Итак, итальянские цехи родились сравнительно поздно, не утратили экономической гибкости и приобрели во многих городах особое политическое значение. Все это со временем облегчит их раннекапиталистическое перерождение в тех отраслях, где на протяжении переломного XIII в. сложилась наиболее благоприятная конъюнктура, преимущественно в сукноделии.
Шерстяная одежда нужна была всем. Овец разводили повсюду. Спрос отличался устойчивостью, а сырье находилось под рукой. Поэтому сукноделие — самая распространенная и характерная отрасль средневековой промышленности. Итальянские города не составляли исключения. Сперва это были грубые ткани из местной шерсти. Но уже с конца XII в. обозначилось нечто новое. Крупные купцы Генуи, Флоренции, Болоньи и других городов издавна занимались перепродажей чужеземных сукон. Теперь они начали отдавать их предварительно ремесленникам для окраски и дополнительной аппретуры. Генуэзские купцы-"шерстяники" (draperii) приглашали мастеров из Лукки, болонское "общество купцов" (societa dei mercanti) переманивало красильщиков и сукновалов из Вероны и Флоренции. В самой Флоренции первое упоминание о суконном цехе "купцов Калималы" относится к 1192 г.
В сукноделие вторгся торговый капитал. Ремесленники отделывали импортное сукно, доставленное из Фландрии или Северной Франции, и производили дорогую тонкую ткань, которая будет продана за сотни и тысячи километров от мастерской. Между ними и рынком стал богатый купец, доставляющий издалека полуфабрикаты, раздающий их в обработку и забирающий готовый товар. Взаимоотношения купцов и ремесленников регулировались в рамках своеобразного торгово-промышленного цеха, который неизбежно перерождался. Само название "цеха" такая корпорация получала постфактум, возникая сначала как купеческое объединение.
Рядом вскоре появился "цех шерсти" — Лана, носящий одинаковое наименование во Флоренции, Пизе, Болонье и т. д. Торговый капитал, ограничивавшийся ранее улучшением и перепродажей готовых сукон, овладел теперь сукнодельческим производственным циклом в полном объеме. В источниках флорентийская Лана упоминается с 1212 г., а под 1218 г. мы находим показательную формулу: "консул купцов цеха шерсти". Тогда же Лана перешла на импортное сырье. Это в первую очередь шерсть из Испании, Португалии и Северной Африки ("гарбо"). В последней трети XIII в. начало постепенно возрастать значение английской шерсти. В 1277–1278 гг. из Англии вывезли в Италию 4235 мешков шерсти, т. е. количество, достаточное для производства около 15 тыс. кусков сукна (не менее 150 тыс. метров). В 1290 г. одна лишь Флоренция импортировала из Англии 2380 мешков.
Так на протяжении XIII в. росло производство, связанное не с контадо, а с далекими заморскими рынками. Калимала и Лана защищали интересы не мелких мастеров, а людей, вступавших в деловую связь чуть ли не со всем известным тогда миром, кредитующих пап и королей. К XIV в. появились первые в истории сукнодельческие мануфактуры.
Флорентийские источники свидетельствуют преимущественно о блестящих и словно неожиданных результатах этого процесса. Зато его ранние этапы хорошо прослеживаются на болонском материале, где статут Ланы 1256 г. рисует выразительную картину производства, попавшего в руки богатых скупщиков и находящегося в пред-мануфактурной стадии[231]. Здесь существует уже четкое деление на полноправных "людей цеха" (homines artis), именуемых также просто "купцами", и "работников" (laboratores), которые считаются не членами, а лишь "подчиненными цеха" и "трудятся собственноручно" (qui laborant manibus). В статуте упоминается 11 профессиональных категорий этих "работников", совершающих некоторые операции в мастерских (stationes) хозяев, но в большинстве своем — на дому, и "получающих шерсть в работу". Им строго запрещено приобретать "все относящееся к их ремеслу" иначе, как у "хозяев мастерских цеха шерсти". Болонские "работники" середины XIII в., конечно, еще не наемные пролетарии, но уже и не традиционные мастера. В конце столетия во Флоренции этот процесс заходит уже далеко.
С опозданием и в меньших масштабах новые экономические отношения затронули занесенное в XII в. из Египта производство тканей из смеси льна и хлопка (fustagni), проникли в шелкоделие. И хлопок и шелк-сырец импортировались из Леванта. До XIII в. шелкоделие было развито только в Лукке. Венецианцы и генуэзцы предпочитали производить шелк в колониях, где под рукой оказывались и сырье, и квалифицированные руки. Повышение спроса и военно-дипломатические смуты на Востоке побудили перенести эту отрасль промышленности в метрополии.
Венецианские купцы стали раздавать коконы в обработку формально независимым надомникам. Раннекапиталистические тенденции наложили отпечаток в Венеции также на судостроение, монетный двор (начавший чеканить с 1284 г. золотые дукаты) и стеклодувные мастерские на острове Мурано[232]. Сходные явления заметны в Генуе.
