[530]. Не случайно также, что первый визит, который, согласно традиции, молодой король нанес иностранным государствам, привел его в Петербург, ибо Итальянское королевство стремилось установить прочные дружественные отношения с Россией. В то же время со стороны Италии, а также и Англии была проявлена готовность к укреплению отношений между обеими странами, что, в частности, засвидетельствовано было во время посещения Рима Эдуардом VII весной 1903 г. На этом пути итальянские правящие круги надеялись успешнее всего реализовать экспансионистские планы, связанные с Балканским полуостровом, где главным объектом их агрессивных устремлений являлась Албания.
Весной 1903 г. не только в правящих сферах, но и в близких к ним политических кругах усилилось недоверие к австрийской союзнице, в которой не без основания видели главного противника проникновения Италии на Балканы. В палате депутатов и в официозной печати выражалось беспокойство и раздражение по поводу наступательной внешней политики Австро-Венгрии и решительно ставился вопрос о компенсации, которую следовало бы получить Италии в случае расширения австрийских владений. При этом столь же решительно и без обиняков велась речь об итальянских притязаниях на Адриатическое побережье. Во время посещения Рима кайзером Вильгельмом II в мае 1903 г. Виктор Эммануил III подчеркнул, что «Италия не может позволить какой-либо другой державе, Австро-Венгрии в особенности, утвердиться в Албании. Высадка ее в Валоне, отделенной лишь узкой морской полосой от итальянского побережья, означала бы конец итальянской династии»[531].
В этих условиях трудно было рассчитывать на ослабление итало-австрийских противоречий и на упрочение Тройственного союза, а тем более на рост его популярности в стране. Более того: встречая то скрытую, то явную поддержку двора и влиятельных кругов, оживилось антиавстрийское ирредентистское движение, которое, хотя и опиралось на патриотические традиции времен Рисорджименто, однако чем дальше, тем откровеннее принимало агрессивный националистический характер, отражая идеологию зарождавшейся империалистической буржуазии. В конце мая 1903 г. волна антиавстрийских демонстраций прокатилась по всей Италии.
Дипломатические осложнения назревали и на другом внешнеполитическом участке. Важным элементом итальянской внешней политики было, как уже отмечалось, сближение с царской Россией, что обусловливалось прежде всего итало-австрийскими противоречиями. В заявлениях итальянских официальных лиц неизменно подчеркивалось желание укреплять отношения с Россией, что, впрочем, встречало благоприятный отклик в Петербурге[532]. В этом плане в итальянских правящих кругах придавалось особое значение ответному визиту Николая II в Рим. Однако официозной пропаганде нелегко было создать вокруг ожидавшегося приезда русского царя атмосферу формальной торжественности, а тем паче — искреннего радушия.
Вопреки предположениям, будто далекая Россия остается для европейского общественного мнения «малоинтересным незнакомцем»[533], на деле эта страна, ее народ возбуждали в Италии живой, все возраставший интерес.
Правда, необозримая Российская империя с ее сложной, драматической историей действительно оставалась для итальянцев во многом неведомой и непостижимой. Однако в начале XX в. судьба России теснее, чем когда бы то ни было прежде, переплеталась с судьбами других стран — столь важна была ее роль в международной политике, столь велики были отзвуки ее внутренних событий и значимость передовой русской культуры в европейской общественной жизни. Сильнее же всего действовала на воображение и чувства итальянцев героическая борьба русского народа против гнета самодержавия.
Не только социалистическая печать, но и газеты других направлений все чаще и подробнее освещали происходившие в России события, в особенности нараставшее там рабочее революционное движение. Весной 1903 г. неожиданное происшествие взволновало итальянское общественное мнение: в Неаполе был арестован прибывший из Парижа русский революционер Моисей Гоц, причем арест его, как сообщалось в печати, был произведен по настоянию Петербурга, официально потребовавшего выдачи арестованного. Социалистическая партия повела решительную кампанию в защиту Гоца: выступая в партийной печати, на массовых митингах в Неаполе и в Милане, социалисты добивались немедленного его освобождения. В результате итальянские власти не решились удовлетворить требование о выдаче Гоца. Суд отверг это требование, и Гоца освободили из-под стражи.
Волнение, возбужденное делом Гоца, еще не улеглось, когда возобновились официальные переговоры о приезде Николая II в Италию. 5 июня на очередном бурном заседании палаты авторитетный деятель социалистической партии депутат Оддино Моргари выступил с запросом о том, соответствуют ли действительности сведения о приезде царя, и, получив утвердительный ответ, заявил, что «в случае, если царь решится прибыть в Италию, итальянские социалисты его освистают»[534]. Революционное крыло социалистической партии, не поддержанное реформистами, подхватило инициативу Моргари и развернуло широкую газетную кампанию, которая вызвала резкую реакцию правительственной печати.
