Гражданское направление в гуманизме второй половины XV в. носило определенную политическую окраску; его идеи были поставлены на службу республике. В ее сохранении были заинтересованы не только оппозиционные Медичи круги флорентийской торгово-ростовщической знати, но и широкие слои пополо, интересам которого противоречила линия Медичи.
Наряду с идеями гражданственности флорентийский гуманизм второй половины XV в. обогащается новыми концепциями, базирующимися на философии Платона и неоплатоников. Центром этого нового направления стала так называемая Платоновская академия во Флоренции, созданная по инициативе Козимо и пользовавшаяся постоянным покровительством семьи Медичи. Основоположником и признанным главой Платоновской академии был Марсилио Фичино (1433–1499). Ему принадлежит заслуга перевода с греческого на латынь большинства сочинений Платона и неоплатоников.
Основные сочинения Фичино — "Платоновская теология", "О бессмертии души", "О христианской религии" — посвящены доказательству неразрывной связи, даже тождественности философии "божественного" Платона с христианской теологией. Он создает "ученую религию" (docta religio) на базе "благочестивой философии" (pia philosophia), пытаясь синтезировать догматику священного писания, учения отцов церкви, арабскую и еврейскую философию, учения Платона и неоплатоников. Главный его тезис — истина едина, она заключена в самом боге, но открывается людям через свет божественного откровения в различной языковой и догматической формах. Возвеличивая идеалистические принципы философии Платона, Фичино приходит к определению познания не как знания реальных вещей, добытого усилиями человеческого разума и опыта, а как дара божественного откровения, который тем ближе человеку, чем дальше он отходит от реального мира, ибо истинное знание о вещах не в них самих, но в боге-творце, хранящем чистые идеи созданного мира[446].
Величие человека — в его свободе, но свобода человеческого познания есть свобода от мира вещей, а не от бога[447]. Знание и вера неразрывны. Знание есть познание истины внутри человеческого разума, но это самосозерцание — не пассивность, а активное действие заключенной в человеке частицы божественного интеллекта[448]. Стремление человека к счастью есть движение разума к высшему благу, т. е. к непосредственному и вечному созерцанию бога как воплощения абсолютной истины и блага. И это стремление — не что иное, как любовь к красоте божественной истины и божественного творения[449]. Философия Фичино, сложная, отвлеченная, проникнутая искренним стремлением связать новую гуманистическую систему знаний с традициями христианской религии, оказала значительное влияние на все платоновское направление в итальянском гуманизме второй половины XV — начала XVI в., особенно на этические и эстетические теории этого времени, а также на поэзию и живопись. При дворе Лоренцо Медичи возрожденные Фичино идеи Платона, его теория любви стала частым сюжетом ученых диспутов и многих поэтических произведений. Им отдали дань Анджело Полициано, Луиджи Пульчи, Джироламо Бенивьени, Лоренцо Медичи и другие флорентийские поэты конца XV в.
Среди членов Платоновской академии весьма значительной была фигура Кристофоро Ландино (1424–1498), профессора поэтики и риторики флорентийского университета, друга и единомышленника Марсилио Фичино. В обширном трактате "Диспуты в Камальдоли", написанном в подражание "Тускуланским беседам" Цицерона, Ландино поднимает обширный круг этических проблем, решение которых он строит на принципе примата разума и знания в человеческом бытии. В его рассуждениях заметно влияние и платоновских, и аристотелевских, и христианских идей. Исходная посылка Ландино: разум есть высшее проявление человеческой природы, а назначение человека — познание истины. Поскольку жизнь человека определяют принципы разума, высшими добродетелями являются рассудок, мудрость и знание, так называемые добродетели разума.
Эти добродетели помогают человеку идти путем познания собственной и окружающей природы к наслаждению истиной, к высшему благу, которое осуществляется в боге. Разум направляет волю и чувства человека, воспитывает в нем гражданские добродетели, без которых невозможно благополучие общества[450]. (Здесь отчетливо звучат идеи Аристотеля.)
