В этой лихорадочной погоне за прибылями итальянская буржуазия пыталась как бы наверстать время, отнятое у нее исторически запоздавшими битвами за национальное единство. Италия с ее поздним капиталистическим развитием в сущности так и не знала классической фазы «свободного» капитализма: едва итальянский капитализм окреп настолько, чтобы частично отказаться от государственных «подпорок», — уже появились некоторые черты, предвещавшие его переход в империалистическую стадию (начало сращивания банковского капитала с промышленным).
Развернувшаяся в преддверии империалистической эпохи ожесточенная борьба за территориальный раздел мира побудила итальянскую буржуазию начиная с конца 70-х годов активизировать свою внешнюю политику. С другой стороны, ее толкала к этому сама ее неспособность разрешить ряд проблем внутренней жизни страны, которые становились все более острыми.
Вторжение капитализма в деревню, не избавив крестьянство от земельной нужды и полуфеодальной эксплуатации, подорвало там не менее старый, застойный уклад жизни села, увеличило подвижность сельского населения, усилило в нем стремление к лучшей жизни. Пассивная покорность крестьянина землевладельцу отходила в прошлое, что немало тревожило представителей имущих классов. Угрожающими темпами рос поток эмигрантов, особенно из южных районов, откуда он направлялся по преимуществу за океан[438]. В этих условиях активная внешняя политика, направленная на создание обширной колониальной империи, становилась в глазах господствующих классов не только вопросом «национального престижа», но и средством обезопасить свои социальные привилегии.
Для осуществления более или менее широкой программы колониальной экспансии уже не годилась проводившаяся при «правой» политика «чистых рук», так как итальянская буржуазия не рисковала вступить на этот путь в одиночку, без помощи более сильного партнера. Из европейских держав наиболее подходящим для Италии союзником в борьбе за колонии могла стать Германия, переживавшая после национального объединения период бурного экономического роста и все более бесцеремонно требовавшая для себя «места под солнцем». Ориентации итальянской внешней политики на Германию способствовало и дальнейшее ухудшение отношений между Италией и Францией на почве их соперничества в притязаниях на Тунис, а также обоюдного использования ими протекционистских мер.
Однако итало-германскому сближению препятствовали острые противоречия между Италией и Австро-Венгрией, которая с 1879 г. была связана с Германией союзными отношениями. Они восходили еще к эпохе Рисорджименто, когда Италии пришлось завоевывать свое единство и независимость в упорной борьбе против империи Габсбургов. Во второй половине 70-х годов появилось целое политическое течение, считавшее эту борьбу незаконченной и требовавшее присоединения к Италии Триеста и Южного Тироля (Трентино), где был значительный процент итальянского населения. Сторонников включения в состав итальянского государства этих «неискупленных земель» (terre irredente) стали называть ирредентистами Ирредентистское движение возникло как продолжение по преимуществу демократических традиций Рисорджименто, вобрав в себя немало бывших кадров «Партии действия» (основателем созданной в 1877 г. ассоциации «Италия ирредента» был участник гарибальдийских походов Маттео Ренато Имбриани, ее почетными председателями являлись Гарибальди и два видных сподвижника Мадзини — Аурелио Саффи и Федерико Кампанелла). Но к ирредентистам примыкала и часть приверженцев «левой» во главе с популярным политическим деятелем Бенедетто Кайроли, дважды возглавлявшим кабинет. Ирредентистские круги выступали за франкофильскую внешнеполитическую ориентацию.
Захват Туниса Францией (1881 г.) нанес тяжелый удар по экспансионистским планам Италии в Северной Африке и надолго оттолкнул ее от «латинской сестры». Стоявший у власти с июня 1879 г. второй кабинет Кайроли был вынужден уйти в отставку. Пост премьера вновь занял Депретис, известный своими прогерманскими симпатиями. Он довершил поворот во внешней политике Италии в сторону центральных держав: 20 мая 1882 г. Италия подписала с Германией и Австро-Венгрией договор, оформивший создание Тройственного союза.
К 80-м годам относятся первые шаги Италии на поприще колониальной экспансии в Африке — на побережье Красного моря. В 1882 г. была превращена в итальянскую колонию купленная пароходной компанией Рубаттино бухта Ассаб три года спустя последовала оккупация порта Массауа. Отсюда итальянские колонизаторы предполагали продвинуться в глубь территории, населенной эфиопскими племенами. Но попытка организовать крупную колониальную экспедицию в этом районе закончилась сокрушительным поражением итальянского экспедиционного корпуса при Догали в январе 1887 г.
С конца 80-х годов в политике итальянских господствующих классов наметился новый поворот, обусловленный далеко не в последнюю очередь тем, как изменилось к этому времени соотношение сил правящего буржуазно-помещичьего блока и противоположного ему классового стана.
