В городах Тосканы и Ломбардии, особенно тяжело пострадавших от Итальянских войн, в середине XVI в. наступил перелом, означавший начало нового подъема их торговой и главным образом промышленной деятельности.
Так, во Флоренции число сукнодельческих мастерских возросло с 63 в 1537 г. до 152 в 1561 г. Количество изготовленных сукон увеличилось с 14 700 в 1553 г. до 33 212 кусков в 1572 г. В 1589 г. венецианский посол Контарини писал: "Сукноделие Флоренции настолько расширилось, что трудно представить себе, сколь великую выгоду получает от этого город"[533]. Возросло также производство шелковых тканей, которое по Объему превзошло уровень XV в. В то время как в 1472 г., по сведениям склонного к преувеличениям хрониста Бенедетто Деи, во Флоренции насчитывалось 83 шелкодельческие мастерские, в 1561 г. их стало уже 91. Аналогичное оживление имело место и в других отраслях промышленности. Словом, затруднения, испытываемые флорентийцами в начале века, не заставили их отказаться от занятий промышленностью.
Заметно оживилась торговля Флоренции. Вновь установились контакты с Востоком, но преимущественно торговля велась с Испанией, Португалией и их колониями. В конце века Флоренция привозила зерно из Гамбурга, Гданьска и торговала даже с Московским государством. Предприимчивые флорентийские купцы получили от царя Бориса Годунова право свободной торговли и пытались через Московское государство установить непосредственный деловой контакт с Персией. Наконец, нельзя не упомянуть о бурном росте Ливорно, ставшего во второй половине XVI в. важнейшим международным портом на Средиземном море, куда беспрепятственно входили корабли всех стран. За 1574–1577 гг. ежегодно в Ливорно входило в среднем 417 кораблей, а в 1592/93 г. — 2266. То, что новый и растущий порт Италии был связан прежде всего с Западом, очень показательно для общей тенденции развития итальянской торговли того времени.
В крупнейшем промышленном центре Ломбардии Милане после серьезного спада экономики в первой половине века также расширились инвестиции в промышленность; росла продукция в области сукноделия, шелкоделия. Правда, явно начала отставать прежде столь знаменитая металлообрабатывающая промышленность, а также бумазейное дело, но зато бесспорна тенденция к расширению производства предметов роскоши. В одном официальном донесении от 1593 г. говорится, что за 1540–1580 гг. ювелирное дело возросло в 10 раз.
По производству парчовых тканей Милан занимал первое место в Италии. Вплоть до конца XVI в. этот город был главным поставщиком шелковых тканей для Франции.
Аналогичные явления имели место в городах всей Северной Италии. В Комо и Бергамо, Павии и Мантуе, Виджевано и Вероне наблюдалось в той или иной степени оживление промышленности.
В центральной части Италии и на Юге, где города никогда не отличались сколько-нибудь значительными экономическими успехами, во второй половине XVI в. также происходит известный рост мануфактурного и ремесленного производства и оживление торговли. В Неаполитанском королевстве развивалось шелкоделие, расширялись внешнеторговые связи, особенно с Нидерландами. В Папском государстве добыча квасцов в знаменитых приисках Тольфы достигла наибольшего расцвета в 50–60-х годах. Вместе с кастильскими квасцами они обеспечивали полностью нужды текстильной промышленности Италии, Англии, Фландрии и других стран.
Наконец, при характеристике экономики второй половины XVI в. нельзя не сказать о некотором укреплении внутреннего рынка как в региональных рамках, так и в пределах всей Италии.
Итак, промышленное производство и торговля после бесспорного сокращения в первой половине XVI в. пережили явное оживление и некоторый подъем во второй его половине. Правда, металлообрабатывающая промышленность и производство бумазейных тканей в Милане, а также сукноделие в ряде городов Ломбардии пришли в упадок, но зато сукноделие успешно развивалось в Венеции, Флоренции и других городах. В целом в Италии того времени наибольшего развития достигло производство предметов роскоши, в частности шелкоделие. Примечательно, что успешнее всего развивались те отрасли промышленности, которые находили сбыт на Западе или же снабжались там сырьем.
Заметна также тенденция ориентироваться на внутренний рынок. Так, сырьем для шелковой промышленности служил местный шелк-сырец, производство которого получило в XVI в. все большее распространение в Италии. А суконщики изготавливали в гораздо большем количестве, нежели прежде, дешевые шерстяные ткани, находившие сбыт на внутреннем рынке. Явно ощущается стремление перенести промышленное производство (в частности, производство шелковой пряжи) ближе к источникам сырья, т. е. в деревню, где была также более дешевая рабочая сила.
Следует отметить и появление некоторых технических усовершенствований, прежде всего широкое распространение гидравлических шелкопрядилен. Монтень, увидев в 1581 г. такое сооружение во Флоренции, с удивлением отметил, что одна женщина управляла одновременно 500 веретенами[534].
