В 1262 г. архиепископом Милана был избран с помощью папы Оттон Висконти, представитель старой гибеллинской семьи Ломбардии. Делла Торре не признали нового архиепископа, и он не смог въехать в Милан. Постепенно Оттон Висконти стал официальным главой изгнанных нобилей, к которым присоединились многие вальвассоры и представители купечества. Оттону удалось привлечь на свою сторону ряд ломбардских городов. В январе 1277 г. он одержал решительную победу над делла Торре при Дезио. Напо делла Торре, синьор Милана, был взят в плен и окончил жизнь в железной клетке.
Оттона Висконти приветствовали в Милане не как главу партии капитанов, каковым он в действительности являлся, а как примирителя, пастыря, который может успокоить кипящие политические страсти. Его встречали криками "Мир! Мир!". И Оттон, хитрый и опытный политик, в начале своей деятельности пытался создать иллюзию политического нейтралитета. Но скоро стало ясно, что архиепископ решительно опирается на феодалов. Делла Торре и его сторонников изгнали. Была проведена реформа, которая допускала к занятию высших должностей в церкви и государстве только представителей знати, для чего специально составили список крупнейших феодальных фамилий Милана (около 200). Произошло как бы "закрытие" феодального сословия. Хронист Ацарио дает интересную оценку политики Оттона: "Так возвышал он капитанов и вальвассоров в ожидании, что придет время их подавить"[312].
В 1287 г. племянника Оттона — Маттео — избрали народным капитаном со всей полнотой власти. Однако Висконти тогда не сумели удержаться в Ломбардии, где гвельфизм не был сломлен; Гвидо делла Торре с помощью ополчений ряда городов одержал победу над Маттео. Вторая синьория делла Торре длилась с 1302 по 1310 г., но делла Торре не удалось создать прочную опору в Милане; знать, духовенство и часть купечества не оказывали им доверия.
Тем временем Маттео Висконти вел скромную жизнь в одном из феррарских замков. По словам Джованни Виллани, Гвидо делла Торре отправил к Маттео своего посла, который спросил его, когда он собирается вернуться в Милан. Маттео ответил: "Скажи своему сеньору, что я вернусь тогда, когда его грехи превысят мои собственные"[313]. На самом деле возвращению Висконти в Милан способствовали симпатии нобилей и поддержка со стороны Генриха VII Люксембурга. В декабре 1310 г. Генрих VII вступил в Милан и сделал попытку примирить делла Торре и Висконти. Попытка не увенчалась успехом, и вскоре делла Торре выступили во главе недовольных против Генриха VII, но потерпели поражение. Дома их в Милане были разрушены и сожжены, а семья навечно изгнана из города.
Маттео Висконти в 1311 г. сумел получить от Генриха за 50 тыс. золотых флоринов титул имперского викария Милана. Уже после смерти Генриха VII, в сентябре 1313 г., Общий совет Милана провозгласил Маттео "господином и генеральным ректором". В течение короткого времени господство Висконти распространилось на Павию, Комо, Тортону, Алессандрию, Бергамо, Верчелли. В мае 1317 г. на Общем совете, где собрались 1200 человек, сторонники Висконти, Маттео был провозглашен пожизненным синьором Милана. С тех пор Висконти твердо удерживали власть над Миланом до середины XV в.
Итак, в Милане одержала победу синьория, опирающаяся на нобилей, и это не случайно. Дворянство занимало крепкие позиции в округе и самом Милане, а союз городского рыцарства и пополанов, при большой дифференциации последних, обнаружил свою непрочность. Партия делла Торре оказалась неспособной перейти от политики городских пополанов к более широкой платформе и найти социальную опору в дистретто. Поэтому мнение Р. Ромео, считающего период правления делла Торре в Милане скорее продолжением политики городских пополанов в форме диктатуры, чем синьорией в широком значении этого слова, представляется правильным[314]. Перед новой миланской синьорией стояли две основные задачи: 1) объединить города и сельские местности Паданской долины под главенством Милана; 2) создать из разрозненных феодальных и церковных владений, подчиненных городов, стремящихся к сепаратизму, единое государство, с единым законодательством, стройной организацией государственного аппарата, общей финансовой системой и т. д.
Представители династии Висконти, большей частью весьма энергичные, активные и ловкие политики, действовавшие достаточно беззастенчиво, с неуклонным рвением осуществляли эту программу и не склонялись под тяжестью неудач и многочисленных препятствий.
А трудности были велики. Первые Висконти еще не располагали ни достаточными финансовыми средствами, ни своим аппаратом управления, ни армией. Власть их не имела прочной юридической основы и базы, сохраняли силу и традиции коммунальных "свобод". Поэтому правление первых синьоров часто опиралась на прямое насилие. При Маттео Висконти (1313–1322) возвышающаяся синьория, не имея регулярных налоговых поступлений, прибегала к постоянным конфискациям имущества политических противников, поборам с городов. Уже в начале своего правления Маттео часто захватывал имущество миланских церквей и монастырей, присваивая их доходы. В связи с этим он неоднократно подвергался церковному отлучению вместе с сыновьями до четвертого поколения. Папа называл его в своей булле "яростным опустошителем Ломбардии"[315]. Маттео заботился об увеличении домена Висконти; он приказывал подделывать документы и на их основании захватывал то или иное владение.