Итальянское рабочее движение на пути к созданию социалистической партии
Идейное поражение анархизма в конце 70-х годов открыло в развитии итальянского рабочего движения новый этап, основным содержанием которого была организация пролетариата в политическую партию на марксистской платформе. Но прошло еще около полутора десятилетий напряженной подготовительной работы, прежде чем эта задача нашла свое практическое разрешение.
После 1877 г. с критикой анархизма все чаще выступали не только те, кто — подобно сторонникам «Плебе» — никогда не разделял полностью его идей, но и бывшие анархисты. Особенно важную роль в этом критическом переосмыслении анархистской доктрины и тактики сыграл поворот от анархизма к социализму Андреа Косты, в прошлом одного из ближайших сподвижников Бакунина в Италии.
Коста начал отходить от анархизма еще в 1876–1877 гг., но впервые публично высказал свои новые взгляды летом 1879 г. в письме, напечатанном в «Плебе» под названием «Моим друзьям из Романьи»[439] (Романья, откуда Коста был родом, в эпоху I Интернационала была главной «кузницей кадров» итальянского анархизма). Все сделанное в предшествующий период Коста считал полезным и разумным, но уже недостаточным в новых условиях, и призывал своих товарищей извлечь из прошлого необходимые уроки, чтобы быть в состоянии двигать вперед дело революционной освободительной борьбы. Эти уроки в его представлении заключались в том, чтобы в стремлении к конечной цели не забывать о задачах, выдвигаемых повседневной жизнью, и подходить к революции, как к серьезному делу, требующему длительной подготовки. Коста не раскрывал в письме своей позиции по таким вопросам, как отношение к правительству, к другим политическим партиям, значение борьбы за политические реформы, полагая, что все они должны стать предметом обсуждения на съезде его единомышленников; но уже из того, что он считал желательным обмен мнениями по всему этому комплексу проблем, ясно, что его больше не удовлетворяло старое, чисто негативное решение этих вопросов анархистами. Самую важную ближайшую задачу Коста видел в создании (или, как он считал, восстановлении) «Итальянской революционно-социалистической партии», которая вместе с подобными же партиями в других странах возродит на новой основе деятельность Интернационала.
Идеи, высказанные в письме Косты, поддержала значительная часть бывших анархистов, особенно в Романье, хотя были и такие, кто упорно цеплялся за старые позиции и обвинял Косту в измене принципам. Сам Коста отходил от анархизма не без колебаний — в частности, в вопросе о политической партии пролетариата — и ни тогда, ни позднее не хотел порывать с анархистами в организационном отношении. Но независимо от его субъективных помыслов его письмо положило начало не только идейному, но и организационному обособлению от анархистов вслед за сторонниками «Плебе» еще одного течения в итальянском социалистическом движении.
В августе 1881 г. на съезде в Римини последователи Косты основали так называемую Революционно-социалистическую партию Романьи. Решения о конституировании партии и о ее названии были одобрены большинством делегатов, в меньшинстве остались несколько присутствовавших на съезде анархистов. Проект программы и устава партии был разработан уже после съезда избранной им специальной комиссией и принят следующим съездом — в 1883 г.
Революционно-социалистическая партия строилась на основе как коллективного, так и индивидуального членства: в ее ряды принимались «общества и отдельные лица, которые признают общие принципы современного революционного социализма и по мере своих сил и возможностей содействуют их пропаганде и их осуществлению»[440]. Она не рассматривала себя как выражение всего итальянского социалистического движения и заявляла о своем намерении «содействовать созданию Итальянской революционно-социалистической партии, в которой сольются все социалистические и революционные течения Италии»[441], включая также и анархистов.
Но в области программных принципов Революционно-социалистическая партия отошла от анархистов уже гораздо дальше по сравнению с позицией Косты, изложенной в письме «Моим друзьям из Романьи». В ее программе (автором которой был тот же Коста) анархическая, безгосударственная общественная организация рассматривалась не как непосредственный результат социальной революции пролетариата, а как итог длительного развития общества после революционного низвержения капиталистического строя. Программа не только ставила в позитивном плане проблему революционной власти, но в представлении об ее характере и задачах приближалась к понятию диктатуры пролетариата: «…Революция означает прежде всего временную диктатуру трудящихся классов, то есть сосредоточение всей общественной власти (экономической, политической и военной) в руках восставших трудящихся с целью уничтожения препятствий на пути установления нового порядка, чинимых старым порядком, с целью защиты революции, ее расширения и распространения на новые районы, с целью осуществления экспроприации владельцев частной собственности и установления коллективной собственности и общественной организации труда»