В последующие месяцы идейная борьба еще более обострилась. Тому содействовали и решения Амстердамского конгресса II Интернационала (август 1904 г.), в центре внимания которого стояли острейшие вопросы, волновавшие и итальянское социалистическое движение. Осуждение конгрессом политики «классового сотрудничества», а следовательно, и поддержки социалистами буржуазного правительства, признание (хотя и с оговорками) целесообразности «массовой забастовки» как средства революционной борьбы — эти решения конгресса окрылили итальянских синдикалистов. На страницах «Аванти!» Мокки объявлял амстердамские решения «торжеством подлинно социалистической тактики»[549]. Усилились атаки слева на реформистов, причем не случайно одним из основных объектов полемики стал вопрос о «массовой забастовке», имевший для итальянского рабочего движения особую актуальность.
Новые кровавые события, переполнив чашу терпения, вызвали взрыв народного возмущения.
В сентябре 1904 г. в Италии на протяжении 10 дней дважды пролилась кровь трудящихся: 3 сентября в Буджерру (Сардиния) войсковые и полицейские отряды открыли огонь по бастующим горнякам, а 14 сентября в Кастеллуццо (Сицилия) жестоко расправились с безоружными батраками. В обоих случаях на поле боя остались убитые и много раненых. Реакция трудящихся была мгновенной. Идея всеобщей забастовки как действенной ответной меры уже созревала в массах. Еще 11 сентября такое предложение было сформулировано на многолюдном митинге в Милане, созванном местной Палатой труда, которая находилась под влиянием революционных синдикалистов. Осуществить это предложение предполагалось лишь по истечении 8 дней. Но как только весть о событиях в Кастеллуццо облетела Италию, всеобщая забастовка вспыхнула 16 сентября стихийно. Центром борьбы стал Милан.
Забастовка приобрела поистине общенациональный характер, и «Аванти!» с гордостью заявила, что это «наиболее значительная всеобщая забастовка, которую знает история международного рабочего движения»[550]. И действительно: вся Италия — от Турина и Венеции до Неаполя и Палермо, крупные центры и мелкие села — была охвачена стачечной борьбой небывалой еще силы. Опустели фабрики и заводы, остановилось во многих зонах движение поездов и городского транспорта, закрылись магазины. В ряде сельских районов полностью прекратились работы. Митинги, манифестации, не редко сопровождавшиеся столкновениями с полицией, происходили во многих городах.
Консервативные круги были охвачены паникой: казалось, писал впоследствии Кроче, что вся Италия очутилась в руках рабочих, которые могли распоряжаться ею по собственной воле[551]. Они требовали от премьер-министра решительных действий. Между тем тактика Джолитти заключалась в том, чтобы не разжигать искусственно страсти, а дать забастовке исчерпать себя, т. е. зайти в тупик. Он понимал, что движение лишено согласованного и целенаправленного руководства и что он может рассчитывать на объективное содействие реформистских лидеров в достижении сравнительно благоприятного для правительства или во всяком случаем менее опасного исхода классового поединка. Поэтому, демонстративно направляя военные корабли в порты Генуи и Неаполя, Джолитти в то же время предписывал префектам относиться к забастовке «спокойно, без излишней озабоченности»[552].
И на самом деле, в стране не оказалось политической силы, способной объединить развернувшееся в общенациональном масштабе массовое движение, координировать действия его участников, а главное — поставить перед ними ясные, реально достижимые цели.
Реформисты, с самого начала не скрывая своих сомнений и предубеждений, все же оказались вынужденными присоединиться к этому «широкому и благородному выступлению протеста»[553]. Однако они все более откровенно стремились умерить его размах и ограничить его политическое содержание. Синдикалистское течение, наиболее ярко представленное группой «Авангуардиа сочиалиста», было в ходе забастовки ее стимулирующей и в известном смысле ведущей силой. Из Милана, его Палаты труда, редакции «Авангуардиа сочиалиста» исходили наиболее сильные импульсы, толкавшие движение вперед. Но миланская группа, тоже застигнутая врасплох стихийно развернувшейся забастовкой, ее неожиданным размахом, не сумела выработать сколько-нибудь четкую, согласованную программу действий.
Попытка конкретизировать политические требования забастовки предпринималась «снизу», в частности на массовых митингах, где ораторы решительно настаивали на выработке закона, запрещающего вооруженной силе вмешиваться в конфликты между трудом и капиталом. Но эти требования не встречали поддержки у реформистских лидеров. Разнобой во мнениях, сопротивление энергичным политическим действиям характеризовали обстановку на заседании представителей парламентских фракций «Крайней левой», которое состоялось 21 сентября, когда всеобщая забастовка фактически уже прекратилась. Собравшиеся ограничились решением потребовать срочного созыва парламента[554]. Между тем Джолитти, воспользовавшись обострившейся в связи с забастовкой обстановкой, досрочно распустил парламент, рассчитывая тем самым нанести удар социалистам, т. е. подорвать их позиции.