Вместе с тем Маттео продолжал линию Оттона Висконти и совершенно определенно опирался на нобилей. Представителей нобилитета он назначал начальниками замков, но ежегодно их менял. Хронист Гальвано Фиамма подчеркивает: "Он охотно выслушивал миланских нобилей и не противился их советам"[316]. При преемниках Маттео, Адзоне (1329–1339) и Лукино (1339–1349), синьория Висконти распространилась почти на всю Ломбардию. Были присоединены Бреша, Комо, Крема, Лоди, Пьяченца, Парма, Асти, Альби, Бра и Кераско. Быстрое, часто добровольное присоединение этих городов к Милану оказалось подготовлено их экономическими связями. К тому же ремесленники и купечество городов Ломбардии, измученные беспрерывными войнами, ослабляемые внутренними раздорами, не имея средств и сил для борьбы с врагами, искали часто защиты у более сильного синьора даже ценой потери независимости.
В присоединенных городах могущественные ранее подеста становились представителями центральной власти, и многие должностные лица стали назначаться прямо синьором. Принимались меры для безопасности дорог; грандам запрещалось облагать купцов пошлинами. Горожан освободили от обязанности служить в городской милиции.
После смерти Лукино власть в Милане перешла в руки его брата, архиепископа Джованни (1349–1354). Опытный и ловкий политик, Джованни предпочитал действовать не грубой силой, а при помощи дипломатических союзов, подкупов и т. п. В 1349 г. Общий совет Милана утвердил наследственность синьории Висконти, что юридически укрепило их положение.
Во внутренней политике Джованни удалось сосредоточить всю полноту власти в своих руках, хотя формально сохранялись старые органы коммунального управления. После долгого обсуждения в 1351 г. были приняты новые статуты Милана, закреплявшие победу синьориального режима. Путем различных интриг Джованни удалось приобрести Болонью и Геную, что привело к созданию каолиции против Висконти.
Как и прочие синьоры, Висконти старались привлечь к своему двору ученых и поэтов. Торжественный прием был устроен в Милане в 1353 г. Петрарке, который называл Джованни "самым великим человеком Италии"; вскоре, прервав свое одиночество в Воклюзе, поэт переехал к миланскому двору. Друзья и недруги осуждали такое поведение гордого республиканца.
После смерти Джованни (1354) синьория перешла в руки его племянников — Галеаццо II и Бернабо. Наиболее энергичным из них был Бернабо, человек необузданного нрава, жестокий тиран, в политике которого дерзость и необоснованные предприятия преобладали над продуманностью и мудрым расчетом. Вскоре были потеряны Генуя и Асти, затем Болонья.
Двор Бернабо и Галеаццо II отличался пышностью. Брачные церемонии (например, празднование брака дочери Галеаццо II с английским принцем) проходили с большой роскошью. Все это требовало огромных средств и вызывало рост налогов. Малейшее сопротивление правителям каралось казнью. Тираны находились в постоянном страхе. Бернабо построил себе крепость в Милане, Галеаццо II — в Павии, где они жили охраняемые гвардией, заботясь прежде всего об удовлетворении своих прихотей. Бернабо, любивший охоту и собак, построил в Милане особый дворец, где он держал около 500 собак; много собак было роздано жителям Милана, которые своим имуществом, а иногда и жизнью отвечали за здоровье животных.
В середине 70-х годов Галеаццо II стал привлекать к управлению своего сына Джан-Галеаццо, который после смерти отца (1478) стал соправителем Бернабо. Осторожный и умеренный, Джан-Галеаццо стремился привлечь симпатии миланской знати.
В 1485 г. он попросил Бернабо о встрече, во время которой предательски захватил своего дядю в плен и заключил его в замок, а затем, чтобы оправдать этот поступок, устроил над ним открытый суд. Обвинить Бернабо не составляло труда; вскоре после процесса тиран умер в тюрьме. Общий совет безропотно передал синьорию в руки Джан-Галеаццо, который вскоре объединил в своих руках всю Ломбардию (благодаря женитьбе на дочери Бернабо).
С середины XIV и до конца XV в. экономика Ломбардии, особенно Милана, переживает период интенсивного развития, что обусловливалось отчасти объединением Ломбардии при синьории[317].
В Милане бурно развивалась текстильная промышленность — суконное производство, изготовление хлопчатобумажных тканей, бумазеи. В миланском округе производились льняные ткани. Продолжало изготовляться оружие разных видов, кожаные изделия. Производство сохраняло мелкий характер, но в структуре суконной промышленности с середины XIV в. происходили важные изменения. Прежде суконное производство базировалось на местной шерсти, теперь же оно использовало привозную шерсть из Англии, Франци