Добродетели связаны с разумом и знанием, а невежество рождает пороки. "Тот, кто освещен светом разума, — подчеркивает Ландино, — познает истину и правильно поступает. Те же, которые теряют этот свет, впадают в пороки, не познав своей природы"[451]. Знание — это не только добродетель; стремление к знанию — гражданский долг каждого человека, ибо знание, наука умножают общественное благо. Общественной ролью наук определяется и призвание ученых — добывать знания в неустанных исследованиях. Плодотворные занятия наукой возможны лишь в условиях уединенной и созерцательной жизни. Однако жизнь ученого, сосредоточенная на познании и выключенная из сферы общественных дел, не менее добродетельна, чем активная гражданская жизнь, хозяйственная или политическая. А для общества жизнь ученых даже более ценна, так как именно им обязано оно хорошими законами и правилами поведения каждого гражданина. Сопоставляя преимущества созерцательного и активного образа жизни, Ландино в конечном итоге склоняется к более высокой оценке первого: "Те, которые пребывают в действии, несомненно приносят пользу, но либо в настоящий момент, либо на короткое время; те же, которые освещают нам скрытую природу вещей, приносят пользу вечно. Действия кончаются с людьми. Мысли же, побеждая века, живут вечно"[452]. Такова в общих чертах этическая концепция Ландино, изложенная им в трактате "Диспуты в Камальдоли", который был "одним из наиболее характерных произведений второй половины XV в."[453]
Идеи гражданского долга, служения обществу приобретают в учении Ландино новый аспект — главную этическую и общественную ценность получают активная деятельность разума, творческая мысль ученого. Ландино склонен утверждать ведущую роль в государстве скорее интеллигенции, чем политических деятелей, следуя известному учению Платона. Созерцательная жизнь мудрых, углубление в науку не есть лишь процесс самопознания и наслаждения божественной истиной, как у Марсилио Фичино, а познание действительности (хотя и в умозрительной форме) во имя интересов общества. Аристотелевская идея гражданского долга, столь близкая флорентийским гуманистам XV в., очевидна и в этической концепции Ландино.
Большой резонанс имели идеи, выдвинутые другим членом Платоновской академии — Джованни Пико делла Мирандола (1463–1494), человека исключительных способностей, философа большой эрудиции и таланта, блестящего знатока древних языков (латинского, греческого, арабского, халдейского и еврейского).
Пико, рано нашедший свое призвание в философии, смело выступил против догматизма, теологии и схоластики в защиту прав разума, творческого мышления и философии, свободной от оков догмы и авторитета. Однако первая же попытка Пико выступить самостоятельно на поприще философии и теологии (он написал "900 тезисов, относящихся к разного рода наукам", которые предполагал отстаивать на публичном диспуте) привели его к серьезному конфликту с папской курией. В итоге тезисы Пико были признаны еретическими, а сам он предстал перед судом инквизиции, от которого его спасло только заступничество Лоренцо Медичи. Но написанная им в 1486 г. вступительная к диспуту "Речь о достоинстве человека" приобрела широкую известность и стала гуманистической программой последних десятилетий XV в.
В "Речи" Пико дано глубокое философское обоснование достоинства человеческой природы. Опираясь на античные идеи — человек-микрокосм, человек — центр вселенной — и связывая их с христианским учением о сотворении человека, Пико меняет главный смысл последнего (человек создан по образу и подобию бога) и приходит к заключению, что сам человек может быть свободным творцом своей собственной природы. Такая возможность — исключительная привилегия человека, предопределенная тем, что именно человек должен оценить величие мироздания и возвыситься благодаря этому над всеми прочими творениями. Эта мысль четко выражена в следующих словах Пико: "Но, закончив творение, пожелал мастер, чтобы был кто-то, кто оценил бы смысл такой большой работы, любил бы ее красоту, восхищался ее размахом"[454]. Создав человека и поставив его в центре мира, возгласил творец: "Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в границах установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю. Я ставлю тебя в центре мира, чтобы оттуда тебе было удобнее обозревать все, что есть в мире"[455].
Свободный выбор, не скованный божественным провидением, выделяет человека из остального мира и определяет его высокое достоинство. "О, высшее и восхитительное счастье человека, — восклицает Пико, — которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть тем, кем захочет!"[456] Но путь человека к счастью лежит через познание: к "естественному счастью" его ведет философия, к "сверхъестественному счастью" — теология[457]. Путь философии — это путь совершенствования разума, составляющего главную часть человеческой природы; теология открывает человеку высшие божественные тайны, но лишь тогда, когда его разум подготовлен философией.