Таков эпилог одной из крупнейших битв итальянского рабочего класса. Ее конкретный итог — скорее негативен: ни одно из требований, выдвинутых в ходе борьбы (отставка правительства, запрещение вмешательства вооруженных сил в конфликты между трудом и капиталом), не было реализовано. Однако значение сентябрьской всеобщей забастовки не исчерпывалось непосредственными ее результатами. Она показала боевую энергию и революционную силу масс, обогатила рабочее движение многогранным опытом; нанеся удар реформистским иллюзиям «классового сотрудничества», она обнаружила все углублявшийся раскол в рядах социалистической партии, лишенной подлинно революционного руководства. Иными словами, она наглядно выявила как сильные, так и слабые стороны итальянского рабочего движения. Все это имело весьма важное принципиальное значение, хотя на пути преодоления этих слабостей и трудностей рабочий класс Италии делал тогда лишь первые неуверенные шаги. Наконец, сентябрьская забастовка ускорила уже наметившееся новое размежевание социальных и политических сил, яснее определив позиции отдельных классов и партий.
Парламентские выборы, происходившие в ноябре 1904 г. в атмосфере «крестового похода» буржуазно-клерикального лагеря против социалистической партии, подтвердили происшедшие перемены. Партии «Крайней левой», в стане которых под воздействием сентябрьской забастовки обострились разногласия, выступили в избирательной кампании разрозненно. По сравнению с 1900 г. «Крайняя левая» лишилась 13 депутатских мандатов[555]; два мандата потеряли социалисты. Наряду с поправением партии радикалов и фактическим распадом блока «Крайней левой» важным признаком изменившейся ситуации было массовое включение в политическую борьбу клерикальных сил. Впервые со времени энциклики «nоn expedit» католики приняли активное участие в выборах, обеспечив избрание в палату первого своего кандидата и тем усилив в ней консервативный лагерь. Джолитти опирался теперь на либерально-консервативное большинство палаты, поддержанное клерикалами. Это не означало, однако, что он отказывался от политического балансирования между крайними политическими лагерями: он противился явно реакционному курсу, но в то же время стремился «обуздать» революционное движение, подчинить его своей опеке.
Поправление политического курса правящих кругов.Общеитальянская забастовка железнодорожников.Движение солидарности с Первой Русской Революцией (1905–1906 гг.)К. Ф. Мизиано
Последовавшие затем годы ознаменовались противоречивыми процессами: возобновился экономический подъем, длившийся до 1908 г., но он охватил лишь отдельные, преимущественно вновь созданные отрасли промышленности и не коснулся сельского хозяйства Юга, усугубив тем самым существовавшие в экономике диспропорции и обострив социальные контрасты. Нерешенными оставались сложные вопросы, поставленные недавними бурными выступлениями масс. Между тем решение их представлялось еще более трудным в создавшейся после выборов обстановке, ибо против рабочего движения объединился теперь широкий блок сил — от консерваторов и клерикалов до антисоциалистически настроенных радикалов, блок сил, опиравшийся на прочное парламентское большинство.
В результате политика политического балансирования — излюбленная политика Джолитти — наталкивалась на возросшие препятствия, тем более что к внутриполитическим трудностям прибавлялись осложнения международного порядка. В 1904 г. англо-французское сближение привело к созданию Антанты, открыто противостоявшей теперь Тройственному союзу. Особую напряженность внесла в международные отношения русско-японская война 1904–1905 гг., которая повлекла за собой глубокие революционные потрясения в самой Российской империи. С первых же месяцев 1905 г. Италия была вновь охвачена волнениями: разные по своему характеру и масштабу события оказались в центре политической жизни страны, вызвав глубокий отклик в широких слоях населения. Происходившие в России драматические события («Кровавое воскресенье») потрясли итальянские народные массы и произвели глубокое впечатление на самые широкие общественные круги. Бурные митинги и массовые демонстрации, поток резолюций муниципальных советов и других общественных и политических организаций, газетные полосы, посвященные русским событиям, интерпелляции и энергичные выступления в парламенте, решительные требования об освобождении из-под ареста Максима Горького — таковы различные формы развернувшегося в Италии поистине общенационального движения протеста против злодеяний царского режима. В нем по-разному принимали участие представители разных классов и политических течений — от рабочих и б