организации.
За две недели до созыва съезда эти документы были опубликованы новой социалистической газетой «Лотта ди классе», фактическими руководителями которой были Турати и Кулишова, а затем в ней же подвергнуты критике. Главным вдохновителем этой критики был Антонио Лабриола, который весьма резко реагировал не только на проект Маффи, но и на поведение Турати, отдавшего в руки этого эклектика и оппортуниста выработку столь важного документа. Турати не мог не признать справедливости доводов Лабриолы и использовал их как в статьях в «Лотта ди классе», так и на съезде, куда сам Лабриола отказался приехать.
Съезд открылся в Генуе 14 августа 1892 г. На нем были представлены все течения итальянского социалистического движения, включая анархистов. Анархистское меньшинство, блокировавшись с частью делегатов Рабочей партии, сразу же — начиная с процедурных вопросов регламента — встало на путь обструкции. Это сделало невозможным какой бы то ни было разговор по существу вынесенных на обсуждение съезда вопросов до тех пор, пока не будет осуществлен организационный разрыв с анархистами. Поскольку же анархисты отказались подчиниться воле большинства и уйти со съезда, инициативу раскола взяли на себя делегаты большинства, решив собраться на следующий день отдельно от анархистов в другом помещении. Вне обоих съездов остался Коста со своими сторонниками, все еще надеявшийся, что в новой партии найдется место и анархистам, и не одобрявший формы осуществленного большинством раскола.
Отделившись от анархистов и их немногочисленных союзников, социалистический съезд провозгласил создание Партии итальянских трудящихся и принял ее программу и устав. Подготовленный Маффи проект программы подвергся при этом радикальной переработке в соответствии с идеями, изложенными в предсъездовских статьях и в выступлениях Турати. В частности, по настоянию Турати в программу был включен пункт о том, что «…трудящиеся смогут осуществить свое освобождение лишь через обобществление средств труда (земля, шахты, фабрики, средства транспорта и т. д.) и взяв в свои руки управление производством», и указание на необходимость для пролетариата вести не только экономическую борьбу, но и борьбу за завоевание политической власти, которая должна стать в его руках орудием экспроприации господствующего класса[456]. В результате программа приобрела в целом марксистский характер, хотя и не без теоретических изъянов, подобных тем, которые были свойственны программе Миланской социалистической лиги[457]. Проект устава претерпел меньшие изменения, так что свои первоначальные организационные принципы Партия итальянских трудящихся почти целиком заимствовала у Рабочей партии, отказавшись лишь от крайних проявлений «чисто рабочего» корпоративизма.
При всех слабостях молодой партии с ее созданием была завоевана качественно новая ступень организации боевых сил итальянского пролетариата. Рабочее движение в Италии перестало быть лишь выражением стихийного бунтарства угнетенного класса — оно вышло теперь под собственным знаменем на арену политической борьбы.
Политический кризис 90-х годов.Провал наступление реакции
Вступая в последнее десятилетие века, Италия была уже во многом иной по сравнению с начальным периодом своего существования как единого государства. К 90-м годам в экономике страны утвердилось господство капиталистического способа производства, а сформированные его развитием классы — буржуазия и пролетариат — приобрели определяющее значение в характеристике социальной структуры итальянского общества. Возникло современное рабочее движение, образовалась самостоятельная политическая рабочая партия марксистского направления (причем по существу это была первая подлинная политическая партия в Италии, ибо итальянские господствующие классы начали создавать свои партии в современном смысле этого слова значительно позднее). Для правящего блока этот новый противник — рабочий класс — был куда опаснее, чем полные мятежного духа, но аморфные в политическом отношении крестьянские массы. В то же время развитие капитализма не снимало, а все более обостряло те проблемы, которые были порождены незавершенностью итальянской буржуазной революции («южный вопрос», эмиграция и т. д.). Италия продолжала далеко отставать от более передовых капиталистических стран по основным экономическим показателям, она была намного слабее их в военном отношении и не могла соперничать с ними ни по размерам колониальной добычи, ни по своей роли в европейской политике. Все это наталкивало правящие круги на мысль о неэффективности либерально-конституционного метода политического господства и побуждало их искать чрезвычайных средств для защиты от «внутреннего врага» и осуществления притязаний Италии на роль великой державы.
Так вызревал политический курс, сочетавший репрессии против рабочего движения и общее наступление на демократические свободы внутри страны с широкой программой колониальных захватов. Попытка практической реализации такой политики связана прежде всего с именем Франческо Криспи.
