атраков, социалистов, беспартийных студентов и мелкобуржуазных республиканцев до представителей либерально-консервативных фракций палаты депутатов[556].
Министр иностранных дел Титтони официально сообщил русскому послу, что итальянский кабинет решительно осуждает эти манифестации и заверяет царское правительство в своем непреклонном намерении «поддерживать и улучшать дружественные взаимоотношения с Российской империей»[557]. В соответствии с правительственными директивами власти стали запрещать уличные манифестации, полиция перешла к «решительным действиям». Так было, к примеру, в Риме и Неаполе, где дело дошло до серьезных столкновений; начались аресты и судебные процессы над участниками движения солидарности с русским пролетариатом.
В те же месяцы другого рода обстоятельства, на этот раз вызванные внутренними причинами, послужили поводом для возникновения правительственного кризиса.
23 февраля 1905 г. правительство внесло в палату депутатов законопроект, окончательно определявший статус железных дорог, которые отныне должны были перейти целиком в ведение государства. В то же время законопроект вводил суровые наказания для железнодорожных рабочих и служащих, повинных в «нарушении нормальной работы транспорта», что, по существу, было равносильно запрету забастовок. Железнодорожники ответили на правительственный законопроект новой своеобразной формой борьбы, которая затем получила наименование «итальянской забастовки» — педантичным выполнением всех пунктов установленного администрацией регламента. Действие этой меры превзошло все ожидания. Спустя несколько дней на железных дорогах воцарился «настоящий хаос»: поезда регулярно запаздывали либо вовсе перестали ходить[558].
Решимость забастовщиков была вполне очевидна; с другой же стороны, консервативные круги и парламентское большинство требовали от правительства энергичного подавления забастовки. Джолитти предпочел поэтому не вступать лично в бой и, сославшись на нездоровье, подал в отставку, порекомендовав королю поручить образование нового кабинета Алессандро Фортису. Кандидатура Фортиса, по мнению Джолитти, должна была вызвать одобрение как «Крайней левой», поскольку он был когда-то ярым республиканцем, так и правой части палаты — из-за его связей с Криспи. Но главное «достоинство» Фортиса заключалось в том, что, будучи личным другом бывшего премьер-министра, он призван был выполнять фактически лишь роль его «доверенного лица». И действительно, когда после затянувшегося правительственного кризиса Фортис, наконец, образовал в марте 1905 г. новое министерство, стало вполне очевидным, что он всего-навсего собирался продолжать политику своего предшественника. В частности, по вопросу о железных дорогах премьер-министр внес в палату депутатов новый законопроект, лишь слегка смягчавший по сравнению с предыдущим санкции, предусматривавшиеся на случай забастовок.
Реакция железнодорожников была на этот раз еще решительнее. В то время как в палате шло обсуждение законопроекта, 17 апреля 1905 г. в стране развернулась забастовка протеста, охватившая все основные железнодорожные узлы. Масштабы стачки, в ходе которой не обошлось без кровавых репрессий (в городе Фоджа было убито три и ранено семь участников манифестации солидарности с бастующими), тем поразительнее, что и это движение не имело единого, целеустремленного руководства. За день до начала стачки, 16 апреля, на совместном заседании представителей федерации железнодорожников, Палат труда и социалистической партии реформисты высказались против объявления забастовки, предлагая ограничиться парламентской акцией и агитационной кампанией в стране. Но в ходе стачечной борьбы даже «парламентская акция» свелась лишь к формальной речи Ферри и к еще менее конкретным, кратким выступлениям реформистов Дзербини, Биссолати и др.[559] Важнее всего было, однако, то, что руководимый реформистами Центральный секретариат сопротивления отказался объявить всеобщую забастовку солидарности с железнодорожниками, хотя в массе трудящихся это предложение революционных синдикалистов встречало сочувственный отклик[560]. Таким образом, железнодорожники оказались изолированы и обречены на поражение.
Законопроект, за который 19 апреля высказались в палате также и видные представители «Крайней левой», был принят подавляющим большинством голосов (306 против 45)[561]. Бастующие же, не получив поддержки других отрядов рабочего класса, сбитые с толку позицией реформистов и пассивностью социалистической фракции парламента, вынуждены были прекратить борьбу. Впрочем, к этому призывал их и руководящий стачечный комитет, констатировавший саботаж реформистов, но считавший все же необходимым «сложить оружие» и воспользоваться обещанием премьера не применять на этот раз санкции к возвращающимся на работу[562].