В то же время официальные круги попытались смягчить впечатление, которое запрос Моргари и решительная позиция «Крайней левой» произвели на царское правительство и самого Николая II. Так, министр иностранных дел просил русского посла Нелидова передать в Петербург, что итальянское правительство преисполнено «негодования и возмущения», а Виктор Эммануил III заверил русского посла, что происшедший в палате инцидент лишен «какого-либо значения»[535].
Политическую обстановку осложнило и другое обстоятельство: на страницах «Аванти!» вновь назначенный редактор Э. Ферри развернул разоблачительную кампанию, направленную против морского министерства и самого министра Беттоло. Газета обвиняла министра в незаконных действиях в пользу предприятий «Терни», которые он небескорыстно обеспечивал выгодными заказами на оборудование для морского флота. Разразился скандал, имевший серьезные последствия. 10 июня правительство, отклонив предложение о парламентском расследовании дела о морском министерстве, получило при голосовании в палате депутатов лишь небольшой перевес голосов. Ссылаясь на шаткую базу кабинета, Джолитти подал в отставку, развязав тем самым правительственный кризис. Сформированное Дзанарделли новое министерство, в которое Джолитти отказался войти, заведомо не могло овладеть положением. По-прежнему лишенное поддержки «Крайней левой», оно было бессильно решить стоявшие перед ним сложные внутренние и внешнеполитические задачи. Среди них первоочередное значение приобретало обеспечение приезда в Италию Николая II, в чем правящие круги были крайне заинтересованы. Между тем движение против приезда царя в Италию развертывалось в нараставшем темпе и расширявшихся масштабах. Создавались особые комитеты, в которых наряду с социалистами участвовали республиканцы, анархисты, левые радикалы; организовывались митинги, проводились демонстрации, расклеивались прокламации и распространялись листовки. Тщетно правительство принимало меры к тому, чтобы «удержать движение в надлежащих рамках», — распускало собрания и демонстрации, конфисковывало газеты, арестовывало «подозрительных», чаще всего анархистов, усиливало слежку за русскими эмигрантами.
Значение этого движения было отмечено и за пределами Италии. Международное социалистическое бюро подавляющим большинством голосов (вопреки мнению Ж. Жореса, Р. Фишера и др.) приняло резолюцию, в которой выражало итальянской социалистической партии «чувство своей солидарности» и высказывало «свое отвращение к русскому царизму и его преступлениям»[536]. Кампанию протеста, организованную итальянскими социалистами, приветствовал Г. В. Плеханов, чье интервью, данное газете «Темпо» и перепечатанное «Аванти!», произвело в Италии сильное впечатление[537]. Итальянское правительство было встревожено. Оно удвоило усилия к обеспечению «общественного порядка» и заверяло, что «царю будет оказан наилучший прием». Оно настойчиво добивалось обещанного визита царя, тем более что в связи с разгоревшимся на Балканах македонским конфликтом Италия, домогаясь «роли третьей, наиболее заинтересованной державы… в прямом соперничестве со своей союзницей»[538]Австро-Венгрией, нуждалась в улучшении отношений с Россией. Между тем именно в этот период обострение империалистических противоречий на Балканах и на Дальнем Востоке обусловливало русско-австрийское сближение, благосклонно поддержанное Германией, о чем недвусмысленно свидетельствовала встреча австрийского и русского императоров в 1903 г. в Мюрцштеге. Не случайно об отказе Николая II от поездки в Италию, точнее, об отсрочке этой поездки, было объявлено вскоре же после окончания Мюрцштегского свидания, что, естественно, не могло не подсказать современникам, да к позднейшим исследователям, мысль о непосредственной связи между этими событиями[539].
В дипломатических донесениях и в большей части газет обеих стран в качестве решающего мотива отсрочки называлась враждебная агитация итальянских социалистов, Надо полагать, что в той или иной степени действовали оба мотива. Во всяком случае «Аванти!» не без основания могла заявить: «Мы не поем победных гимнов, но мы констатируем, что впервые в условиях господствующего монархического строя пролетариат смог посредством своей политической организации оказать действенное влияние на события внешней политики. Царь не приедет в Италию, чтобы избежать враждебных манифестаций. В действительности же, отказываясь от поездки, он придает протесту еще большую значимость и торжественность»