Преимущественно в угоду этим классовым силам все решительнее проводилась экономическая политика ускоренной индустриализации, предусматривавшая таможенный протекционизм, щедрые субсидии и прибыльные заказы определенным отраслям промышленности — таковыми были в начале века металлургия и судостроение, хлопчатобумажное и сахарное производство. Интересы этих новых капиталистических групп накладывали чем дальше, тем больший отпечаток на внутриполитический курс страны, усиливая в нем антидемократические тенденции, а также на внешнюю политику, которая под флагом завоевания Италией «подобающего ей места» в концерте великих держав приобретала все более агрессивный экспансионистский характер.
На этой почве стали складываться политико-идеологические воззрения, которые при всей их первоначальной хаотичности все же явно предназначены были служить антитезисом сначала социалистическим и демократическим, а впоследствии и либеральным концепциям. Зарождалась националистическая идеология, которой суждено было получить бурное развитие в канун мировой войны. И хотя проповедниками ее были в те первые годы пестрые по своему составу кадры интеллигенции, чаще всего не осознававшие выполнявшуюся ими роль, на деле они готовили итальянскому империализму острое идейное оружие[475].
Однако в первые годы нового столетия финансовый капитал только формировался, и эти тенденции не проявлялись еще отчетливо.
Впрочем, они ни тогда, ни позже не могли проявляться прямолинейно, в «чистом виде». Постепенно набирая силу, националистические тенденции переплетались с устремлениями традиционно-реакционных или консервативных сил (крупных помещиков, преимущественно юга Италии, дворцовой аристократии, ростовщическо-торговой буржуазии старого склада), упрямо отстаивавших отжившие методы управления как в хозяйственной, так и в политической жизни. Но в начале века преобладали иные тенденции, порождавшиеся в конечном счете потребностями экономического развития страны.
Преодолеть препятствия на пути осуществления объективно назревших преобразований, основным элементом которых было быстрое наращивание промышленного потенциала, представлялось нелегкой задачей для аграрной страны с узким внутренним рынком, для страны, сотрясавшейся острыми социальными и политическими конфликтами. Экономический подъем был неотделим от обеспечения на фронте борьбы между трудом и капиталом хотя бы относительного «социального мира», равно как и от достижения политической разрядки в общественной жизни. Объективные потребности прогресса находили таким образом политическое выражение в тенденциях буржуазно-либерального реформаторства, встречавших сочувственный отклик в разнородных общественных слоях. «Нормальное капиталистическое общество, — отмечал В. И. Ленин, — не может успешно развиваться без упроченного представительского строя, без известных политических прав населения…»[476].
На протяжении всего последнего десятилетия XIX в. неослабевавшая, напряженная классовая и политическая борьба охватывала все сферы общественной жизни. В центре этой борьбы стояли основные вопросы социально-экономического и политического развития страны; решающим, однако, был вопрос о формах и методах управления итальянским государством.
Против реакционного авторитарного режима, потерпевшего крушение в конце XIX в., объединился широкий фронт социальных сил (от трудящихся масс до определенных слоев крупной буржуазии), в котором активную роль играл молодой рабочий класс. Изменения в расстановке и соотношении сил происходили не только на политической арене, где сталкивались различные классы и партии, но и в «верхах», внутри правящего «аграрно-индустриального блока», в котором удельный вес и влияние промышленной и банковской буржуазии постепенно возрастали. Политическая демаркационная линия и здесь, в правящих сферах, определялась отношением к системе и методам управления страной. Реакционные силы упорнее противились политике либеральных реформ, предполагавшей, в частности, расширение политических свобод. В то же время наиболее гибкие, динамичные капиталистические группы постепенно начинали понимать неотвратимость перехода к новой либеральной системе управления, к чему призывали их наиболее дальновидные буржуазные политические деятели и идеологи. Делать такой выбор их побуждала наряду с причинами объективно-экономического порядка (о которых речь шла выше) сама логика классовой борьбы. С одной стороны, чтобы добиться ведущей роли в правящем блоке, надо было оттеснить от власти силы «старого режима», представленные главным образом южными землевладельцами; следовательно, надо было противопоставить обанкротившейся реакционной системе иной политический курс. С другой стороны — в этом заключалась главная задача, — необходимо было предотвратить новые взрывы возмущения масс, перед которыми насилие оказалось бессильным.
Отсюда потребность в политических переменах, в новой тактике, позволяющей укрепить основы господствующего строя путем подчинения масс гегемонии буржуазии, для чего, противопоставляя реформу революции, необходимо было расколоть, парализовать социалистическое движение.