Поражение этой забастовки не остановило дальнейшей борьбы рабочего класса — новые забастовки развернулись в том же, да и в следующем, 1906 г. Однако оно усилило разброд в рядах рабочего движения. Полемика, носившая после сентябрьской всеобщей забастовки и ноябрьских выборов 1904 г. и без того ожесточенный характер, вспыхнула теперь с новой силой: реформисты возлагали на революционное крыло всю ответственность за цепь тяжких неудач, а представители последнего обвиняли реформистов в прямом предательстве интересов трудящихся[563]. На другом полюсе одержанная правительством победа над железнодорожниками лишь ненадолго облегчила положение кабинета. Резкое сопротивление не только левых фракций палаты, но даже парламентской комиссии встретили выработанные Фортисом условия национализации железных дорог, весьма выгодные частным компаниям. Бурные дебаты разгорелись летом 1905 г. вокруг «южной проблемы», об остроте которой вновь напомнили кровавые события 16 августа в местечке Гранмикеле (Сицилия), где полиция учинила зверскую расправу над взбунтовавшимися крестьянами. В печати, на митингах, в палате депутатов вновь выдвигалось требование о проведении серьезных реформ, способных возродить южные провинции. В 1906 г. в связи с поразившим Калабрию землетрясением, трагедия итальянского Юга, безысходная нужда и страдания его населения приковали к себе внимание всей страны.
В создавшейся трудной ситуации правительство Фортиса проявляло не только инертность и даже беспомощность в практическом решении сложных проблем, но и неспособность противостоять атакам оппозиции, которым оно теперь все чаще подвергалось как слева, так и справа. Уже в декабре 1905 г. оно потерпело решающее поражение в парламенте при обсуждении проекта нового торгового договора с Испанией, наносившего ущерб итальянскому виноделию. Проект был отклонен, и правительству пришлось подать в отставку. Не без содействия Джолитти Фортису поручили формирование нового кабинета, однако и это правительство просуществовало недолго. В феврале 1906 г. против него голосовало подавляющее большинство депутатов.
Одной из причин недовольства консерваторов была недостаточно решительная, по их мнению, реакция властей на народное движение солидарности с русской революцией. На этот раз отставка Фортиса была окончательной.
Фортиса на посту премьер-министра сменил Сидней Соннино. Период его правления, не без иронии названный «Сто дней Соннино», был действительно весьма кратким: он длился с 8 февраля по 15 мая 1906 г. Новый премьер, когда-то ратовавший за создание сильной консервативно-либеральной партии, дабы противостоять «Крайней левой», теперь не только сблизился с последней, но и добился того, чего не удалось добиться Джолитти: в состав сформированного им правительства наряду с явными консерваторами вошли представители радикалов и республиканцев. Да и социалистическая фракция парламента поначалу сочувственно отнеслась к новому кабинету. Прошедшие годы изменили не только объективные условия борьбы, но и состав ее действующих лиц. Политике Джолитти, которая в сущности продолжала проводиться и при Фортисе, в той или иной степени и по разным поводам противились как консерваторы, так и часть бывшей «Крайней левой». И те и другие искали выхода из сложившегося положения.
Правительство Соннино, казалось, удовлетворяло требованиям, выдвигавшимся как справа, так и слева. Объяснялось это не в последнюю очередь позицией, которую новый премьер издавна занимал в «южном вопросе», а также критическим отношением его к методам управления Джолитти. И действительно, центральное место в программе Соннино занимала «южная проблема», которую премьер назвал «основной, решающей проблемой национальной жизни». Программа намечала ряд конкретных мер: сокращение поземельного налога, ирригационные и мелиоративные работы, кредитование крестьян-собственников и организация кооперативов, пересмотр аграрных договоров; целью их было содействовать подъему сельского хозяйства Юга, но, разумеется, они ни в какой мере не затрагивали интересы крупных земельных собственников. Далее правительственная программа предусматривала организацию министерства труда, ограничение права префектов распускать местные органы самоуправления и ряд других реформ. В противовес Джолитти, предполагавшего расширить массовую базу режима посредством политики «классового сотрудничества» предпринимателей и рабочих, Соннино стремился создать своеобразный социальный блок помещичье-крестьянских сил Юга, который и должен был явиться опорой существующего строя. При этом, разумеется, и он подчинял свою реформаторскую деятельность интересам господствующих классов, чью гегемонию он и хотел утвердить.