XIII век обозначил в Италии вершину "классической" средневековой городской экономики и — одновременно — начало ее разложения. С одной стороны, расцвет внешней торговли, ориентация производства на иногородний и чужеземный рынок, обеспечение купеческим капиталом сырья, сбыта и финансирования. С другой стороны, дифференциация и усовершенствование сукнодельческого производства, рост зависимости ремесленников и создание внутри цеха возможности наемного труда. Перестройка задела главным образом одну — правда, ведущую — отрасль промышленности, и притом в немногих, хотя и важнейших, городах. До поры до времени эта эволюция не выходила за феодальные рамки, а купец-промышленник оставался средневековой фигурой. И все же в итальянской экономике XIII в., пожалуй, самый существенный итог — не ослепительные заморские предприятия, не размах и дерзость купеческих авантюр, не золото ростовщиков, а то, что неприметно менялось в недрах сукнодельческой или шелкодельческой боттеги. Уже в следующем столетии торговый капитал, вызвавший к жизни экспорт тканей, получил тем самым прочную основу внутри страны, а пополанская верхушка переросла в раннюю буржуазию. Это наложило на историю Италии особый, лишь ей присущий отблеск и отдалось многозвучным эхом в политике и культуре Ренессанса.
Возникновение коммуны
Главное политическое содержание описываемой эпохи в жизни Северной и Средней Италии — освобождение городов из-под гнета епископов и прочих феодальных сеньоров и превращение их в независимые государства-коммуны. В XI в. коммуна зародилась, в XII в. победила, в XIII в. — достигла зенита.
Уже под 850 г. мы обнаруживаем в хрониках известие о волнениях горожан в Кремоне, под 891 г. — о "заговоре народа" в Модене, под 897 г. — об изгнании епископа в Турине. В 924 г. кремонские купцы "с дьявольской дерзостью" сгружали товары вне епископской пристани Вульпариоло. По-видимому, все начиналось с борьбы за свободу плавания, рыбной ловли, выпаса, порубки и помола. Далее нужно было покончить с ненавистными налогами (особенно с обложением торговых сделок — teloneum). Растущие богатство и мощь горожан нуждались в новых финансах, новой администрации, новом правосудии и новой дипломатии. Времена венгерских и сарацинских набегов миновали, и епископский замок посреди города, перестав быть в глазах жителей убежищем, превратился в тягостную помеху.
В удобный момент группа влиятельных людей вступала в "заговор" (conspiratio) против епископа-графа, создавая на определенный срок сообщество (communitas), скрепленное клятвой (conjuratio). Затем коммуна расширялась, теряла временный характер, добивалась у сеньора признания и начинала выступать от имени всего города — сперва вместе с епископом, потом вместо него. Таким образом, возникнув на частноправовой основе, коммуна перерастала в публичную власть. Издавна в делах епископского суда и управления участвовали должностные лица из горожан (скабины, адвокаты, кураторы), существовали народное ополчение, собрание прихожан и ассамблеи при епископской курии (boni homines). Эти политические традиции были усвоены коммуной. Ее законодательные функции осуществлялись собранием всех полноправных членов на площади перед собором (парламенто или аренга). Исполнительная власть принадлежала коллегии консулов, избиравшихся на год от районов (ворот) города, иногда раздельно по сословиям. Число консулов колебалось в разных городах и в разные периоды от двух до двадцати. Со временем выборы приобретали регулярность, и упрочение консулата свидетельствовало о торжестве коммуны.
Вот некоторые даты. В источниках коммуна упоминается: в Кремоне под 1078 г., в Пизе под 1081 г., в Генуе под 1099 г., в Вероне под 1107 г. В конце XI в. коммуна возникла в Лукке, Анконе, Асти; в начале XII в. — в Бергамо, Тревизо, Бассано, Падуе, Виченце. После смерти маркизы Матильды в 1115 г. коммуна победила во Флоренции, Сиене, Ферраре. Консулат появился в Кремоне к 1130 г., Вероне — к 1136 г., Флоренции — к 1138 г., Верчелли — к 1141 г., Фаэнце — к 1150 г. и т. д.
Иными словами, коммуна утвердилась в большинстве городов на протяжении трех-четырех десятилетий: где в результате восстаний, где посредством выкупа сеньориальных привилегий, где — воспользовавшись благоприятным случаем. Коммунальное движение сочеталось в Ломбардии и Тоскане с борьбой за церковную реформу, искусно разжигаемой папами Александром II и Григорием VII. Интересы пап, стремившихся укрепить и централизовать церковную организацию, сокрушив непокорных епископов проимперской ориентации, причудливо скрестились с интересами горожан. Впрочем, отношения епископов с Империей тоже были далеки от идиллии. Североитальянский епископат оказался между двух огней. Горожанам оставалось воспользоваться этим.
Миланские архиепископы и крупная знать, составлявшая их курию, почти всегда поддерживали Империю. И все же ссоры Ариберта с Конрадом II и Генрихом III, а затем Ансельма да Ро с Генрихом IV ослабили позиции этих крупнейших сеньоров Севера. В XI в. Милан потрясли три последовательные волны восстаний: в 1035–1037 гг., в 1041–1044 гг. во главе с рыцарем Лансоном и, наконец, реформационное движение 50–70-х годов того же века во главе со знатными клириками Ариальдом, Ландульфом и Эрлембальдом. Итогом бурного столетия стало появление миланской коммуны (к 1098 г.) и консулата (к 1117 г.)