Криспи, в период Рисорджименто принадлежавший к «Партии действия», никогда не был человеком демократических убеждении. В тот период его целью было достижение политико-территориального единства Италии, и к этой цели он был готов идти любыми путями. От умеренных Криспи отталкивали не столько принципиальные расхождения (он сам, как отмечал Грамши, по своей программе был «стопроцентным умеренным»[458]), сколько неистовый темперамент, склонность действовать напролом, недоверие и ненависть к медленным обходным маневрам.
Политическая деятельность Криспи после объединения Италии развертывалась в рядах «левой». Здесь Криспи выступил как лидер оппозиционной Депретису группировки, которая сложилась в 1883 г. — после того как Депретис встал на путь компромисса с «правой», провозгласив приостановку дальнейших реформ.
Такой поворот в политике Депретиса был лишь одним из симптомов глубокого кризиса всех буржуазных и мелкобуржуазных политических течений, ведших свое происхождение от эпохи Рисорджименто. Разногласия между «правой» и «левой» постепенно стирались. «Партия действия» как таковая давно уже не существовала: считавшие себя ее наследниками республиканские группы были немногочисленны, вышедшие из ее лона радикалы, как уже упоминалось, отвергли ее тактику неучастия в монархическом парламенте, часть ее бывших приверженцев влилась в социалистическое движение, а другая часть, наоборот, резко поправела и перешла в консервативный лагерь. На этом общем фоне, когда правящие классы нуждались в «сильной личности», способной переступить через утратившие реальный смысл старые политические традиции, и произошло возвышение Криспи.
В августе 1887 г. Криспи сменил Депретиса на посту премьера и оставался во главе правительства в течение трех с половиной лет. Политика Криспи в этот период свидетельствует о том, что его оппозиция взятому Депретисом курсу вправо была лишь типичным для итальянской политической жизни того времени приемом борьбы за власть между соперничающими группировками. Оказавшись у власти, сам Криспи пошел в этом же направлении, но действовал гораздо жестче и определеннее.
Образцом, которому стремился следовать Криспи, став премьером, была политика Бисмарка в Германии — прежде всего по отношению к рабочему движению. Уже в первые годы своего правления Криспи открыл против него атаку. С принятием в 1889 г. нового уголовного кодекса было пересмотрено ранее действовавшее законодательство о забастовках. Формально преступным актом стала считаться уже не забастовка как таковая, а применение забастовщиками насилия или угроз, но для полиции никогда не составляло труда «доказать», что бастующие рабочие повинны в этом. В особенности же, как разъяснил в одной из своих речей сам Криспи, эта статья кодекса была направлена против стачек политического характера. В 1890 г. правительственным распоряжением была запрещена первомайская манифестация итальянских трудящихся.
Три недели спустя в Конселиче (провинция Равенна) произошел дотоле беспрецедентный факт: солдаты и карабинеры стреляли в толпу бастующих работниц рисовых плантаций и безработных батраков, убив троих из них. Но Криспи даже не удостоил ответом интерпелляцию в палате по этому поводу.
Имея в виду возвести полицейские меры против рабочего движения в систему, Криспи неминуемо должен был посягнуть на те конституционные свободы, которые были легальной основой деятельности рабочих организаций в Италии, т. е. встать на путь прямого ущемления демократии. В 1889 г. был введен закон об общественной безопасности, который серьезно ограничил право собраний, поставив его осуществление фактически в полную зависимость от произвола префектов и квесторов, и расширил возможности преследования в административном порядке лиц, заподозренных в политической неблагонадежности. Тогда же Криспи добился от палаты санкции на предание суду депутата парламента Андреа Косты, арестованного во время рабочей манифестации в Риме, а затем — согласия на исполнение приговора над ним (три года тюрьмы) и аннулирования его депутатского мандата. Расправа Криспи с депутатом-социалистом, который был вынужден скрыться за границу, явилась одним из предвестников откровенного покушения итальянской реакции на прерогативы парламента. Нарушением парламентской традиции было и сосредоточение в руках Криспи трех важнейших постов в правительстве (премьер-министра, министра иностранных дел и министра внутренних дел), а также формирование им после выборов 1889 г. нового кабинета без утверждения его кандидатуры палатами.
Всемерное укрепление союза с двумя реакционными империями — германской и австро-венгерской — было естественным продолжением антидемократической внутренней политики Криспи, и в свою очередь оказывало на нее обратное влияние, стимулируя диктаторские поползновения итальянского премьера. Одним из первых шагов Криспи на посту премьера была поездка в Германию для переговоров с Бисмарком (сентябрь — октябрь 1887 г.), подготовившая заключение в феврале 1888 г. итало-германской военной конвенции. По условиям конвенции Италия обязывалась в случае войны центральных держав с Францией и Россией атаковать Францию на альпийской границе, а также направить в Германию 6 армейских корпусов и 3 кавалерийских дивизии для содействия военным операциям германской армии на Рейне