Но и сопротивление бастующих оставалось в эти трудные месяцы 1902 г. по-прежнему упорным, преисполненным воли к борьбе и победе. Таковым было выступление железнодорожников, которые решили организовать всеобщую забастовку в случае отказа железнодорожных компаний принять их требования о повышении зарплаты, изменении условий труда, обеспечении норм безопасности и др. Ссылаясь на «общественную значимость» транспорта, правительство, вопреки декларациям о «нейтралитете», поспешило вмешаться в разгоравшийся длительный конфликт (февраль — март 1902 г.) и объявить «милитаризацию», т. е. призыв на военную службу, значительной части рабочих и служащих железных дорог. В то же время оно вынуждено было оказать давление на частные компании, побудив их пойти на уступки. При этом, оберегая интересы последних, правительство обязалось покрыть большую часть издержек, связанных с повышением заработной платы, средствами государственной казны[518]. Оно сделало это, как отметил тогда же Джолитти, «в интересах сохранения общественного порядка».
Упорной была и борьба туринского пролетариата: ее начали в феврале 1902 г. рабочие-газовщики, требовавшие улучшения условий труда. Когда же газовые компании заменили бастующих солдатами, а против тысячной демонстрации солидарности была брошена кавалерия, в Турине вспыхнула всеобщая забастовка[519]. В 1902 г. произошли забастовки 6500 металлистов флорентийского завода «Пиньоне» и текстильщиков предприятий в области Комо и в Монце, однако эти стачки, натолкнувшись на ожесточенное сопротивление предпринимателей и подорванные нерешительной позицией профсоюзных лидеров, потерпели поражение.
Еще более сильным ударам подверглось движение сельскохозяйственного пролетариата. Обреченной оказалась длительная и упорная борьба крестьян в районах Полезины и Мантуи, как и в ряде других мест. Земельные собственники не только не пожелали пойти хотя бы на малейший компромисс, но избрали основным объектом наступлений самые крестьянские лиги. Национальная федерация трудящихся земли, насчитывавшая в первые месяцы 1902 г. — 227 791 члена, сохранила в 1903 г. в своих рядах лишь 45 тыс. чел. и лишь в последовавшие за тем годы медленно начала снова набирать силу[520].
В свете происходивших в 1902 г. классовых боев яснее начали определяться и позиция либерального правительства, и классовая ограниченность его буржуазного реформаторства. Правда, еще в марте-апреле 1902 г., в самый разгар борьбы, Джолитти, отвечая в палате и сенате на враждебные интерпелляции правой оппозиции, настаивал на закономерности и законности стачечного движения. Но при этом он проводил четкую грань между дозволенными и противозаконными, по его мнению, выступлениями масс; противозаконными он считал забастовки и выступления, которые посягали на «свободу труда», т. е. препятствовали применению труда штрейкбрехеров[521].
Но как искусно Джолитти ни лавировал, он не мог, естественно, примирить и тем более устранить антагонистические силы и глубокие противоречия итальянской действительности. Тщетно он стремился одолеть их созданием сплоченного правящего блока, опиравшегося на широкую основу, — блока, которому удалось бы «поглотить», вернее — обезоружить, социальные силы и политические течения, представлявшие угрозу осуществлению его «либерального курса» как справа, так, особенно, слева. Стремление это было в значительной мере утопичным. Нереальными были расчеты на сколько-нибудь прочный компромисс между рабочими и предпринимателями (не говоря уже о примирении, а тем более — о «сотрудничестве» классов в сфере производства). Со всей очевидностью это обнаружилось в последующие годы и с особой силой в канун мировой войны. Еще менее реальным было ослабление противоречий, раздиравших итальянскую деревню, поскольку помещичьи классы, как явно показали события 1902 г., яростно сопротивлялись преобразованию земельных отношений и освобождению крестьян от полуфеодальных форм эксплуатации. Этой позиции они, несомненно, придерживались и в дальнейшем. Джолитти же отступил в 1902 г., как, впрочем, отступал и позже, перед непримиримостью земледельческих классов.
Более того, тот же Джолитти, который провозглашал принцип «нейтралитета» и «умиротворяющего посредничества» государства в конфликтах между трудом и капиталом, ни в те первые, ни в последующие годы либерального правления не распространял этот принцип на классовые бои за землю: «бунтующих» крестьян — чаще всего это происходило на Юге страны, не «умиротворяли» с помощью «посредничества» властей, а жестоко усмиряли вооруженной силой[522].
