Новый либеральный курс стал осуществляться сразу же. Как в экономической, так и в социально-политической области он преследовал в конечном счете вполне определенные цели, хотя реализовался в достаточной степени стихийно, эмпирически и не без глубоких подчас противоречий. Его основное назначение заключалось в том, чтобы расчистить путь индустриальному развитию Италии, оздоровить государственные финансы, обеспечить укрепление социальных и политических основ буржуазного государства и, наконец, активизировать внешнюю политику, дабы Италия могла во всеоружии выступить на накаленной конфликтами международной арене.
В десятилетие так называемой либеральной эры, в особенности в 1906–1909 гг., когда полнее утвердилась политическая система Джолитти, в Италии действительно были достигнуты результаты, которые, как уже показывалось выше, существенно изменили ее экономический, а следовательно, и социальный облик. В этих преобразованиях, в особенности в возникновении и росте новых, экономически все более сильных и политически агрессивных капиталистических сил, с одной стороны, в росте рабочего класса, усилении его боевитости и сознательности, с другой, — заключались решающие причины будущего кризиса политики Джолитти, крушения его системы «политического равновесия», важным звеном которой была его концепция об особой роли и функциях государства. Сторонник решительного государственного вмешательства в сферу экономических и социальных отношений, Джолитти утверждал, что именно государству надлежало быть полновластным хозяином в стране, и в случае необходимости оно должно было обуздывать деятельность капиталистических групп, проявлявших чрезмерную автономию, или консервативных земельных собственников, упрямо цеплявшихся за прошлое. Что же касается социально-политической области, то Джолитти объявлял обязанностью государства осуществление «умиротворяющей и подчас даже примиряющей деятельности» в боях между трудом и капиталом, а задачей правительства — быть «беспристрастным покровителем» всех классов общества[509].
Однако, что бы ни думал и ни говорил Джолитти о «надклассовом государстве», о его функции «беспристрастного арбитра» в конфликтах общественной жизни, либеральный министр выражал объективно интересы и волю правящих классов, точнее, наиболее сильных, «современных» капиталистических групп. Верно, что созданная им политическая система опиралась на «подвижное парламентское большинство» (состав которого становился все более консервативным, причем не без участия самого Джолитти), на послушный централизованный аппарат и на «местные» кадры лично преданных ему приверженцев. Вся эта система, включавшая также беззастенчивые методы подкупа и коррупции, позволяла Джолитти крепко держать в своих руках бразды правления (и тогда, когда он был премьер-министром, а также в значительной степени тогда, когда он отходил от власти). Однако не было тайной, что по крайней мере в первое десятилетие либерального правления за влиятельным министром внутренних дел, а затем и всесильным премьером стояли заправилы Коммерческого банка, а также связанные с ним магнаты хлопчатобумажной промышленности, металлургии, судостроения, сахарного треста, от которых во многом и зависел общий политический курс и в особенности направление экономической политики.
Но поначалу пришедшее к власти правительство Дзанарделли — Джолитти заявило о намечавшемся политическом повороте вовсе не изменением экономической ориентации. В деятельности его на первый план выступил социальный аспект «нового курса», осью которого было фактическое признание права рабочего класса на организацию и свободу стачек[510], провозглашение беспристрастности, «нейтралитета» государства и полицейских сил в конфликтах между трудом и капиталом.
Разумеется, не эти новые установки либерального министерства явились причиной того взлета массового движения, которым ознаменовался первый год нового столетия. Невыносимые условия существования, в которых пребывали массы и на пороге нового века, неумолимо толкали их на путь борьбы. Непосильный труд, продолжительность которого колебалась в пределах от 10 часов в металлургии и машиностроении до 16 часов в отраслях, где преобладало мелкое производство, нищенская заработная плата, низкие ставки которой закреплялись наличием громадной резервной армии рабочей силы, наконец произвол хозяев и почти полное отсутствие социального законодательства — таковы тяжкие условия труда, на которые были обречены свыше 2,5 млн. рабочих, занятых в различных отраслях итальянской промышленности. Еще мучительнее была участь сельскохозяйственных пролетариев, находившихся в двойной кабальной зависимости от землевладельцев и арендаторов-посредников: полуголодное существование, изнурительный труд от зари до зари, часто в болотистых, малярийных районах, постоянные, нередко безрезультатные поиски работы и в качестве последнего выхода — эмиграция, мучительный труд на чужбине.
