископы могли опереться на мелких вассалов (вальвассоров), использовать посреди анархии преимущества всеобъемлющей церковной организации и идеологической монополии. Постепенно распространяя свой судебный, фискальный и административный иммунитет на городскую территорию, они вытесняли графов в контадо и сами становились "епископами-графами".
Когда распалась империя Карла Великого и выделилось Итальянское королевство с традиционным центром в Павии, когда затем угасла династия Каролингов, с 888 г. началась нескончаемая и запутанная борьба за железную лангобардскую корону. В ней приняли участие маркизы Фриуля, Ивреи и Монферрато, герцоги Бургундии и Сполето, графы Прованса и Шампани. Иными словами, попытки объединить Северную и Среднюю Италию вокруг королевского трона исходили из отсталых окраин и даже из областей, лежащих вне естественных границ страны. Италия не знала королевского домена, географически и исторически предназначенного стать ядром нации. Поэтому власть итальянских королей должна была остаться номинальной. Светские и особенно церковные сеньоры, засевшие в городах, вели себя независимо. Например, Беренгарий II потребовал у епископов заложников, чтобы обеспечить их послушание, однако натолкнулся на единодушный отпор не только врагов (вроде епископа Комо), но и собственных сторонников (во главе с епископом Верчелли). Не удивительно, что Оттон I и его преемники, стремясь сокрушить прованских графов и маркизов Ивреи, поспешили опереться на епископов, подтвердив и очень расширив их привилегии.
Только к середине XI в. императорский титул окончательно соединился с итальянским королевским титулом. Но тут же вспыхнула война Священной Римской империи и папства. Епископы участвовали в ней на той и на другой стороне. Внутри города, однако, зрели новые социальные силы, подтачивавшие их власть.
Экономический подъем в XI–XIII вв.
С XI в. североитальянские города вступили в период классического расцвета. Военные галеры и торговые парусники связали их с самыми культурными областями Средиземноморья, от Каталонии до Константинополя, а альпийские перевалы — с прирейнской Германией и Северной Францией. Традиционная для итальянских купцов роль посредников между Западом и Востоком неслыханно возросла в результате крестовых походов. Итальянцы дали крестоносцам флот и деньги, без которых нечего было и мечтать о заморских завоеваниях. В обмен они приобрели не только часть обильной военной добычи, но и, что гораздо важней, торговые привилегии. Едва ли не в каждом городе, захваченном крестоносцами, а также в некоторых арабских и византийских городах появились улицы или кварталы, принадлежавшие итальянцам. Церковь, рынок и пристань были обычными приметами такой колонии, пользовавшейся самоуправлением, независимой по отношению к местным властям, но зато более или менее крепко связанной с далекой метрополией. Постепенно здесь складывалось из эмигрантов постоянное итальянское этническое ядро. Благодаря колониальным форпостам итальянские купцы не только освоили прибрежную полосу Восточного Средиземноморья, но и добирались с XIII в. до Внутренней Азии, а через Александрию получали экзотические индийские товары: пряности, драгоценные камни, слоновую кость. В течение нескольких столетий — до Васко да Гама и Колумба — итальянцы сохраняли это монопольное положение, сравнительно легко затмив провансальских, испанских и балканских конкурентов.
Ширилась и сухопутная торговля — от Богемии до Фландрии. Со второй половины XIII в. в ее сеть втянута Англия. Итальянцы задавали тон на знаменитых шампанских ярмарках (главным предметом импорта были грубые сукна, в том числе некрашеная ткань-полуфабрикат). В 1209 г. Филипп-Август пожаловал им первые привилегии. С 1278 г. встречаются упоминания об объединении итальянских купцов в Шампани и Французском королевстве во главе с "ректором" или "капитаном" (universitas mercatorum Italiae); в него входило не менее 15 городов Тосканы, Пьемонта, Ломбардии и других областей. (Вот одно из ранних свидетельств национального самосознания, пробуждаемого реальными нуждами!) В самой Италии ярмарки не играли сколько-нибудь сопоставимой роли, хотя можно упомянуть ярмарки на площади Святого Марка в Венеции, в Милане, Пьяченце, Генуе, Ферраре, Павии и др.
Естественно, экономический подъем раньше всего обозначился в приморских городах. С особой быстротой, опережая поначалу даже Венецию, возвысились тирренские государства — Генуя и Пиза, принявшие участие уже в первом крестовом походе. Пизанцы укрепились в Яффе и Аккре, с 1119 г. начали бесконечные войны с Генуей из-за Корсики, опередили генуэзцев в Сардинии, добились блестящих преимуществ в Тунисе и обосновались в Монпелье. Население Пизы, составлявшее в 1164 г. не более 11 тыс. чел., к 1233 г. выросло вчетверо. Обладание устьем Арно и близость "дороги франков" связали пизанскую гавань с внутренними районами Тосканы и Ломбардии. В XIII в. поток товаров, провозимых через Порто Пизано, примерно поровну распределялся между Левантом, Африкой и Южной Италией (вместе с Сицилией); половина всего оборота находилась в руках южноитальянских и тосканских купцов. Объем морского экспорта-импорта, судя по данным таможенных пошлин, составлял в 1247 г. около 900 тыс. лир, а к 1274 г. увеличился на 40 %[221].
Однако под натиском Генуи с моря и Флоренции с континента пизанское могущество пошатнулось. Сардинию пришлось уступить арагонцам, а в 1284 г. пизанский флот потерпел ужасающее поражение в битве с генуэзцами неподалеку от собственной гавани, при островке Мелории — там же, где в 1241 г. столкновение принесло удачу пизанцам. Отныне Пиза раз и навсегда потеряла значение средиземноморской державы. Еще более столетия республика сохраняла независимость и богатство, но выбыла из большой исторической игры.
Генуя 200 лет дожидалась этого часа своего высшего торжества. Основы ее преуспеяния были заложены в XII в.[222] Стены, воздвигнутые в 1154 г., опоясывали лишь 50 га, но именно тогда были застроены самые многолюдные и пышные кварталы. К тому времени относятся наиболее древние и полные сборники коммерческих договоров, сохранившихся в архивах Генуи. Эти нотариальные "минуты" свидетельствуют, что, при всей важности торговли с византийским и мусульманским Востоком, для Генуи (как и для Пизы) в XIII в. решающими оставались трассы, ведшие в Сицилию, на итальянский Юг, в Сардинию и на Корсику, в Северную Африку, Испанию и Прованс. А главный внешнеполитический конфликт заключался в борьбе с Пизой за господство в Западном Средиземноморье. Со второй половины XIII в. сюда, на Запад, стали проникать венецианцы, а генуэзцы в свою очередь усилили