Консервативное отношение либерального правительства, и в частности Джолитти, к столь важной проблеме национальной жизни, какой являлась крестьянская проблема, не было случайностью и не объяснялось лишь традиционными для либеральной буржуазии представлениями, проявлявшимися еще в эпоху Рисорджименто. Основная причина такой политики заключалась в реальных факторах: в самой структуре государственной власти, которая опиралась на компромисс буржуазии и «феодальных» помещиков, на силу и влияние, которые последние, несмотря на известное изменение в соотношении сил, сохраняли еще в правящем блоке.
В результате и в годы либерального правления в итальянской деревне сохранялись отсталые земельные отношения, пропасть между Севером и Югом не только не устранялась, а все более углублялась, вопросы аграрный и южный оставались источником острейших классовых конфликтов. «Новый курс» обнаруживал свою органическую слабость. Впрочем, Джолитти сам признавал в 1902 г., что «либеральная система вступала в конфликт с определенными интересами наиболее состоятельных классов и возбуждала в трудящихся массах надежды, идущие значительно дальше того, что было реально осуществимо»[523].
Отсюда сочетание либеральных тенденций и беззастенчивой социальной демагогии, либерального отношения к наболевшей социальной проблеме и политики «твердой руки» в деле обеспечения «порядка». К тому же Джолитти, остававшийся прежде всего представителем и защитником интересов господствующих классов, вовсе не предполагал расширять рамки предоставляемой народу свободы далее весьма определенных, контролируемых «сверху» пределов. Отсюда и ограниченность реформаторской деятельности нового правительства. Неоднократно провозглашавшаяся готовность осуществлять «социальные» реформы свелась по существу в эти годы лишь к некоторым сравнительно скромным нововведениям. Закон 1902 г. ввел новые нормы, ограничившие применение женского и детского труда[524].
Значение этого закона, за принятие которого социалистическая партия провела широкую кампанию, объяснялось высоким удельным весом женского и детского труда в Италии (женщины и дети составляли свыше 40 % общего количества лиц, занятых в итальянской промышленности). Был также принят закон, предусматривавший обязательное страхование рабочих от несчастных случаев на производстве, учреждено Бюро труда, сократился налог за муку и т. д. Однако все это были лишь робкие меры, в то время как страна нуждалась в глубоких преобразованиях. Между тем даже налоговая реформа, предложенная в июле 1901 г. министром финансов Волленбергом (выступившим за упразднение особенно тяжких косвенных налогов, взамен которых он предполагал ввести налог на биржевые сделки и пр.), встретила столь резкое сопротивление в совете министров и стоявших за ним влиятельных кругах, что министру пришлось подать в отставку. Отказом были встречены и требования партий «Крайней левой» о сокращении военных расходов.
Но ярче всего классовая сущность правительственной политики проявлялась в поистине железной непреклонности, с которой министр внутренних дел обеспечивал то, что он называл «общественным порядком». С санкции Джолитти, а нередко по его прямому указанию префекты и полиция под предлогом «защиты свободы труда» или «восстановления порядка» осуществляли кровавые расправы над безоружными крестьянами. Уже в 1901–1902 гг. многократно лилась кровь бастующих батраков: в июне 1901 г. в Берре, в провинции Феррары, а затем трижды в 1902 г. на Юге страны, в селах Апулии и Сицилии,
В итоге по истечении почти двух лет «либерального правления» накопился двойственный, противоречивый опыт, который не мог не отозваться столь же двойственной, противоречивой реакцией итальянского общественного мнения.
В той мере, в какой политика Джолитти примиряла с собой оппозицию справа, она вызывала разочарование и брожение в массах и усиливала разногласия в партиях «Крайней левой».
Особенно острым было положение, создавшееся в социалистической партии. Со времени Римского съезда в партии усилилось революционное течение, все решительнее выступавшее против партийного руководства. Назревавшая в партии идейная борьба, вспыхнула с особой силой в связи с тем, что в июне 1901 г. социалистическая фракция голосовала в палате за доверие правительству.
К 1902 г. стало оформляться левое течение, так называемые «непримиримые», все решительнее выражавшее стихийный революционный протест партийных «низов» против политики соглашательства и классового сотрудничества с буржуазией. Оно объединяло отдельные группы и фракции, во главе которых стали весьма различные по своим качествам лидеры. В Риме одним из видных представителей «непримиримых» был Энрико Ферри, поднявшийся в разряд лидеров на волне нараставшего в партии недовольства политикой реформистов, а также благодаря присущим ему личным качествам — властному нраву и ораторским способностям наряду с изрядной долей тщеславия и авантюризма. В самом начале 1902 г. он начал издавать журнал «Сочиализмо», в первом номере которого, критикуя «либералов у власти», он призывал социалистическую партию отказаться от «министериалистских поползновений и вернуться к своей миссии зачинателя и побудителя…, опираясь на давление организованного экономически и политически пролетариата»