В изменившейся политической обстановке движение трудящихся развернулось с небывалой еще силой. Волна забастовок прокатилась по стране: 1034 забастовки в промышленности и 629 в сельском хозяйстве, в которых участвовало соответственно 189271 и 222 985 чел., а следовательно, в общей сложности 1663 забастовки и 412 256 забастовщиков[511]. Таков был в 1901 г. размах забастовочного движения; он застал имущие классы врасплох, вызвал в их среде глубокую растерянность и страх. Сильное впечатление произвело, в частности, массовое выступление крестьян, вставших на путь организованной борьбы. «Забастовочное движение, издавна укоренившееся в промышленности, — констатировал Джолитти во время бурных парламентских дебатов, — перекинулось теперь на деревню. Именно потому, что речь идет о новом явлении, оно встревожило консервативные классы»[512]. Сотни тысяч крестьян поднялись на борьбу в долине По, в деревнях Ломбардии, в провинциях Мантуя и Кремона, где в 51 общине развернулась всеобщая забастовка, и, наконец, в прежде не тронутых стачками районах Центральной и Южной Италии.
Особенностью движения были его наступательный характер, а также упорство и продолжительность забастовок, подавляющая часть которых завершилась победой бастующих. Увеличение заработной платы, которого добились бастующие, составило в 1901 г. 150 млн. лир. Наконец, хотя большинство стачек (примерно 900 из 1034[513]) явилось результатом стихийного порыва, инициативы «снизу», движение отличалось значительно большей, чем в прежние годы, организованностью, сплоченностью, дисциплиной. Еще сильнее эти тенденции сказались в позднейшие годы
Подъем массового движения выразился в 1901–1902 гг. и в другом: именно в эти годы были заложены основы профсоюзной организации современного типа, какой явились отраслевые федерации. Большинство этих федераций (21 из 25), в том числе и такие крупные, как федерация железнодорожников, текстильщиков и металлургов, возникли в 1900–1903 гг. и насчитывали в общей сложности свыше 200 тыс. членов[514]. Еще значительнее, после выигранной в Генуе битвы, был процесс развития Палат труда: число их возросло с 9 в 1900 г. до 58 в 1901 г. и 71 в 1902 г., когда Палаты труда охватывали уже 284 430 членов[515]. Отражая специфическую черту итальянского рабочего движения, Палаты труда, объединявшие трудящихся данного города или сельской местности независимо от профессии, вопреки декларируемой ими «аполитичности», носили на деле бесспорно политический характер, выступая (как это имело место в Генуе и многократно впоследствии) в защиту не только экономических требований трудящихся, но и политических прав и свобод широких слоев населения.
В 1902 г. на совместном съезде профессиональных федераций и Палат труда был создан Центральный секретариат сопротивления, объединявший 480 тыс. чел.; из них примерно половину составляли крестьяне[516]. Тяга сельских масс к объединению, к организации привела к созданию широкой сети крестьянских лиг, охватившей к началу века всю страну. На основе этих лиг в конце ноября 1901 г. возникла Национальная федерация трудящихся земли, объединявшая 704 лиги с числом членов 152 122 чел.[517].
После первоначального замешательства, вызванного неожиданным размахом движения масс, консервативные силы не замедлили перейти в контрнаступление. То была яростная, ожесточенная реакция всех кругов — придворной знати, крупной буржуазии, земельных собственников (в особенности Юга), которым эта «пробудившаяся новая Италия», выступавшая на авансцену истории, внушала ненависть и страх. Уже в июне 1901 г. в парламенте оппозиция атаковала правительство, и прежде всего министра внутренних дел, настаивая на прекращении «пагубной» политики, якобы толкавшей массы на «безрассудство» забастовок.
Но правительство Дзанарделли в основном выдержало натиск консерваторов. При обсуждении бюджета министерства внутренних дел Джолитти решительно отстаивал либеральный курс, взятый правительством. Подтверждая тезис о «нейтралитете государства» в социальных конфликтах, Джолитти доказывал правомерность забастовок не только как средства стимулирования экономического прогресса, но и как законного средства улучшения условий труда и существования обездоленных масс и, следовательно, достижения «социального мира», столь необходимого для укрепления основ господствующего строя. В значительной мере благодаря занятой Джолитти и поддержанной Дзанарделли позиции правительство получило в палате депутатов большинство в 264 против 184 голосов, закрепив за собой поддержку «Крайней левой», в том числе и социалистической партии.
Однако наступление консервативных сил не прекращалось. Особенно яростным оно было в деревне. Землевладельцы пытались теперь свести на нет завоевания крестьян. Все чаще прибегали они к массовым увольнениям, замене бастующих штрейкбрехерами, которых привозили из отдаленных мест, к урезыванию оплачиваемого рабочего времени, шантажируя бастующих страшной угрозой безработицы.