В столь сложном, противоречивом ходе исторического развития заключается причина того, что вплоть до кануна первой мировой войны перерастание капитализма в империализм в Италии совпало с утверждением в государственно-политической жизни страны либерального курса, связанного с именем Джованни Джолитти, политического курса, которому в идеологической области больше всего соответствовали философские и исторические концепции Бенедетто Кроче[477]. В то же время не случайно, что именно в период так называемой либеральной эры развернулись все те процессы, в том числе и небывалый еще промышленный подъем, в результате которых и сложилась Италия империалистическая.
Истоки нового этапа в историческом развитии Италии восходят, как уже отмечалось, к последним, переломным годам XIX в. К этому времени относится и возобновление приостановленного было кризисом 1887–1896 гг. экономического прогресса. Кривая промышленного производства поначалу медленно, а затем все стремительнее пошла вверх. Индекс промышленной продукции, принятый для 1900 г. за 100, повысился к 1907 г. до 152, а к 1913 г. до 184[478].
При этом происходило дальнейшее развитие и перевооружение таких традиционных отраслей промышленности, как текстильная, в которой резко возрос удельный вес хлопчатобумажного производства, пользовавшегося особым покровительством государства; за 1900 — 1913 гг. производство хлопчатобумажной пряжи увеличилось
с 118 602 тонн до 175 570 тонн[479]. Подъемом были охвачены также ключевые отрасли современной крупной индустрии: металлургия, электроэнергетика, химическая промышленность, отдельные отрасли машиностроения, находившиеся до этого либо в начальной стадии развития, либо еще не существовавшие вовсе[480]. Важным компонентом и условием экономического подъема был процесс концентрации производства, развернувшийся ускоренными темпами, с учетом опыта, накопленного в передовых странах. На почве его складывались первые итальянские монополистические организации. Не в малой степени этому содействовало многократно возросшее участие банков в развитии промышленности. Основанные при участии германского капитала Итальянский Коммерческий банк (1894 г.) и Кредитный банк (1895 г.), а также созданный еще в 1880 г. Римский банк стояли у колыбели итальянской крупной индустрии. Перенося на итальянскую почву германский опыт, банковский капитал прививал итальянской промышленности организационные и технические формы, свойственные индустрии более развитых капиталистических стран (тем более, что иностранный капитал играл и в этот период немалую роль в итальянской экономике). В различной форме и степени сказывалось влияние германского капитала, занявшего в общем значительные позиции в административных советах банков, страховых обществ, во внешней торговле и в развитии новых отраслей промышленности.
Промышленный подъем и начавшееся образование монополий стимулировались весьма активным вмешательством государства в сферу экономической деятельности. Диктат банков, с одной стороны, протекционистская политика государства, с другой, предопределяли преимущественное развитие одних отраслей в ущерб другим, да и особенности экономического развития Италии в целом.
Одной из первых отраслей, в которой новые тенденции сказались вполне отчетливо, было сахарное производство, пользовавшееся преимуществами высоких протекционистских тарифов. С 1900 по 1913 г. производство сахара увеличилось в 5 раз (с 60 тыс. до 300 тыс. тонн)[481]. Влиятельные акционерные компании, объединенные в 1904 г. в сахарный трест, завладели монопольным положением в производстве и сбыте продукции, навязав потребителю грабительские цены.
Процесс сращивания банковского и промышленного капиталов развернулся наиболее быстрыми темпами в металлургии и машиностроении. Металлургия ограждалась таможенными барьерами, поощрялась разного рода льготами. Коммерческий банк принял решающее участие в создании в 1902 г. крупного объединения, включавшего в частности металлургические группы Терни, Раджио и судостроительные группы Одеро и Орландо. Этому объединению была предоставлена государством почти безвозмездно концессия на разработку рудных залежей на острове Эльба. В 1905 г. в результате слияния его с соперничавшими с ним группами образовался консорциум Ильва. Впоследствии в руках крупнейших объединений был сосредоточен контроль над всем производством чугуна и 58 % производства стали[482].
Огромную роль сыграл банковский капитал и при создании энергетической базы итальянской промышленности. Под эгидой крупных акционерных обществ (Эдисон, Брешьяна, генуэзские электропредприятия и др.) развитие энергетической промышленности приняло большой размах, в том числе производство «белого угля», возбудившее поначалу столько радужных надежд