Все же не следует придавать чрезмерного значения отмеченным новым и прогрессивным явлениям в промышленности. Они примечательны не столько как правило, а скорее как тенденция, которая свидетельствует о непрекратившихся поисках новых способов извлечения прибыли из промышленности. Но они не означали переворота в характере промышленного производства того времени. В целом итальянская промышленность продолжала существовать в традиционной форме, установившейся уже в предыдущие века, — с цеховым устройством и монопольным положением старых торгово-промышленных центров.
Та же картина предстает перед нами, если обратиться к организационным формам промышленного производства. Исследование структуры промышленности Флоренции XVI в. позволяет установить, что в ведущих отраслях сохранились раннекапиталистические мануфактуры, которые были уже известны итальянским городам в XIV–XV вв.[535] Так, в сукноделии процесс производства по-прежнему осуществлялся частично в центральной мастерской купца-предпринимателя, частично в мастерских и домах зависимых от него мастеров. Для изготовления куска сукна требовалось участие не менее 20–30 рабочих рук.
Но если в сукноделии никаких существенных изменений в процессе производства не наблюдается, то в шелкоделии появляется ряд новых промежуточных этапов производства, которые требуют специальных навыков и знаний. Здесь же имели место уже отмеченные ранее технические усовершенствования и стремление перенести отдельные производственные этапы из города в деревню. Организаторами производства выступали, как и раньше, купцы-предприниматели, объединенные в компании. Обычно только один из членов компании непосредственно руководил работой, остальные давали лишь капитал и получали соответствующую часть прибыли.
Рабочая сила на производстве была чрезвычайно неоднородной. Прежде всего это мастера, работавшие в своих мастерских или на дому, которые еще обладали частично средствами производства (вроде красильщиков) или же были вовсе их лишены (большая часть ткачей). Они экономически полностью зависели от купцов-предпринимателей и лишь формально сохранили некоторые черты, свойственные ремесленникам (возможность эксплуатировать чужой труд, работать на разных предпринимателей). Источники свидетельствуют о том, что процесс пролетаризации этих прежде свободных ремесленников продолжался, зашел, видимо, дальше, чем в предыдущие века, и был несколько более глубоким в шелковой промышленности, нежели в суконной. Подобные же явления наблюдаются в Лукке и других городах Италии.
Наряду с зависимыми мастерами в процессе производства участвовали наемные рабочие — постоянная категория трудящихся с определенным, сложившимся социальным лицом. Свое место в производстве занимали также всякого рода посредники и надзиратели, которые, будучи сами зависимы от предпринимателей, в то же время наживались за счет рабочих.
Экономическая зависимость всевозможных категорий и групп трудящихся, занятых в промышленности, от предпринимателей закреплялась общественными и правовыми нормами. Так, за нарушение цеховых правил все категории трудящихся подвергались телесному наказанию, в то время как в предыдущие века такая мера наказания применялась только к рабочим; зависимые мастера прежде наказывались так же, как и предприниматели, — денежным штрафом. Впервые в истории Флоренции работники промышленности, находившиеся в неодинаковом экономическом положении, объединялись в одну социальную категорию с единым названием manifattori. По сравнению с XIV–XV вв. пропасть между предпринимателями, с одной стороны, и зависимыми мастерами и рабочими, с другой, углубилась не только в экономическом, но и в общественно-правовом отношении.
Итак, хотя никаких коренных изменений, никакого переворота в характере промышленного производства не было, все же раннекапиталистические отношения в том виде, в каком они сложились в предыдущие века, не исчезли, а, наоборот, даже несколько укрепились. Следовательно, ни о каком полном упадке итальянской экономики в XVI в. речи быть не может. Она переживала много трудностей, бесспорны признаки ее спада, но в то же самое время нельзя не отметить отдельные успехи как в торговле, так и в промышленности и банковском деле, а также безусловный подъем экономики во второй половине века.
Однако подъем оказался кратковременным, и в XVII в. наступил полный упадок. Грозные предзнаменования обнаружились в отдельных отраслях экономики уже в последних десятилетиях XVI в.
Печальное зрелище представляла текстильная промышленность крупнейших городов Италии XVII в. В начале столетия в Милане было 60–70 суконных мастерских, производивших примерно 15 тыс. кусков в год, а к 1640 г. их количество уменьшилось до 15 и объем производства — до 3 тыс. кусков. В 1682 г. осталось всего 5 мастерских. В то же время резко сократилось производство шелковых и парчовых тканей. В 1615 г. в Кремоне насчитывалось еще 187 шерстдников, а в 1648 г. — всего 23. Аналогичный упадок переживала бумазейная промышленность Кремоны. В 1607 г. в Комо было 49 шерстяников, изготовивших 8–10 тыс. кусков в год, а в 1650 г. остались всего 4 мастерские с общей п